— Нет, темно было, все за меня перепугались.
— А кто, кто в тебя бросал ножи?
— Мне кажется, это был Рыч.
— Что? Доберусь я до этой твари…
— Ничего, Миро, не беспокойся. Отец уже сказал кому нужно.
— Но ты-то, ты-то хоть цела?
— Целехонька. Только знаешь… мне показалось, что он пожалел меня, что у него дрогнула рука… А может, это все от неожиданности. Кто знает, вдруг он в Люциту метил?
Миро задумался, стал вспоминать что-то. Но голова так болела, что сосредоточиться было абсолютно невозможно. И Кармелита сама пришла на помощь:
— Люцита уже рассказывала, что он в последнее время возле табора часто вертелся. И даже в палатку к ней заходил.
Вот теперь Миро сразу вспомнил лихие, злые глаза Рыча. И Люциту в его руках… Черт их разберет, что тут творится. И в кого метил Рыч.
Может, и вправду Люцита наговорила ему чего-то (а она это может!). А он теперь совсем психованный, вот и решил поквитаться. Или же просто вздумал попугать Кармелиту. И даже не столько ее, сколько отца — Баро!
И все же Максим не удержался, пришел к Свете.
— Свет, может, поговорим?
— О чем? По-моему, между нами все ясно?
— Нет, не все. Мне лично не все ясно.
— Максим, о чем ты говоришь? Что еще у нас не ясно? Как только Кармелите чуть-чуть поплохело, ты сломя голову бросился к ней.
— Света, да как тебе не стыдно?!
— Мне — стыдна?
— Да. Тебе! Это называется “поплохело”? В нее ножи бросали в темном зале. Или ее жизнь тебе уже абсолютно безразлична? А мне казалось, она твоя подруга…
Света пристыженно опустила глаза. Что тут скажешь — погорячилась.
— А что с ней было?
— В итоге — все нормально. Просто обморок.
— Понимаешь, Максим, не в этом дело. Не в том, что ты выскочил на сцену к Кармелите. И не в том, что я от тебя убежала. А просто… Я думаю, мы очень поспешили, решив быть вместе.
— Света, мне кажется, мыс тобой все уже обсудили.
— Да, Макс, обсудили. Конечно, мы с самого начала знали, что нелюбим друг друга. Хотя казалось… Казалось, что дружба может перерасти в любовь. А сейчас кажется, что нет…
— Почему? Ведь времени прошло совсем мало…
— Да, конечно, только вот я думала, что мы оба свободны. Но после того, что произошло сегодня…
— Света! Светочка, — Максим кричал так, как будто она находилась не рядом с ним, а в соседней комнате, — а что сегодня произошло? Что случилось? Мы с Кармелитой больше не вместе, и ты об этом знаешь. И я не понимаю, почему нельзя помочь человеку — между прочим, нашему с тобой другу, — если ему вдруг сделалось плохо? А?
— Максим, ну зачем ты обманываешь себя?! Ты ведь знаешь, что всегда, когда ты будешь находиться рядом со мной, думать будешь все равно о Кармелите.
— Свет, а почему ты решаешь за меня?
— Хорошо, я не буду решать за тебя. Но тогда сам прислушайся к своему сердцу. И ответь мне честно: что, неужели в нем не осталось никаких чувств к Кармелите?
Максим промолчал.
— Вот видишь. Ты не решаешься ответить. А даже если когда-то снова решишься сказать: “Нет! Не осталось!”, я уже не поверю. И уже одно это нам все испортит. Так что… Лучше уходи…
Максим молча ушел.
Света осталась одна, долго смотрела на портрет Максима. Подошла к нему, замерла. Но рвать не стала. Просто сняла его и спрятала — подальше, среди старых эскизов.
Глава 22
Рыч много слышал о любви цыган к золоту. Но сам ее никогда не разделял. И более того, всегда посмеивался над своими соплеменниками, радостно украшавшими рот золотыми зубами, а пальцы — перстнями.
Смешная и глупая показуха. Золото — металл бабский, ненадежный: мягкий, податливый. Нет, не любил Рыч золото. Он всегда уважал металлы попрочней. Преимущественно те, из которых делают оружие. Еще в детстве он мог долго, часами, разглядывать острие ножа. Его тонкий смертоносный изгиб завораживал паренька.
А повзрослев, Рыч влюбился и в огнестрельное оружие. Пистолет, винтовка, автомат… Он на память знал каждую их детальку. Молниеносно разбирал и собирал их, любовно смазывал. Больше всего Рыч любил автомат — старый надежный “калаш”. Это было само совершенство. Жаль только, что в ежедневной охранной работе “калашом” сильно не побалуешь. Приходится довольствоваться смешной законопослушной “пугалкой” — зарегистрированным в соответствующих инстанциях пистолетом.
Правда, и старая любовь к холодному оружию тоже не прошла. В этом смешно признаться даже себе, не то что другим, но Рыч завидовал Миро, ловко управляющемуся на сцене с ножами. И всю эту авантюру с Люцитой и Кармелитой он затеял в том числе и для того, чтобы проверить себя: а сможет ли он так же? Оказалось — смог.
Не смог только одного — бросить нож в Кармелиту.
Но почему?
Ведь он был уверен, что сможет!
Ошибся. Переоценил себя. Или недооценил. Оказалось, он может убить только равного себе. Такого же бойца, как сам. А вот метнуть нож в эту беззащитную девочку, которую столько лет охранял, — не сумел…
Рыч по-лошадиному дернул головой. Все, хватит этих размышлений, рассусоливаний. Не смог — и не смог, точка! Видно, киллером ему стать не суждено. Верх карьеры — охранник, ну, то есть начальник охраны.
Или честный грабитель. По крайней мере, первый опыт в этом направлении получился удачным. Рыч достал золото…
И вдруг впервые почувствовал, как оно, этот женский, яркий, праздничный, мягкий и податливый металл, притягивает его взгляд, а вслед за ним — и душу.
Нет, не такой это простой металл. Его легко не любить, когда не видишь. А вот оказался у тебя в руках слиток — и уже глаз оторвать не можешь. Не зря говорят — дьявольский металл.
Пересилив себя, Рыч спрятал желтый брусок в сумку и пошел на договоренную встречу с Удавом. Решать, как теперь получше растрясти Зарецкого.
Готовясь к разговору с Астаховым, Антон не стал полагаться на вдохновение. Бывший, отставной — отец не женщина. С ним одно вдохновение не прокатит. Прежде всего, нужны логика, четкость, расчет. Самую малость, в качестве приправы, можно добавить семейных сантиментов. Но это уже в самом конце, после трех указанных ингредиентов.
Итак, вдох-выдох, стучим в дверь.
— Да-да!
— Папа, привет! К тебе можно?
— Да, конечно. Заходи.
Антон вошел, закрыл за собой дверь.
— Па, у тебя есть пара минут со мной поговорить? Астахов оторвался от бумаг. Посмотрел ничего не понимающим взглядом. Потом, осмыслив сказанное, приветливо улыбнулся.
— Да, да. Конечно. Я тут, понимаешь, в бумаги по темечко зарылся. Уже ничего не соображаю. Выслушаю тебя с удовольствием.
— Отлично. Уверен, удовольствие получишь! Потому как у меня для тебя сюрпрайз!
— Да? Надеюсь, сюрприз приятный?
— Отец, я же предупредил, что получишь удовольствие! У меня есть бизнес-проект, который я хотел бы с тобой обсудить.
Астахов застыл от неожиданности. Точнее, даже не от неожиданности, а от напряжения.
Антоновы “сюрпрайзы” и “бизнес-проекты” — понятия многозначные. В прежние времена за этими словами скрывалось банальное выкачивание денег из любимого родителя. Правда, сейчас Антоша сильно изменился, но поди узнай, насколько ему можно доверять, не вернется ли он в прежнее состояние.
— М-м-м! Ну что ж, сынок, давай обсудим твой сюрприз.
— Папа, как-то так получилось, что автосервис на шоссе стал для меня и испытательной площадкой, и взлетной полосой. Поэтому я хочу поработать с ним и дальше.
— Н-ну, разумно.
— Ты сам прекрасно знаешь, что автосервис и заправка приносят не так много прибыли, как мы ожидали.
— Да, конечно.
— Так вот. Если нет ожидаемой прибыли, то существует два пути. Первый — прикрыть все дело к чертовой матери. Второй — развернуть его, чтобы все-таки добиться желаемого. Правильно?
— Красиво говоришь, сынок! Прямо как на лекции…
— В таком случае — внимание! Лектор переходит к кульминационной части своего доклада. На автосервисе нужно построить кафе и супермаркет!
— Кафе?
— Нуда. Кафе!
— А при чем тут кафе? — иронично спросил Астахов.
Антон увял.
Черт! Неужели все идет под откос?!
Встреча с Удавом была назначена на прежней хате. В ней было все так же темно. И лишь одна лампа в лицо, как на допросе. Управский смотрящий по-прежнему играл в какие-то детские игры, не желая показывать свое лицо.
— Привет, Рыч!
— Здравствуй, Удав.
— Ну что, золотишко принес? — Да.
— Покажи.
Рыч открыл сумку. Слиток эффектно блеснул одной из своих граней.
— Молодец, Рыч! Мужик! Сказал — сделал. Уважаю. И на будущее буду держать в своих расчетах в первом ряду.
Рыч не знал, как реагировать на эти слова. С одной стороны, первый ряд — это, вроде бы, те, кто поближе к кормушке. А с другой, когда пальба начинается, первый ряд всегда первым выкашивают…
— Чего молчишь? Ты что, против?
— Да нет. Просто, ты же сам говоришь: “Мужик. Сказал — сделал”. Вот я и молчу. А если что-то скажу, тут же нужно будет делать.
Удав рассмеялся и даже не возмутился, что Рыч в разговоре с ним перешел на “ты”.
— Еще раз молодец. Вдвойне уважаю…
— Удав, я же не девица, чтобы комплименты слушать. Скажи лучше, что с золотом делать будем?
— А ты бы сам как поступил? Продал бы?
— Если бы сам был — продал бы. Только для этого ведь много ума не надо: в золотую цепочку вклинился, и все… Правда, барыги разового клиента, да еще и малознакомого, со стороны, обдерут как липку. Цену вдвое, а то и втрое собьют. Поэтому я и пришел ктебе.
— Ну. И чего же ты хочешь?
— Того же, чего и ты! Продать это золото самому Баро. Он за свою родовую святыню даст больше, чем любой ювелир.
— Верно мыслишь, Рыч. С тобой приятно иметь дело. Действительно, мы продадим это золото Баро. Но не сразу…
Рыч удивленно вытаращился в темноту:
— Не понял. А чего тянуть-то?