Мы навалились на дверь втроем. Она не закрывалась, словно на нее кто-то давил с той стороны, пытаясь открыть пошире. Другие представители этого бомонда нам не помогали, только бестолково бегали по залу, заламывая руки. Но к двери лезть не пытались, и на том спасибо. Визг, который издавало неизвестное мне существо, внезапно раздался совсем близко, в дверь ударилось что-то тяжелое, она распахнулась, а мы покатились по полу словно кегли, в которые попал удачно запущенный шар. Я несколько раз перевернулся через голову, когда летел прямиком к подножью широкой лестницы, и лишь в последний момент сумел сгруппироваться, чтобы элементарно не свернуть шею. Гастингсу и Авираму повезло меньше. Их с размаху впечатало в подпирающие потолок колонны, расположенные с двух сторон от входа, по которым они и сползли, оставляя за собой длинный кровавый след на белом мраморе.
Мой полет остановила лестница, о которую я ударился спиной. От боли перед глазами замелькали мушки, и я не сразу сначала понял, почему наступила такая оглушающая тишина. Находящиеся в зале люди, а также те, которые стояли возле лестничных перил на втором этаже замерли, не издавая ни звука.
С трудом сдерживая стон, я приподнялся на локтях и с каким-то нездоровым любопытством принялся рассматривать самое страшное порождение моих ночных кошмаров, стоящее в дверях. Из памяти майора всплыло название «чужой» и образ монстра, похожего на того, что втягивал сейчас своим подобием носа воздух, явно наслаждаясь запахом столпившихся людей и их страхом. Сам майор никогда не воевал с подобным монстром, похоже, он знал о нем по докладам, которые делала одна женщина с короткой стрижкой. Почему этими монстрами занимались женщины, оставалось не озвученным и совершенно для меня не интересным, потому что сам я понятия не имел, что ему можно противопоставить. Морда у твари была перепачкана кровью, и это явно была не ее кровь. На мгновение все застыло, словно кто-то остановил время, а затем тварь подняла морду вверх и завизжала. И тут застывшие, словно их парализовало, люди с громкими криками бросились врассыпную. Вот только, как оказалось, тварь была не одна. В распахнутую дверь устремились комки мрака, из которых периодически раздавалось рычание и показывались оскаленные пасти и горящие красными углями глаза. Я тут же вспомнил рассказ Уго о том, как погиб сын его ублюдочного лорда. Он ведь вот таких существ тогда описал.
Рычащие кляксы, словно состоящие из дыма ринулись на мечущихся в панике людей. Вот один возник возле молодой девчонки, которая совсем недавно шла, держа меня под руку. Как ее звали? Нет, не помню. Из дыма с невероятной скоростью высунулась когтистая лапа, и пробила ей грудную клетку, выворачивая ребра и вырывая еще трепещущееся сердце. Она не успела даже вскрикнуть, как ее тело начало заваливаться на пол. А у бегущего к окну, в надежде спастись конта, у которого на перевязи даже меч присутствовал, но который даже не попытался им воспользоваться, мощным ударом лапы снесло полчерепа. Он еще бежал, выражением недоумения, застывшем на породистом лице, а все желающие могли любоваться его мозгом, торчащим из раны. Но пробежать он сумел всего пару метров, когда очередной комок дыма налетел на него и страшная морда с чавканьем вгрызлась в обнаженное мозговое вещество. Тот самый пузатый конт средних лет, который тискал девушку прямо возле выхода, бросился к двери, думая, что сможет проскочить мимо визжащей твари, которая судя по всему направляла и руководила действиями этих злобных клякс, которые крошили людей уже и на втором этаже и тут же начинали устраивать отвратительный пир. Тварь повернулась к бегущему прямо на нее с выпученными глазами конту и сделала прыжок ему навстречу. Неуловимым для взгляда движением она схватила его ноги и даже не напрягаясь разорвала на две неровные половины, отбрасывая их в разные стороны. Я почувствовал, что меня затошнило.
— Что ты сидишь и слюни пускаешь, как малолетний дегенерат? Тебя сейчас чвыры жрать начнут, если ты не пошевелишься! — похоже Эва сумела выйти на ультразвук, но ее вопли вернули мне способность соображать. Прямо на меня неслась клякса, из которой показались лапы с огромными когтями. Я перекатился по полу и вскочил, принимая удар лапой на меч, используя один из кинжалов как дагу. Отведя удар в сторону, я тем самым придал инерцию темному телу нападавшего и пока он делал дополнительный шаг мимо меня, вонзил и меч м кинжал ему в спину. Как же он взвыл. Дернувшись, чвыр, как назвала эту кляксу Эва, принялся заваливаться мордой в пол, обретя вполне материальные очертания. Похож чвыр был на небольшую черную обезьяну, с непропорционально длинными передними лапами, украшенными просто чудовищными когтями, просто саблями, а не когтями, которые были еще и к тому же невероятно прочными, несколько раз дернувшееся в агонии тело вцепилось в мраморный пол своими когтищами, оставляя глубокие следы. Эта скоротечная схватка меня несколько взбодрила, а самое главное, она дала мне понимание того, что эту мразь вполне можно убивать — она материальна, а не инфернальна, и состоит, как и все живые существа, из мяса и костей, и это мясо неплохо крошится на салат. Это подтвердил следующий чвыр, которому я довольно легко отсек башку, и еще один, который попытался обойти меня сзади, но словивший кинжал прямо посреди лба. Я подскочил к нему, выхватил кинжал и замер, ожидая очередной атаки. — Так их! Мочи гадов! Разматывай их кишки! — в азарте завопила Эва у которой явно были проблемы.
Чего я никак не ожидал, так это того, что главная тварь внезапно повернет голову в мою сторону и уставится на меч. Она явно услышала Эву и отвлеклась на время от расчленения какого-то очередного бедолаги. Подняв голову вверх, тварь взвизгнула и пяток метнувшихся было ко мне чвыр отпрыгнули в сторону, давая ей дорогу. А вот это было совсем не круто. Меньше всего я хотел привлечь внимание главной тварюги в то время, пока не совсем разобрался, как с ними вообще можно бороться.
— Твою мать, — пробормотал я, отступая к очередной колонне, опуская меч в среднюю позицию, и перехватывая кинжал обратным хватом. От первого удара мне удалось уйти, повторив тот самый маневр, что прекрасно себя показал с первым убитым мною чвыром. Тварь проскочила мимо, и я сумел отхватить кусок от ее передней левой лапы. Кровь хлестанула с такой силой, что залила мою руку до плеча, а меч словно опустили в горячую густую краску. Тварь взвыла и молниеносно развернувшись ударила второй лапой. Я почти сумел блокировать этот удар, но почти — это совсем не то же самое, что и полностью. Острый коготь, словно сделанный из какого-то металла вспорол мне длинный лучевой разгибатель запястья почти по все его длине. Хлынувшая кровь смешалась с кровью твари и добавила красок моему мечу, а я от боли оступился и упал, приземлившись на задницу. Перед глазами начали прыгать разноцветные мушки, и я как сквозь пелену увидел, как тварь делает длинный прыжок в мою сторону. Все на что я был в этот момент способен — это поднять руку с зажатым в ней мечом, молясь всем четверым пресветлым богам сразу, чтобы гадина сама напоролась на артефактное лезвие. В тот самый миг, когда чудовище уже собиралось размазать меня по мрамору пола, вспыхнули камни моста, окружающие центральный камень на рукояти меча. Вслед за ними засиял браслет эльфа, про который я периодически забывал, и до которого у меня постоянно не доходили руки в плане изучения. Объединенный свет обоих артефактов слился в одну большую вспышку света, которая залила весь холл, ослепляя каждого, кто в этот момент смотрел в мою сторону. Визг всех тварей слился в один, и ударил по ушам так, что я почувствовал, как напрягаются барабанные перепонки, а затем по моим щекам потекла теплая липкая жидкость, а вокруг меня наступила тишина. Понять, что я оглох, не составило большого труда. Надеюсь только, что это временное явление. Самое любопытное заключалось в том, что я прекрасно видел, что происходит с монстрами. Их словно окутала золотистая вуаль, силуэты исказились, вытянулись в подобие дыма и принялись втягиваться разгорающийся все ярче и ярче браслет. Когда последний чвыр с завыванием исчез в обжигающем руку браслете, свет исходящий от него и от камней Тавидия погас. В комнате наступил полумрак, и я почувствовал, как с руки скатывается сильно потяжелевший браслет. Но его же вроде бы нельзя было снять? Нащупав рукой все еще теплый артефакт, я автоматически сунул его в карман и провел рукой по щеке. Поднеся пальцы к глазам, я скривился. Ну что же, в одном я точно не ошибся, я оглох, именно поэтому вокруг стоит тишина. Сил, чтобы подняться не было, и я откинул голову назад, прислонившись к прохладному мрамору.
Ко мне пошатываясь подошел Иссер. Он что-то начал говорить, яростно жестикулируя при этом, но я только покачал головой, едва не скончавшись от резкой боли, и указал на ухо, затем снова покачал головой, на этот раз более осторожно. В браслет было заключено лечебное заклинание, вот только я не был уверен, что могу им воспользоваться, потому что понятия не имел, во что он превратился под воздействием крови главной твари, моей крови и активированных камней Тавидия. Иссер хлопнул себя по лбу и тут же поморщился. Правильно, после таких ударов нужно на время забыть про подобные жесты. Я попытался подняться на ноги. Меня тут же подхватили за талию, предлагая помощь. Я скосил глаза в ту сторону — это был Гастингс. От того, что капитан выжил в этом замесе, стало легче до такой степени, что я выпрямился, но тут мой взгляд упал на то, что творилось в холле. Фрагменты мужских и женских тел, кровища, части внутренних органов с явными следами зубов, кое-где извивались петли кишечника. Пресветлые боги, сколько же народу перебили эти твари?
Иссер что-то доказывал пытающемуся возразить ему Гастингсу. О чем они спорят, интересно. По недовольному выражению лица капитана стало видно, что спор он проиграл. Хозяин повернулся к потерянно бродящим по залу девушкам и что-то им приказал. Четверо красоток, более-менее адекватных, ринулись к нам и бережно подхватили мое начавшее оседать тело, помогая ему сохранять вертикальное положение. Оттеснив Гаснигса в сторону, девушки целенаправленно поволокли меня вверх по лестнице. Здесь все было не так печально как внизу. Трупы имелись и здесь, но не в таких количествах и не такой степени расчлененности. Толпящиеся здесь выжившие почтительно расступались передо мной. Видимо каждый сумел рассмотреть, кому именно они обязаны жизнью. Кое-как мы до