— Меня зовут Хеллена, ваше высочество…
Вспышка…
Пожар. Город охвачен огнем. Всюду крики, предсмертные хрипы, насилие и много огня. Огонь повсюду. Тяжело дышать. Кажется, что огонь проник в легкие и разрывает их на части. Я пробираюсь во дворец. Кажется, он все еще сопротивляется. Там опытные воины и есть маги, так что дворец может еще долго огрызаться, перед окончательной капитуляцией. Мне вот откровенно плевать на папашу. Это он виноват, что пустил этих длинноухих тварей в нашу страну. Но во дворце я могу найти хоть что-то, что поможет выбраться из охваченного огнем города. Обреченного города, и уже агонизирующего. Поэтому я сейчас крадусь по улицам, выбирая более незаметный путь во дворец, который я когда-то считал домом.
На моем пути стоит телега. Ее охраняет внушительный отряд рыцарей. Я пытаюсь пройти мимо, но меня останавливает удивленный голос.
— Ваше высочество? Хвала всем пресветлым богам, вы живы! — я медленно поворачиваюсь на голос и замираю. Бакфорд. А в командире, застывшем статуей, изображающей полнейшее изумление, я узнаю капитана дворцового гарнизона Гастингса. И что это, если не судьба?
***
— Ну же, очнитесь, дышите, чтоб вас, — мне на грудь что-то надавило, и я почувствовал, как порция воды потекла из легких в обратном направлении. Я уже хотел было кашлянуть, но тут к моему рту прижались явно девичьи губы и весьма неумело попытались вдуть мне в легкие воздух. Хоть бы нос закрыла что ли… — Ну же! На лицо упала горячая капля. Ты что же плачешь? Не плачь, хоть ты и единственный на этом свете человек, готовый оплакивать меня.
Вода потекла из легких быстрее, и я уже не мог ее сдержать. Перевернувшись, закашлялся, выталкивая из себя все больше и больше воды. Вода лилась, я кашлял до рвоты, которая тоже не преминула появиться. Не знаю, сколько времени это продолжалось. Наконец, поток воды иссяк, и я снова перевернулся на спину, хватая ртом живительный воздух. Когда дышать стало уже не так больно, я приподнялся на локтях. Рядом сидела Хеллена, поджав ноги, она обхватила их руками, и рыдала, уткнувшись в колени. С нее ручьями стекала вода. Понятно, кто меня спас. Все-таки я оказался прав, и с тропинки ни черта не слышно, что же творится на берегу и в озере.
— Ты прямо русалочка, — прохрипел я. Хеллена вздрогнула и посмотрела на меня заплаканными глазами.
— Кто? — ух ты, она действительно удивилась. Неужели не знает эту сказку?
— Русалочка. Дочь Тритона, которая вот так же, как и ты вытащила из моря весьма сомнительного принца, спасла его и влюбилась. Не могу с уверенностью сказать, что последовательность была именно такой, но суть передана правильно. — В ее глазах было полное недопонимание. — Ну же, сказка такая есть. Она еще и мораль имеет: девочки не влюбляйтесь в козлов, иначе станете пеной. Ладно, проехали, — я махнул рукой и только сейчас увидел, что все еще абсолютно голый. Внезапно мне стало неловко перед этой девочкой. Это было настолько новое для меня чувство, что я сперва даже растерялся, но быстро пришел в себя и принялся натягивать штаны. — Я тебя помню, — я уже застегивал ремень, который застегнулся на две дырочки дальше от самой разношенной. Ух ты, а я похудел. Проведя рукой по груди замер, чувствуя, как под ладонью сокращаются довольно рельефные мышцы. И почему я этого раньше не замечал? Подняв глаза, я встретился взглядом с Хелленой, которая смотрела с явным напряжением. — Я вспомнил, когда тонул. Ты та девчонка, которую я вырвал из лап одного извращенца. Давай уже пойдем, пока нас не потеряли, и давай договоримся, если спросят, то это я тебя спасал. А ты потом меня плавать научишь, хорошо?
— Зачем вы вообще туда полезли? Абсолютно все в двух королевствах знают, что вы не умеете плавать и это связанно с чем-то, случившемся в детстве.
— Я мог поклясться, что умею, — резкая боль вошла в мозг в районе виска и засела там. Я упал на колени, сжимая голову руками. Кира — красивая, расчетливая сука, бывшая жена… Стоп, какая жена, ты не был женат! Моя нога! Я же инвалид! Ты — идиот! У тебя все конечности всегда были на месте. Я умею плавать, умею! Нас готовили к возможной высадке со стороны водоема. Я даже могу некоторое время находиться под водой. Я не умею плавать! Я боюсь да жути воды после того, как меня еще совсем крохой не утопила в ванной собственная нянька, не углядевшая за крон-принцем! Ее кстати после этого в тюрьме сгноили. В какой тюрьме?
Наверное, я кричал, потому что когда пришел в себя, то обнаружил, что у меня сильно болит горло. А еще я запутался. Никак не могу вычленить воспоминания, принадлежащие Бертрану, коль скоро я так внезапно начал хоть что-то вспоминать. Эти воспоминания так плотно срослись с воспоминаниями майора, что я теперь не могу отличить, где чьи. Как с этим дурацким мозаичными воспоминаниями, как про ту сказку. Я был абсолютно уверен, что все дети ее знают. И ее знают, скорее всего, все дети, вот только это дети не этого мира. И где гарантия того, что мои воспоминания не запутаются настолько, что я в них окончательно не заблужусь? А еще я понятия не имею, как это на мне отразится в дальнейшем, и что мне делать сейчас.
Глава 20
Несмотря на жару, оставшуюся часть пути я проделал в карете, честно признавшись Отверу, что едва не утонул. Как оказалось, о том, что принц Бертран Клифанг не умеет плавать, знали буквально все, и Мозес едва голову не отвернул своим подопечным за то, что они меня выпустили из вида, да еще и в месте, с таким странным эффектом отражения звуков. Мне с трудом удалось его убедить, что никто в произошедшем не виноват, что я вовсе не собирался заходить глубоко, просто случайно оступился и попал в бездонную яму. Несчастный случай, который мог бы стать совсем несчастным, если бы не мой секретарь, так кстати проходивший мимо. После этого, сославшись на боли в груди и в голове, я залез в карету, где практически сразу впал в некое полубессознательное состояние. Бесконечные образы меняющие друг друга, а то и наслаивающиеся один на другой, и над всем этим мысль о том, что принц же погиб! Это не могли быть воспоминания, это было что-то другое.
«Файлы, записанные на жестком диске», — подсказала мне память майора, и тут же появилось осознание того, что майор Вяземский не выжил во время перемещения или внедрения, или… я не понимаю, что это было, просто не знаю. А образов становилось все больше и больше, они меняли друг друга с невероятной скоростью, от которой начинало тошнить…
— Ваше высочество, мы прибыли, — Хеллена дотронулась до моей руки, и я распахнул глаза.
За секунду до того момента, как ее рука прикоснулась к моей, поток образов оборвался, и я почувствовал себя цельным. Словно заново рождённым. Я прекрасно помнил все, начиная с моего первого пробуждения на поляне. Но я помнил и все то, что произошло с майором Вяземским, и с принцем Бертраном Клифангом. Правда сейчас у меня не было даже тени ощущений, что все то, что происходило с ними — происходило со мной. Нет. Я словно когда-то тщательно изучал этих двоих, читал про них множество книг, слышал рассказы, видел в кино; но я не жил их жизнями и бесконечная череда женщин, и ненависть отца, и пустое прожигание никчемной жизни принца Бертрана не трогали меня — это была не моя жизнь. Как не была моей жизнью жизнь майора-неудачника, обладавшего такими данными, и умудрившегося все пустить под откос, потому что однажды проявил слабость и начал себя жалеть. Я словно легендарный феникс возродился из пепла, соединив в себе такие разные знания и судьбы, но не являясь ни одним, ни другим. И мне плевать на ту сделку, которую заключил майор с каким-то Содружеством. Если это будет в моей власти, я уничтожу всех длинноухих ублюдков до единого. И почему я раньше не решил утонуть? Может быть удалось бы избежать множества ошибок.
— Ваше высочество, с вами все в порядке? — в голосе Хеллены звучала неподдельная тревога. Почему ты все еще со мной, девочка? Что тебя держит? Почему ты терпишь все мои закидоны, все мои загулы и даже простила смерть своего брата? Почему ты простила, когда я сам не могу себя простить? Неужели все дело в благодарности из-за того, что когда-то уже давно принц Бертран вырвал тебя из рук одного подонка? Я смотрел на нее и не мог понять, что же кроется в ее голове, внезапно ловя себя на мысли, что хочу это понять. Но Хел ждала ответа, и я мотнул головой, прогоняя все странные и ненужные мысли.
— Со мной все хорошо. Даже, я бы сказал, прекрасно.
— Мы приехали, и будет странно, если мы будем продолжать сидеть в карете.
— Да, ты права, это будет странно и довольно подозрительно, — и я, распахнув дверь, выскочил наружу первым. Потянувшись и протерев заспанное лицо руками, я повернулся к подходящему ко мне Мозесу. — А почему здесь так… — помотал в воздухе рукой, пытаясь подобрать достойное определение и, ничего более приличного не придумав, выпалил, — так не жарко?
— Так ведь спала жара, — Мозес повел плечами. — Как только вы в карете отвалились, так жара на спад пошла. Я же говорил, что напускная она была. Точно вам говорю, это все эльфы проклятущие.
— Да, я так и понял, — я махнул рукой и принялся осматриваться по сторонам. Мы стояли во внутреннем дворе крепости и даже мой неискушенный мозг отмечал, насколько здесь все нефункционально устроено. Крепость не была запущенной, она была скорее декоративной. — А где фельдмаршал Отвер?
— Полагаю, что с комендантом. Они начали обсуждать самые большие изменения еще когда фельдмаршал с лошади не слез. На мой взгляд, здесь все нужно менять, — он поморщился, осматриваясь по сторонам. — Посмотрите, ваше высочество, разве это бастионы? А куртины? Да их перепрыгнуть можно без разбега. Равелины без бойниц, на кой ляд они вообще такие нужны? Ров — это не ров, это траншея, а гласис и вовсе отсутствует. Тьфу, зачем вообще ее строили? Баб возить что ли? И ведь это только внешняя защита. Я даже стены крепостные не рассматривал.
— А что бы ты сделал? — я с любопытством посмотрел на Мозеса. Сейчас он предстал передо мной совсем с другой стороны, не с той, с которой я привык его видеть — сурового воина, но лишенного лидерских качеств. Все-таки я здорово ошибался, видел все однобоко, и действительно из-за этого был слегка неполноценным. Теперь я это понимаю, тогда — не очень. Взять того же Мозеса. Он, самый родовитый из моих рыцарей, и вряд ли в детстве его ничему не обучали — вот, например, в крепостях разбираться. Думаю, что должно быть и что-то еще. Мозес же задумчиво обвел взглядом окружающее нас пространство, вздохнул и, наконец, ответил.