Утро было солнечное, радостное. Светка надела свой любимый халатик, побежала на кухню. Сварила свой любимый кофе. Принесла Максиму на подносе.
А тот только-только открыл глаза, посмотрел на нее. Застеснялся по-мальчишески. Не ожидал, что когда-то увидит ее вот так, настолько по-домашнему.
— Доброе утро! Кофе будешь?
— Кофе? — Максим откинулся на подушку, прикрыл глаза. — Кофе буду.
Она протянула ему чашку. Сели на край кровати, соприкасаясь спинами. Молча, не глядя друг на друга, начали пить кофе.
Света искоса взглянула на Максима и отвела глаза:
— Ты жалеешь?
— А ты?
Светка отрицательно покачала головой.
— Нет, вот только Кармелита… Как я теперь в глаза ей посмотрю?
— Не думай об этом.
— Как же не думать… Она моя подруга, а я, получается, ее предала.
— Никого ты не предавала. Не забывай, Кармелита выходит замуж.
— Но ты по-прежнему думаешь о ней?
— Свет, прости, но мне кажется странным в постели с одной женщиной обсуждать другую.
— Извини. Просто я… Что ни говори, а я чувствую свою вину перед ней…
— Ни перед кем мы не виноваты! — сказал, как отрубил, Максим.
Поставил чашку на поднос.
— Свет, мне пора идти! Работа…
— Да, конечно. Вот только… Мы еще увидимся? Когда-нибудь?
— Не знаю… — он отвел глаза. — Может, нам пока лучше не встречаться… Просто подождать какое-то время. Все произошло так неожиданно.
— Наверно, ты прав… Говорят, время все расставляет по местам, и жалко, если это была случайность… Тогда мы должны об этом забыть! А если нет…
— Тогда придется хорошенько подумать, как с этим жить дальше…
— Ну вот и решили, — Света вымученно улыбнулась. — Ладно. Ты иди!
— Да, я пошел… — Максим неловко поцеловал ее в щечку.
Глава 15
Хорошо, когда в жизни появляются четкие цели. С появлением Рыча и его лихих замыслов жизнь Лю-циты вновь обрела стройность. По крайней мере, она твердо знала, что ей нужно делать дальше.
Встреча с Кармелитой — вот что по плану. Но решиться на эту встречу было совсем не легко. Сердце бунтовало и противилось. Пришлось от всех спрятаться, специально сесть да настроиться для этого.
Со стороны эти самоуговоры выглядели очень странно. Люцита убеждала себя, что Кармелита не такой плохой человек, что с ней можно общаться и даже, страшно сказать, дружить. А с другой стороны, девушка говорила себе: это нужно, это очень нужно, чтобы раз и навсегда избавиться от Кармелиты.
Но каким-то странным образом эти две противоположные мысли сплелись воедино. И опираясь на них, как на костыли, Люцита поехала к Кармелите.
Та встретила ее холодно:
— Так что ты мне хотела сказать?
— Кармелита, моя мать выходит замуж за твоего отца, — мягко начала Люцита.
— Ты приехала ко мне для того, чтобы сообщить эту новость?
Люцита потупила глазки.
— Нет, конечно… Я вижу, ты все еще сердишься на меня!
— Что ты! Я, наверно, должна быть благодарна тебе за ненависть и презрение, которые ты источаешь.
— Знаешь, именно поэтому я и пришла. Я была не права. Это все очень глупо… Мама всегда говорит, что мои чувства скачут впереди мыслей…
— И что? — Кармелита немного растерялась, она ждала скандального разговора, а тут…
— Я хочу извиниться перед тобой… — сказала Лю-цита с раскаяньем и даже слегка прослезившись.
Когда Антон вошел в ее комнату, Тамара с испугом посмотрела на сына. И сама ужаснулась этому. Кто бы мог представить такое раньше! С недавних пор она боится его, не знает, как с ним разговаривать. Чуть что, начинает плакать. И только слезы иногда спасают — Антон перестает клевать ее.
— Мама, — сказал Антон не грубо, но и не нежно. — Давай будем честными по отношению друг к другу. Хоть сейчас.
— Я всегда… — только начала говорить Тамара, но он ее прервал.
— Нет-нет, не надо насчет “всегда”. Повторяю: давай будем честными хотя бы сейчас. Всю жизнь ты меня использовала — и на этом закончим о родственных чувствах!
— Как я могла тебя использовать? — искренне удивилась Тамара.
— Как пешку в твоей игре! Но я больше не пешка! Я вышел в ферзи, и теперь это будет моя игра!
— О чем ты? Какая игра?
— Все та же. Ты многому меня научила, благодаря тому, что стала мадам Астаховой. И теперь я тоже собираюсь играть по-крупному.
— Что это значит?
— Это значит, что я обдеру своего экс-отца Астахова, как липку. И ты мне в этом поможешь.
— Сынок, зачем же рубить сук, на котором сидишь? Зачем тебе разорять отца… то есть Астахова? И потом, он ведь вырастил тебя… как сына! То, что ты хочешь сделать, — непорядочно!
— Не тебе говорить о порядочности, мама! А я — твой сын… Ну уж в этом-то я могу не сомневаться?
— Антон, перестань. Не нужно. Не будь таким жестоким! Не смей со мной так разговаривать!
— Так вот, я — твой сын, — как будто не слыша ее, продолжил Антон. — И поэтому веду себя соответственно!
— А что с деньгами делать будешь?
— Заберу половину и уеду отсюда. Чтобы никого из вас больше не видеть.
Антон сказал это с такой болью, что глупое материнское сердце, несмотря на все недавние обиды, пожалело его.
— Ты оставишь меня… Одну…
— Не волнуйся, мать. Ты не будешь одна! Твой альфонс составит тебе компанию… Если ты, конечно, будешь при деньгах. Поэтому тебе они тоже нужны. В общем, получим бабло — и разбежимся в разные стороны. Это надежнее всего. Хватит с меня материнской любви. А тем более — отцовской!
Вот уж чего Кармелита не ждала! Даже представить себе не могла, что услышит такие слова от Люциты. Потому и переспросила:
— Ты пришла извиниться?
— Я понимаю, тебе в это трудно поверить… Я натворила много глупостей… Ничего не поделаешь — горячая кровь… Мама говорит, что я вся в Мирчу, в отца.
— Но почему… Почему ты решила прийти ко мне?
— Ревность — не лучший советчик, она меня совсем измучила. Я устала, страшно устала от нашей войны…
— Я никогда с тобой не воевала…
— Знаю. Именно поэтому я хочу мира, хочу, чтобы мы стали сестрами.
— Правда?
— Да. Очень…
Кармелита качнула головой, как бы не соглашаясь, то ли с Люцитой, то ли с собой…
— И все же… Мне трудно поверить в то, что сейчас происходит.
— Ты права, — проникновенно сказала Люци-та. — Есть еще одна причина, очень важная… Я очень люблю свою мать и хочу ей счастья. И насчет сестер… это неслучайно сказано. Когда наши родители поженятся, мы ведь действительно станем сводными сестрами.
— Знаю… Я сама часто думала об этом.
— И что-то надумана? — Да.
— Что?
— Надумала… Глупо нам ссориться.
— Тогда… Тогда, может быть, ты простишь меня?
— Уже простила! — сказала Кармелита и с необычайной искренностью обняла свою новую сестру.
Люцита почувствовала, что сердце ее разрывается надвое. Она одинаково честно говорила о том, что не хочет войны, — вслух, и о том, что желает скорейшего выполнения Рычем его страшного обещания, — мысленно.
Человеческое сердце странная штука — оно часто совмещает несовместимое.
Как назвать то, что произошло у него со Светой? И как теперь к ней относиться? По-прежнему, как к сестре, вряд ли получится. И как разобраться в самом себе?..
На бегу между разными делами Максим решил заглянуть к Палычу. И уже зайдя в котельную, поздоровавшись, понял, что не знает, как начать разговор. Пришлось делать заход издалека:
— Палыч, поговорить с тобой хочу.
— О чем? — заинтересовался старик.
— О тебе.
Палыч внимательно всмотрелся. Вид у парня был несчастный, обиженный…
— Не понимаю, Максимка, почему со мной… Я-то тебя чем обидел?
— Да ну, Палыч, что ж я, барышня кисейная? Прихожу только когда обида мучает? Нет, не в этом дело. Знаешь, просто я должен кое в чем разобраться…
Палыч одобрительно махнул рукой:
— Говори.
Вот оно — самое страшное слово: “говори”. А что тут скажешь…
— Палыч, вот объясни мне: ты все время один и один… Так ведь?
— Ну так.
— Сидишь в этой своей котельной… А тебе никогда от одиночества на стенку лезть не хотелось?
— …Ну, хотелось, — не сразу ответил Палыч. — Только, если честно, привык я к одиночеству. За столько-то лет…
— Спасибо. Обнадежил. Лет через сорок и я привыкну, может быть… — путано и как-то вразброс сказал Максим. — А поначалу, как оно?..
Палыч хмыкнул:
— Поначалу, это, что ли, после того, как я с Рубиной расстался?
— Да.
— Тяжело было, — вздохнул Палыч.
— Жениться не хотел?
— Да может, и хотел, только не сложилось у меня как-то… С другими-то…
Максим вздохнул с облегчением. Вот, кажется, вырулили на нужную тему:
— Значит, “другие” все-таки были?
— Ах, вот ты о чем! — сказал Палыч озадаченно. — Ну-ка рассказывай, что у тебя стряслось…
— Так я как раз и стараюсь понять, что же у меня стряслось. Точнее, что же я натворил.
— Ну, и что там?
— Кармелита ведь окончательно замуж выходит. А у меня друг есть… была… есть… Света. Знаешь?
— А как же. Она в твоих жизненных приключениях уже как-то встречалась. Так сказать, сообщником.
- “Сообщником”! Палыч, ну у тебя сегодня и словечки! Ты что, Уголовного кодекса начитался?
— Нет, Максимка, это просто ты сегодня выглядишь так, будто страшное преступление совершил.
— Ну, Палыч, — по-детски обиделся Максим. — Я к тебе с таким делом, а ты… В общем, получается, что со Светой мы теперь, ну, в общем, больше, чем друзья…
— Вот как… Понятно. Даже не знаю… Может, это и к лучшему.
— В смысле?
— Клин клином вышибают… Хотя, конечно, жаль, что вам с Кармелитой расстаться пришлось.
— Нормально! А разве не ты мне говорил: брось ее, оставь, не дури.
— Говорить-то говорил, только в душе надеялся, что вы всех одолеете, пересилите.
— Ой, не трави душу, Палыч! Не могу я ее забыть! Никак. Не получается. Хочу — но не могу!