Только Светка, как всегда, первая прокололась. После какой-то Кармелитиной шутки рассмеялась и ляпнула, не подумав: “Ага! Максим по такому поводу как-то сказал…”
Кармелита не стала ждать конца фразы. Сразу отрезала, сказала, как прошипела:
— Слышать ничего не хочу об этом человеке.
Света тут же дала обратный ход:
— Кармелита, ну пожалуйста, давай не будем ссориться.
— А это не я завела разговор о Максиме, — ответила Кармелита, все еще зло, но уже не так по-змеиному.
— Да, конечно, ты права. Мы не будем больше говорить о Максиме. Тем более, что у нас с ним, похоже, тоже все кончено.
— Вы что, поссорились? — как бы безразлично спросила цыганка.
— Нет. Как-то все само собой получилось…
— Так у вас все само собой получается! Тут уж Света окрысилась:
— Да! Но это лучше чем вечно хныкать, что ничего не получается! — и тут же добавила примиряюще: — Подруга, не цепляй меня. Хорошо?
— Договорились. Так что у тебя там?
— Ну не могу я, понимаешь, не могу быть с человеком, который в глаза говорит, что все забыл. А на самом деле… Я же вижу, что он постоянно думает о тебе.
— Это уже его проблема! Вот я о нем совсем не думаю.
— Понятно. Точно так и он мне говорит.
— То есть ты хочешь сказать, что я вру.
— Ничего я не хочу, — устало сказала Света. — Что-то разговор у нас с тобой не клеится.
Кармелита промолчала. А что говорить, если и вправду не клеится! Крепко встал Максим между ними.
— Что, так и будем в мобильник молчать? — заговорила Света. — В общем, я хочу, чтобы ты знала.
Когда Максим пришел ко мне после представления, я его выгнала.
Кармелита наигранно засмеялась:
— Ой, Светка, ну мне правда это совсем не нтересно…
— Да кто ж спорит? Тебе это не интересно. Я и не сомневалась. Но хотела, чтобы ты это знала. Так, на всякий случай.
— Договорились. Теперь я об этом знаю. Все?
— Ну, видимо, все. И снова замолчали.
— Значит, пока?
— Пока.
— Пока.
Еще помолчали. Очень не хотелось заканчивать разговор. Но и как продолжить его — не знали. Поэтому кнопку отбоя нажали одновременно.
Нахмурилась Рубина. Спросила хриплым голосом:
— Как это — приходила? Она что, явилась к тебе во сне?
— Нет, наяву. Сразу после полнолуния накануне свадьбы с Земфирой я смотрел на ее портрет в моей комнате. И она прошептала мне, чтобы я поехал к священному золоту. И уж там появился ее образ.
— А тебе не привиделось?
— Что ж я, больной, что ли? Сначала — шепот, потом — образ. Это была она.
— И что же Рада сказала?
— Она предупредила меня о покушении на Кармелиту.
— Рамир, постарайся вспомнить, что она тебе сказала, поподробнее. Это очень важно…
В глазах у Баро заблестели слезы. На несколько секунд он отвернулся в сторону, чтобы успокоиться.
— Я помню каждое ее слово. Она сказала, что наша дочь мертва.
Рубина откинулась назад, на спинку кресла. Закрыла глаза, лицо ее побледнело.
— Что с тобой, Рубина? Что? Тебе плохо, Рубина? Налить воды? Где у тебя тут вода?
Но Рубина ничего этого не слышала. Она вся ушла в тот день, в тот час, когда умирала Рада.
А Баро тем временем нашел воду, набрал полный рот и брызнул ею в лицо Рубине. Она тут же вернулась в этот мир.
— Спасибо, Рамир. Все хорошо, все хорошо… — фу-у… Ох и ловка ты — людей пугать.
— Извини. Мертвых вспомнила. С мертвыми нельзя долго общаться. Можно назад не вернуться. А ты вернул. Правда, спасибо…
Рубина смотрела на Баро, на свой салон, а видела совсем другого человека, совсем другой мир.
— Скажи, а Рада не разъяснила тебе подробней то, что она сказала?
Баро замялся. Уж больно прямыми и непонятными были слова Рады. Он их и так истолковывал, и этак. И в конце концов решил, что это было предостережение.
Но Рубина иначе поняла его молчание. Решила, что Баро не хочет все рассказывать. Потому и сама сказала весомо, туманно, но достаточно прозрачно:
— Ушедшие от нас живут вне времени… потому и слова их тоже вне времени.
— Ты что, хочешь сказать, что предсказания Рады еще только могут сбыться?
— Я хочу сказать, что Кармелите угрожает опасность. И что ты должен как можно скорее найти того, кто покушался на ее жизнь.
— Да, Рубина, конечно. Я найду этого мерзавца! И все же, что она хотела сказать?
— Любое предсказание мертвых — это предостережение живым. Ничего не бойся. Просто береги нашу девочку. Еще больше, чем раньше, береги.
— Спасибо. Я места себе не находил, а теперь… Успокоила ты меня. Спасибо!
И снова Кармелита неуязвима. Люцита не знала, радоваться ей, что не взяла грех на душу, или огорчаться. Нет, похоже, и вправду высшие силы на стороне ее соперницы. Неужели нужно просто смириться? Как это сделала ее мать… Может, тогда кто-то сверху сжалится и счастье само придет?..
Но с Рычем обязательно нужно встретиться. Вот уж он-то точно подлецом оказался. Использовал ее как мелкого шпиона. Она ничего не испугалась, золото ему выследила. И сама же потом на бобах оказалась!
Встретиться договорились в лесу. Рыч, конечно же, побоялся показаться в таборе.
Люцита сидела на полянке, ждала своего подельника-обманщика. И вот раздались чьи-то шаги. Чувствовалось, что человек хочет идти неслышно. Только ведь лес не обманешь. У него на каждом шагу хрусткие веточки. Как ни старайся, а ступишь на такую — и тебя метров за двадцать слышно.
А вот гость уже и сам показался…
Люцита испугалась — это был не Рыч. Каштановые волосы, выпендрежные усики, бородка. Да и одежда совсем другая.
Хотела уже бежать. Только чужак вдруг заговорил знакомым голосом:
— Стой! Стой, не бойся — это я.
Рыч? Да, точно — Рыч, вон и шрамик на лице, на прежнем месте.
— Ты? Пришел?
— Как видишь.
— А это все, — показала на лицо, — зачем?
— Чтоб не узнавали. Хотя с моим шрамом все равно лучше на люди не показываться.
— Ясно, — Люците даже обидно стало, как она сама не догадалась, что теперь Рыч должен чувствовать себя в Управске очень неуютно, впрочем, он сам виноват, что его жалеть! — Ну! И что ты теперь скажешь?
— А что ты хочешь услышать?
— Ты еще спрашиваешь?! Я все сделала, как мы договаривались! А ты? Ты что сделал?
— Я сделал главное — оставил Кармелиту в живых.
— Почему? Я же нашла золото!
— Спасибо. Я твой должник. А с Кармелитой разбирайся сама. Она твой враг, а не мой.
— И ты пришел сюда, чтобы сказать мне только это?!
— Да.
— Так ты просто использовал меня!
— Выходит, что так.
— Но ты же обещал!
— Обещал. А потом передумал. Так вышло. Извини. И запомни — у нас с тобой больше нет никаких общих дел. Все. Прощай!
Рыч развернулся. Но Люцита кошкой вцепилась в него:
— Нет, ошибаешься. Есть дело! Есть! То, которое заведут, когда я сдам тебя. Или Баро, или ментам, но точно сдам!
Рыч оттолкнул ее.
— Ты, девочка, прежде чем говорить, а тем более — делать, немного думай. Хоть иногда, изредка.
Если ты меня просто сдашь, я тебя сдам со всеми потрохами! Ясно? Все расскажу — как ты выслеживала золото, как подворачивала ногу, чтобы подержаться за рубильник. Да и стрельбу в Миро припомнить можно. А? Как тебе такой расклад? Нравится? От бессилия Люцита расплакалась. А Рыч ушел, треща сухостоем.
После того, как Баро ушел, Рубина уже не могла работать. По большому счету, она вообще ничего не могла делать. Дышала — и то с трудом.
…Все вспоминала то, что услышала, провалившись на минутку в другой мир…
Хотела идти домой, но передумала. Поняла, что дома станет совсем плохо. И везде, куда бы ни пошла, будет только хуже.
Значит, осталась только одна дорога — к тому человеку. Плохому, откровенно говоря, человеку, недостойному. Но только от разговора с ним может стать легче…
Дом Астаховых. Рубина позвонила. Дверь открыла Олеся. От неожиданности застыла на пороге.
— Здравствуй, Олеся.
Слова эти подействовали на нее, как приказ “отомри” в детской игре.
— Ой, Рубинушка, здравствуй! Как же я рада тебя видеть!
— Я тоже.
Обнялись, но не на пороге, конечно (все знают, что под порогом обитают, охраняя близких, души родственников), а пройдя внутрь и захлопнув дверь.
— Хозяйка дома?
— Дома.
— Мне нужно поговорить с ней, кое-что выяснить… Проводишь меня?
На лице Олеси появилась очень выразительная гримаса, означавшая: “Да сдалась тебе моя хозяйка! О чем с ней разговаривать — только настроение себе портить. Лучше пойдем в мою комнату, посидим, поболтаем. А впрочем, как знаешь…”
Но словами Олеся, как настоящая горничная, выразилась куда короче:
— Идем.
— Как ты здесь? — спросила Рубина.
Олеся оглянулась, нету ли кого рядом. И сказала быстрым шепотом:
— Рубина, мне кажется, что в доме происходит что-то нехорошее… Я не могу об этом говорить здесь.
— Хорошо, деточка, — так же быстро и так же шепотом сказала Рубина. — Приходи ко мне, в мою гадальную комнату, в старом театре. Знаешь?
Олеся кивнула.
— Придешь?
— Обязательно.
— Ну давай, веди меня.
“Сглазила!” — говорила сама себе Земфира, размышляя о том, почему с самого начала так не заладилась ее официальная семейная жизнь с Рамиром.
Как ждала она этого дня! Как мечтала о нем! А вот наступил — и столько всякого плохого разом навалилось, что, казалось, не продохнуть.
Спасибо Баро, он сразу почувствовал такое ее настроение. И сказал, нежно-нежно:
— Земфира, несмотря ни на что, я чувствую себя самым счастливым человеком на свете.
И сразу же стало хорошо, тепло, спокойно, как будто кто раны пекучие лечебным бальзамом намазал.
— Я тоже, Рамир… Я столько лет ждала этого дня. Увидишь, я буду тебе хорошей женой и сделаю все, чтобы ты был счастлив…