— Конт Отвер, думаю, что вы здесь и без меня разберетесь, так что я пойду готовиться к нашей поездке, все-таки до моего поместья от дворца далековато, — тихо проговорил я, не глядя на Отвера, а наблюдая, как у бледных офицеров отбирают перевязи с оружием и ведут на губу. Некоторые выглядели испуганно — от этих ничего хорошего мы точно не получим, но были и те, кто шел, высоко подняв голову, а в их глазах сверкал гнев, вперемешку с яростью, которая была направлено отнюдь не на Отвера. Вот эти, скорее всего, чего-то стоят. Для себя я уже определился. Возьму этот гарнизон для атаки Гроумена. Так мы оттянем некоторую часть войск длинноухих на себя, и дадим время Отверу как следует приготовиться. Этих, по крайней мере, не слишком жалко, если даже нас разобьют в первый же день после пересечения границы. — Предлагаю вам позаботиться о том, чтобы генерала Кауста завтра утром доставить на плановое заседание Совета, и предоставить Совету и ее величеству королеве Женевьеве решать его судьбу.
— Как прикажите, ваше высочество, — Отвер поклонился, при этом глядя мне в глаза. — Судьбу остальных офицеров вы оставляете мне?
— Да, не вижу причин, чтобы этого не сделать. Только, конт Отвер, не увлекайтесь слишком сильно. Вы сами намекнули на войну, в которой нам понадобится каждый мужчина, способной поднять меч. — Отвер рассеянно кивнул, показывая, что все понял и не надо ему постоянно об этом напоминать.
Оставив военных решать свои проблемы, я поспешил к ожидавшей меня карете, чтобы вернуться во дворец.
Как только я перешагнул порог своих апартаментов, Хеллена меланхолично поднялась из-за стола.
— Королева ожидает вас, ваше высочество, в своих покоях. — спокойно произнесла она, и протянула мне исписанный лист. — Подпишите.
— Что это? — я принялся быстро просматривать исписанный мелким почерком явно юридический документ.
— Это ответ на запрос стряпчего покойного канцлера о том, что вы не отказались от вступления в наследство, — я уже прочитал, что там было написано, поэтому быстрым шагом подошел к столу и поставил подпись. После этого я пристально посмотрел на Хеллену. Она молча приняла лист, посыпала его песком и свернула в трубочку, приложив печать к расплавленному сургучу. Вроде бы все правильно, но вот только, куда делись ее живость, ее острый язык и стремление во что бы то ни стало заботится обо мне? Я все понимаю, у нее горе, но Хейна уже не вернуть… Не закончив обдумывать эту мысль, которая в последнее время начала посещать, стоило моему взгляду остановиться на предельно сосредоточенном секретаре. Хел поймала мой взгляд и решительно тряхнула головой. — Вас ожидает ее величество.
— Ну и что? Она же не знает, когда я вернулся, — Хеллена поморщилась, но ничего не сказала, вернувшись к своим делам. Я же, решив дать Хел еще пару дней для того, чтобы попрощаться, а потом все же попытаться растормошить. Приняв решение, я развернулся и направился к двери, чтобы узнать у Женевьевы, что ей от меня нужно.
Королева переодевалась к обеду. Так как правилами этикета позволялось сидеть на стуле и отвечать на вопросы, раздающиеся из-за массивной ширмы из плотного непроницаемого шелка, я так и поступил: сел в кресло, вытянув ноги и пытаясь представить себе, что происходит там за ширмой.
— Вы хотели меня видеть, ваше величество, я могу узнать зачем? — воцарилось молчание, исчез даже шорох ткани, долетавший до этого момента до меня. Молчание затягивалось, и когда я уже хотел нарушить его чем-то вроде того, что мне некогда отвлекаться на женские закидоны, раздался тихий голос королевы.
— Оставьте нас, у нас с моим зятем конфиденциальный разговор.
— Но, ваше величество… — кто-то из присутствующей рядом с королевой прислуги решил повыступать.
— Я сказала — вон! Вернетесь ровно через пятнадцать минут.
Я проводил взглядом прошмыгнувшую мимо меня девушку. Надо же, оказывается, у королевы всего одна наверняка любимая служанка.
— Это было весьма неосмотрительно с вашей стороны, — немного растягивая слова проговорил я, даже не пытаясь подняться со своего кресла. — Могут пойти весьма и весьма неприятные разговоры.
— Весьма неприятные разговоры и так бродят по дворцу, и касаются они вас, Бертран, и моей дочери, — прервал меня голос королевы.
— И что же эти злые языки говорят? — я принялся рассматривать свои ногти. Мне был неинтересен предмет нашего разговора.
— Эти злые языки утверждают, что принц Бертран уже не тот, кем он был у себя на родине, и что, возможно, во время своих жутких скитаний, он мог приобрести не слишком здоровые привычки.
— То есть, — я поддался вперед, чувствуя, что мои глаза сузились.
— Вы не посещаете спальни своей жены, а ночи проводите в своих комнатах, где, кроме вас ночует только ваш мальчик-секретарь, — сухо ответила королева.
— Что?! — я сам не понял, как вскочил на ноги. То, что Хел многие недоумки принимают за молоденького мальчика — это не было для меня секретом, но я считал, что так даже лучше, ведь, если бы в соседней комнате спала молоденькая девушка, которую сделал секретарем, вот это было бы намного скандальнее. Какой же я идиот. Предел человеческой глупости не в состоянии измерить никто, так почему же я решил, что мне это удастся? Подойдя к ширме, я решительно обогнул ее. — Значит, вы, как и все остальные решили, что я увлекся мальчишками, поэтому вам нечего опасаться за свою репутацию, оставаясь со мной наедине? — И тут до меня дошло, что Женевьева стоит передо мной практически обнаженная. Я медленно окинул ее тяжелым взглядом, отметив про себя, что беременность еще пока никак не повлияла на ее роскошное тело. Мой взгляд остановился на едва прикрытой какой-то шифоновой занавеской груди, которую она попыталась инстинктивным жестом прикрыть.
— Что вы делаете? — королева смотрела на меня и я не мог понять, чего в ее взгляде больше испуга или некоего предвкушения. Ах вот как. Даже, если соблазнение не предполагалось, она совершенно не против повторить то, что произошло месяц назад. А уж как я не против. Не ответив, я подошел вплотную, обхватил ее за талию и посадил на стоящий здесь за ширмой стол.
— Вам не кажется, что это становится весьма нездоровой традицией, — прошептал я ей в губы, одновременно расстегивая ремень. — Всегда столы. Но сейчас хотя бы на вас не так много надето.
Не могу сказать, что я слишком горжусь собой, но мы успели за отведенное служанке время. Я даже помог Женевьеве немного привести себя в порядок, чтобы ничто не указывало на то, что здесь только что произошло. Ровно через пятнадцать минут дверь распахнулась настежь и все желающие смогли убедиться, что я сижу в кресле, совершенно одетый и поигрываю одним из кинжалов. Служанка снова прошмыгнула мимо меня и скрылась за ширмой. Я же поднялся и уже направляясь к двери на мгновение повернулся к ширме.
— Надеюсь, все ваши вопросы по поводу слухов о моих сомнительных наклонностях развеяны? — после чего, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.
Глава 19
На Вигарас опустилась жара. Солнце жгло нещадно, да так, что придорожная трава прямо на глазах увядала на корню. Езда в карете при такой жарище превращалась в истинную пытку. Поэтому, несмотря на возражения фельдмаршала Отвера, который с пеной у рта доказывал мне, что карета — это не только способ более комфортного передвижения, но и своеобразная защита, которая прекрасно работает, особенно при нападениях, я предпочел ехать верхом. Но и так было ненамного легче. Вдобавок ко всему, в путешествие я поехал, облаченный в полный доспех, мне было необходимо к нему привыкнуть, потому что никто не знает, что ждет меня впереди, точнее, впереди меня ждет война, вот только никто не сможет сказать, как скоро она меня ждет.
До крепости ехать было недалеко, меньше одного дневного переезда, но, когда солнце вошло в зенит, я понял, что все, еще немного и я зажарюсь в своих доспехах. Принц крови в собственном соку, просто мечта тех людоедов, которых я сжег, видят пресветлые боги всех до единого. Тронув поводья, я подъехал к Отверу, который, вопреки собственным утверждениям о безопасности, уже с час назад стянул шлем и потный подшлемник с мокрой головы, но даже это помогало плохо, потому что на небе не было ни облачка, и ни один порыв ветерка не освежил наши разгоряченные тела.
— Объявляйте привал, иначе мы просто свалимся, — сказал я, поравнявшись с фельдмаршалом. Кони шли шагом, гнать бедных животных, чтобы хотя бы так нагнать ветерок, не рискнул никто. Ни у кого просто рука не поднялась так издеваться над бедными животными.
— Сейчас не война и мы не в боевом походе, так что пожалейте людей и коней, которым также, как и нам тяжело. Поедем вечером, когда станет не так жарко. Ничего с нами не случится. Тракт широкий, до крепости ведет не сворачивая, луна обещает быть яркой, не заблудимся.
— Как скажите, ваше высочество, — наклонил голову Отвер, изобразив на лице гримасу недовольства. Правильно, вали все на меня. Мол, я старый солдат, но этот чертов принц буквально мне руки выкручивает, вон свидетелей сколько. — Громель!
— Да, ваша милость, — возле нас тут же материализовался рыцарь, с откинутым забралом на шлеме.
— Ты вроде все места здесь знаешь вдоль и поперек, — рыцарь слегка наклонил голову в знак согласия. Сильнее наклонить ее не позволил массивный бувигер, но нам опять-таки было не до церемоний. — Где здесь можно устроить привал, его высочество настаивает… — Ну и жук. Я даже восхитился его наглостью. Но ничего, с меня не убудет, а твой авторитет только повысится.
— Вон там, — Громель уверенно указал рукой на придорожные кусты, — недалеко есть весьма неплохая полянка, где можно расположиться. И тут даже есть тропа, по которой вполне может проехать карета. К тому же чуть дальше раскинулось озеро, близость с которым принесет на поляну так необходимую всем нам прохладу.
— Да ты поэт, сэр Громель, — я усмехнулся, а молодой рыцарь зарделся. Я что случайно попал в его тщательно охраняемый секрет? — Да не тушуйтесь, сэр Громель, с кем не бывает. Лучше ведите нас на ту полянку, которую сейчас так красочно описывали.