Эдди хорошо помнил один случай. Он провел день у Холли… бывшей девушки Рикки… потому что дольше задержался на улице и пропустил восход солнца. Когда вернулся домой, Томас стоял посреди гостиной в одном полотенце, разговаривая с Габриэлем, которому нужна была охрана для женщины, которая позже станет его парой.
Кожа Томаса блестела от воды после недавнего душа, а, когда он запрокинул руки за голову в небрежном жесте, Эдди восхитился рельефными мышцами его живота и торса.
И это что-то всколыхнуло в нем, от чего он мгновенно отмахнулся. Томас пытался соблазнить его уже тогда? Неужели он намеренно демонстрировал свое великолепное тело, потому что любил ощущать чужие взгляды?
А как же те множество раз, когда Томас подходил к холодильнику одетый в одни трусы с расстегнутым спереди халатом? Вел ли Томас себя так, потому что это был его дом или потому что хочет показать себя Эдди?
Что ему делать? Как продолжать жить с Томасом, зная все это?
Отныне всякий раз, когда Эдди будет смотреть на своего наставника, то будет вспоминать, что Томас к нему неравнодушен, что Томас хочет раздеть его, прикасаться, целовать и заниматься с ним любовью.
— Вот видишь, я знала, что это сработает. — Женский голос вырвал его из раздумий и вернул в настоящее.
Эдди открыл глаза и уставился на Джессику. Она расстегнула его молнию и достала его член… полностью возбужденный член… и теперь обхватила его рукой. Он был тверже железного прута, но Эдди понимал, что это неправильно, поскольку распалился не ради нее. Он распалился при мыслях о Томасе. При мыслях о мужчине.
Испытывая отвращение к самому себе, он схватил ее руку и отдернул.
— Я не могу.
— Конечно, можешь, — промурлыкала она и потерлась об него своей обнаженной грудью — что нисколько его не затронуло, хотя ему следовало опустить голову и втянуть твердые соски в рот.
Почему он не делал то, чего она от него хотела? Почему не трахал ее? По крайне мере, хотя бы для того, чтобы доказать себе, что с ним все в порядке, что он все тот же: натурал, желающий женщин.
Джессика скользнула руками по его заднице, притягивая к себе ближе.
— Давай, Эдди, я знаю, ты этого хочешь.
Да, он хотел, но не с ней. Эдди возбудился как никогда, но интуитивно понимал, что его член увянет, как засохший цветок, если попытается заняться сексом с Джессикой.
И он не собирался добавлять такого рода унижение к своей психике.
Нет, ему нужно отбросить все это, притвориться, что ничего не произошло, и жить как дальше.
Он делал это последние несколько недель и может продолжить в том же духе… избегая оставаться наедине с Томасом и пытаясь забыть подслушанное.
Возможно, Оливер и Блейк были не правы. Возможно, им это только почудилось. И вообще, что они знали о Томасе? Они с ним не жили. Не проводили время помимо работы. И даже на работе они почти его не видели, поскольку Томас редко выезжал на какие-то задания и большую часть времени работал над IT проектами, пока Оливер и Блейк патрулировали улицы и защищали клиентов.
Эдди посмотрел в глаза Джессике.
— Послушай внимательно, — начал он, затем послал свои мысли в его голову, стирая все воспоминания о нем.
Если они снова встретятся, она никогда не узнает, что между ними произошло. Никто не узнает, что он не смог показать себя… никто, кроме него самого. А он всегда мог солгать самому себе и притвориться, что все хорошо.
Глава 2
Томас щелкнул пультом дистанционного управления от гаражной двери на расстоянии пятидесяти ярдов (45 метров) и увидел, как ворота начали подниматься.
Лишь слегка притормозив на своем мотоцикле, он заехал внутрь и заглушил двигатель, остановившись в своем огромном городе, в котором размещалось не только несколько мотоциклов, но и большой затонированный внедорожник. Он редко им пользовался, предпочитая кататься на байках.
Ощущение двигателя мотоцикла между ног и ветра, развивающего его короткие светлые волосы, давало ему чувство свободы, жизни без ограничений. Даже, если все это было иллюзией, потому что он не был свободен и не жил без ограничений.
Томас был доволен достигнутым… не счастлив, но кто когда-либо был по-настоящему доволен своими обстоятельствами? Он покачал головой своим мыслям и слез со своего «Дукати».
Он провел большую часть ночи в штаб-квартире «Службы Личной Охраны» в Мишен и почти ни с кем не разговаривал всю ночь. Теперь с нетерпением ждал бутылку холодной крови и возможности перекинуться несколькими словами с Эдди, прежде чем лечь спать.
Бесед с Эдди он нетерпением ждал при каждом возвращении домой. Но виделся с ним не только дома. Поскольку он все еще оставался его наставником, Томас часто брал его с собой на учебные задания. В других случаях их объединяли в команду и отправляли на задания вместе, чтобы применить навыки Эдди. Томас жил ради этих заданий.
Гордость наполняла его каждый раз, когда Эдди показывал, как быстро учится. У Томаса теплело на сердце, видя, как его подопечный растет и становится выдающимся телохранителем с быстрым умом и твердой рукой.
Но не только сердце участвовало, но и член Томаса. Просто взглянув на молодого вампира с ямочками на щеках при улыбке, член мгновенно твердел. А Эдди часто улыбался. Он был беспечным парнем, непринужденным и расслабленным.
Вот уже больше года Томас безуспешно пытался подавить свои чувства. Он был бесповоротно и безнадежно влюблен в Эдди. И ничего не мог с этим поделать.
Томас поднялся по лестнице на первый этаж дома, оставив гараж и бесценные байки, многие из которых были отреставрированным антиквариатом, позади. Когда он вошел в большую комнату, которая объединила кухню открытой планировки с большой гостиной, то обнаружил ее пустой. Он прислушался, но в думе не раздавалось ни звука. Эдди еще не вернулся с работы.
Томас разочарованно взглянул на часы над каминной полкой. Меньше чем через час взойдет солнце, и окна от пола до потолка, занимающие всю стену большой комнаты, покажут просыпающийся город у его ног. Прямо сейчас горизонт Сан-Франциско утопал в темноте.
Только окна были ненастоящими: это мониторы, которые показывали видео в реальном времени с камер, которые располагались по периметру дома. Красивая и реалистичная иллюзия, и единственный способ, с помощью которого можно смотреть на улицу днем, не опасаясь ожогов от ультрафиолетовых лучей.
Тем не менее, эта иллюзия помогала ему притворяться, что он живет нормальной жизнью, хотя ничего в ней не было нормального. Он был вампиром. И геем.
И он любил мужчину, которого не имел права желать. И под всем этим дремала его темная сила, угрожая проснуться в любой момент, если он перестанет держать зверя в узде — задача, с которой все тяжелее справляться с каждым годом. Будто он сам был спящим вулканом, а сила в нем — магмой, которая накапливалась, пока давление в нем не станет слишком сильным и не вырвется на поверхность.
Томас открыл холодильник и достал бутылку с кровью. Он медленно скрутил крышку и поднес бутылку ко рту, отпивая холодную жидкость и позволяя ей пропитать пересохшее горло. Он закрыл глаза, позволяя своему сердцу вызвать образы, которые заставили его пульс участится, а член набухнуть.
Его клыки непроизвольно удлинились, когда картинки стали ярче и слились в одно изображение: Эдди лежит под ним, склонив голову на бок, предлагая свою вену для укуса. А еще ниже два члена пульсируют в унисон, потираясь друг о друга в ожидании того, что произойдет дальше.
Он отогнал эту мысль… этого никогда не произойдет, и ему лучше прекратить мечтать об этом. Это только усиливает тягу. Томаса охватило разочарование.
Он проглотил остатки крови и выбросил бутылку в мусорное ведро, где она звякнула о другие пустые бутылки, напомнив, что вскоре придется от них избавиться. Затем подошел к большому кожаному дивану и плюхнулся на него, схватив пульт с кофейного столика.
Томас направил его на телевизор с плоским экраном и включил, когда боковым зрением заметил что-то белое. Его голова резко повернулась к входной двери, которой он редко пользовался, поскольку почти всегда входил в свой дом через гараж.
Его вампирское зрение сфокусировалось на предмете, торчащем из-под двери: на деревянном полу лежал белый конверт.
Томас поднялся и одним плавным движением приблизился. У двери он принюхался, но тот, кто оставил послание под дверью, давно ушел. Никакого запаха не осталось. Томас наклонился и поднял конверт, рассматривая его со всех сторон. На нем не было адреса.
Охваченный любопытством, он разорвал его и вытащил единственный листок бумаги. На нем аккуратным, но старомодным, почерком было написано всего несколько слов: «Ты не можешь прятаться вечно». Однажды, тебе придется признать, кто ты есть.
Письмо не было подписано.
Бумага выпала их его дрожащих рук. Они нашли его. Только Томас не понимал как.
Он сменил фамилию, личность, даже переехал в другую страну, пытаясь не оставлять следов. Но все равно не смог спрятаться от них навечно. Он всегда знал, что однажды это произойдет. Но еще слишком рано. Он не готов взглянуть правде в глаза. Правде о том, кем он был и кем всегда будет, независимо от того, как долго и упорно с этим боролся.
Томас опустился на колени и уронил голову на ладони. Сколько у него времени до тех пор, пока они не придут за ним? И, когда они это сделают, поддастся ли он им и темной силе внутри? Или у него осталось достаточно сил для борьбы?
Лондон, Англия, весна 1895
Томас сидел на балконе Центрального уголовного суда Лондона, внимательно наблюдая за происходящем внизу. Он приходил почти каждый день, чтобы присутствовать на судебном процессе, но не из нездорового любопытства, как большинство зрителей, а потому чтобы был заинтересован в его исходе. Несмотря на то, что лично не был знаком с обвиняемым Оскаром Уайльдом, его тяжелое положение имело значение для Томаса.
Оскар Уайльд, знаменитый драматург, был гомосексуалистом и обвинялся в грубых непристойностях, и, что бы ни случилось с мужчиной его известности, это окажет неизгладимое влияние на гомосексуальное общество Лондона. Общество, к которому принадлежал Томас, хотел он того или нет.