Проводили меня не в кабинет тиргуса и не в зал, где мы пробовали консервы. Тирс Матиуш, не отвечая ни на какие вопросы, протащил меня по этажам и коридорам замка так, что я через пять минут уже не понимала, где выход.
Лацита тиргус, постаревший и осунувшийся, сидел в кресле у камина и вскочил при виде меня и тирса Матиуша. Большая комната, несколько дверей ведут из нее куда-то, и окон нет.
— Рава, ты чужеземка и много знаешь… Сейд умирает… Посмотри, что ты можешь сделать.
Мама дорогая! Я же не медик, с чего он взял, что я что-то могу?! Да я даже в местных травах не разбираюсь, не то, чтобы лечить кого-то!
— Лацита тиргус, я же не лекарь…
— Посмотри, вдруг сможешь помочь. Я все отдам, спаси мальчика!
— Да не нужно мне все, лацитат тиргус. Не умею я лечить!
Дверь в комнату отворилась, выскочила служанка, с тазиком и тряпьем в руках.
— Что с тиргом Сейдом?
— Рана воспалилась. Стрелой попали, стрелу выдернули, рану забинтовали, не сильно и страшная была. Сперва даже заживать стала, а потом — хуже и хуже ему… Домой на повозке привезли…
Отвечал мне не тиргус, а тирс Матиуш.
— Лацита тиргус, у вас же есть в замке лекарь.
— Был у нас лекарь, был… Шесть дён назад, скотина, напился и с лестницы сверзился насмерть… Конюх смотрел рану, говорит — воспалилась, примочку поставил, все, мол, в руках богов… А у него жар и в сознание не приходит…
— Раз рана воспалилась — значит или грязь попала, или не всю стрелу выдернули.
— Помоги мальчику, рава. Век твой должник буду! Мы с города трех лекарей привезли, но ему все хуже становится…
Я боялась. Я откровенно боялась подходить и смотреть. Ну, что я там могу понять? Я страшнее детских ободранных коленок и простуды ничего в этой жизни не лечила. Коленки — еще себе, в детстве. А простуду себе и мужу бывшему — дома, таблетками из аптеки. Ну, еще медом и малиной. Клюкву пили…
Старик тиргус стоял, глядя на меня с обреченной усталостью, понимая, что последняя его надежда не сбылась.
— Ладно, рава, просто посмотри рану, вдруг, что подскажешь…
Я выдохнула… Мне не хотелось ввязываться в эту историю, я ничего в ранах не понимаю. И в лечении. И в лекарствах местных… Но и отказать тиргусу я не смогла. Мне было безумно жалко старика…
Первое, что меня поразило в комнате — жара и вонь.
На широкой кровати под балдахином кто-то стонал, но кто именно — было не видно. Над больным склонились две служанки, придерживая, чтобы не метался. В камине на крюке висел котелок, из которого и выплывали вместе с паром чудовищные запахи. О чем-то совещались у окна два пожилых горожанина. Думаю, и есть лекари.
— Уважаемые, что с вашим больным?
Отвечать мне они явно не собирались, смотрели, как на грязь под ногами. Я перевела взгляд на тирса Матиуша.
— Рава Лейна спрашивает — надо отвечать! — рявкнул он на них. Кажется, его эти мудрецы тоже достали.
Один из них, постарше, под взглядом молчаливого коллеги поморщился, пожевал тонкими губами и наставительно произнес:
— Очевидно же, что разлитие черной слизи в теле тирса Сейда вызывает жар, от которого он и теряет сознание! Это понятно каждому, кто изучал лекарское искусство. Я прописал ему микстуру для желчи, но тирг столь болен, что тело его отвергает микстуру!
Второй в это время утвердительно качал головой на все высказывания. С ними мне все было понятно.
— Тирс Матиуш, а где третий лекарь? Лацита тиргус говорил, что их было три?
— Так он выгнать его и велел, тот говорил, что руку отрезать нужно!
— Верните его!
— Что?!
— Верните третьего лекаря, я с ним поговорю. А этих можно отпускать домой. И скажите, кто лечил тирга? Ну, не разлитие слизи, а вот руку?
— Так коновал такой мазью мазал, как для лошадей.
— А в котелке что?
— А ученик лекаря микстуру составил. Только он сбежал, рава, вчера вечером еще сбежал, а поить много боимся сами. Пробовали, так вырвало тирга. А ученика найдем, найдем, конечно… Вот, поставили согреться, а что дальше делать — не знаем.
Все пояснения мне давал тирс Матиуш. Лацита тиргус в комнату так и не зашел.
Сейд лежал на кровати, точнее — метался так, что две здоровые тетки удерживали его с трудом. В одной из них я с трудом узнала Дайму — зареванное, опухшее лицо, щелочки глаз…
Выглядел Сейд отвратительно. Лицо в испарине, подушка влажная, слипшиеся волосы сбились чуть не в колтуны. И стонет, хоть и не в сознании.
— Дайма, рубаху нужно снять, и повязку. Я рану хочу посмотреть, что там не так. Когда повязку меняли?
Я вопросительно посмотрела на Матиуша.
— Дак вчера конюший мазь дал, как рану посмотрел, так я сам мазал и бинтовал.
— Рубаху разрежь на нем, и повязку. Сутки уже прошли с этой мазью, раз хуже стало — значит не помогает она.
Про себя я думала — если заражение крови — он покойник. Я, конечно, не медик, но раз второй день без сознания — скорее всего, оно и есть…
Плечо Сейда представляло собой чудовищно вспухшее нечто, в которое впилась повязка… Разрезать ее пришлось очень осторожно, она так сильно впилась в руку, что подцепить ее не получалось, да и к руке она пристала на мертво…
То, что я увидела под повязкой меня перепугало, но хуже чем есть уже не будет.
— Воды, чистой, кипяченой воды, сколько есть — столько и несите, и ставьте новую. И чистых тряпок, и котелок с варевом выкинуть, а окно открыть, хоть не на долго. И крепкий отвар ярги сделать.
Дайма осталась удерживать на кровати Сейда, а вторая служанка кинулась в дверь.
На плече Сейда был огромный выпирающий нарыв. Его нужно вскрыть и дать гною вытечь. Обработать рану и перевязать чистым бинтом. Больше я ничего не смогу сделать, но так он точно умрет. Сама я вышла поговорить с лацита тиргусом.
— Лацита тиргус, я не знаю, смогу ли я помочь, но если оставить так — он умрет точно.
— Что ты хочешь сделать, рава?
— Я думаю, что нужно вскрыть этот нарыв, промыть рану и забинтовать. И не давать ей больше воспалятся. Но и обещать, что поможет я тоже не могу. Решай сам, лацита тиргус… Я не лекарь.
— Сделай, что сможешь, рава, что считаешь нужным… Я не буду тебя винить, если…
Голос тирга прервался, он махнул рукой и снова уставился на огонь.
Пока грели воду, проветривали и меняли на кровати пропотевшие тряпки, привели третьего лекаря. Он жил не так и далеко от замка. Мужчина был в возрасте, но что меня порадовало — при себе у него был нож и пила — он явно настроен был на ампутацию руки. Из всех троих он, единственный, понимал, что жар и потеря сознания — следствие раны на руке. И лечить следствия, не устранив причину — глупость. Поэтому я и собиралась разговаривать с ним, а не с его собратьями.
Вариантов у меня было слишком мало…
Глава 41
Лекаря звали Сарс. На вскидку — лет сорок-сорок пять. Служил он когда-то при армии цертиуса. Даже в бою бывал два раза. Вот во втором бою его в ногу и ранили. Но домой он возвращаться не стал, хоть и остался хромым. Пристроился при полковом лекаре — сперва подать-принести, потом и бинтовать-отрезать… Этакий хирург-самоучка, что много раз проводил ампутации, но понятия не имел о микробах и причинах воспаления ран.
Я выспрашивала его максимально подробно. Мне нужно было решить, сделает ли он то, что требуется? Или, решив, что баба — непременно дура, будет делать по-своему?
— Скажи, лекарь Сарс, а ты в травах понимаешь?
— Так рава Лейна, сам не собирал раньше, врать не буду, готовые покупал. А сейчас нашел тут одну бабку, так вот она меня в лес водит и учит. Лекарства-то выгоднее самому делать.
Я вдохнула-выдохнула и подозвала к себе тирса Матиуша.
В это время принесли несколько закрытых крышками котлов с кипяченой водой. Один я приказала немедленно выставить на улицу.
— Просто откройте окно и поставьте. Да не здесь же… И крышку не снимайте!
Слуги потащили котел в другую комнату.
— Тирс, я попробую сделать то, что сделали бы лекари в моей стране. Не обещаю, что тирг Сейд выживет. Слишком поздно начнем лечение. Но я не смогу сейчас объяснить каждое свое действие — это слишком долго. Хотя потом, обещаю, все разъясню. Мне нужно, что бы даже если мои приказы покажутся странными и не нужными — их выполняли немедленно, как только скажу! Жизнь тирга висит на ниточке и время терять нельзя! Ты сможешь приказать всем слушаться меня?
— Я, рава, сам тут буду. Сейда я не брошу. Так что слушаться тебя будут, не сомневайся. Ты, рава, выйди, не на долго, а уж я все объяснить сумею!
— Подожди, тирс Матиуш… Нужно еще несколько человек, крепких мужчин. Тирга придется держать, это будет больно… И мне нужен нож из лучшей стали и ложка. Ложку лучше всего из серебра! И, если найдете — большой серебряный кувшин. Там будет стоять питье для тирга. Мед, и крепкий отвар ярги. Обязательно — крепкий и прокипевший! Обязательно! И ковш или миска из серебра.
— Да хоть и из золота, рава!
— Нет, не нужно золота, только серебро! Оно поможет выздороветь… Матиуш, не спрашивай! Объяснять и правда — долго! Просто слушай и делай! Делай так, как скажу!
— Прости, рава, прости… Понял я всё! Выйди, рава, сейчас солдат кликну и все им объясню. Я тебя сам позову, как все принесут.
Что-то рявкал в комнате Матиуш, бегали и суетились слуги, а на меня сошло странное спокойствие.
На огне закипала в большом котле вода. Я кинула в нее чистую простыню и вышла в зал, где у камина сидел лацита тиргус.
— Ну?!
Он увидел меня и встал с кресла.
— Лацита тиргус, я попробую. Сейчас все подготовят и начнем. Но обещать я ничего не могу…
Он снова потух взглядом и, усевшись в кресло, продолжил смотреть на огонь… Пусть, может ему так легче. Говорят, бегущая вода и пламя — успокаивают…
Мимо меня прошли в комнату четверо крупных военных. Почти такие же шкафы, как тирс Матиуш. Выглянул сам Матиуш и позвал:
— Рава!
Пора…
Я зашла, и начала командовать. Самое странное в этом было то, что командовала я совершенно уверенно, как будто всю жизнь только и занималась запущенными гниющими ранами! Даже тени сомнения не испытывала!