— Ты можешь спать здесь, наверху, со мной.
— Нет, — говорит он с весельем в голосе. — Нет, я действительно не могу. Поверь мне.
— Я не займу много места. Я обещаю.
— Нет.
— Я сплю чутко. Я не буду храпеть или хлестать тебя хвостом…
— Фарли, нет. Ладно? Просто нет. — Он ложится и взбивает подушку под головой. — Иди спать. Ложись.
Он полон решимости отправить меня в постель, как комплект, не так ли? Разочаровывающе. Я откидываюсь на спину на кровати и смотрю в потолок.
— Выключить свет, — говорит Мёрдок тихим голосом.
Вся комната тускнеет и погружается во тьму.
Я задыхаюсь, садясь.
— Как… — я преисполнена удивления. — Включить свет, — кричу я, надеясь, что он откликнется.
— Эта комната запрограммирована на мой голос. Извини. Залезай под одеяло и ложись спать, — говорит Мёрдок. — Я могу показать тебе, как все работает, утром.
Я снова ложусь на спину, но тут так удушающе жарко, и на мне слишком много одежды для сна. Залезть под меха? Я пропотею целое озеро, если сделаю это. Я смотрю вверх, желая, чтобы Мёрдок был здесь, со мной, и чтобы он не был так решительно настроен игнорировать меня. И все же, если меня будут игнорировать, то, по крайней мере, я могу раздеться. Я развязываю завязки на талии и начинаю снимать одолженную у Нири тунику со встроенными штанинами. Если он и замечает, как я ерзаю на одеялах и их странном возвышении, он ничего не говорит. Я думаю, он пытается не обращать на меня внимания, чтобы уснуть. Я заканчиваю снимать покрытия и чувствую, что мне уже немного прохладнее. Я все еще покрыта тонким слоем пота, но, по крайней мере, моя кожа может дышать. Я моргаю в темноте, думая о своем двисти.
— Как ты думаешь, с Чом-пи все в порядке?
— С ним все в порядке. Нири его полностью подлатала. Единственное, что медотсек не может быстро воспроизвести, — это искусственная кровь, но об этом нужно позаботиться к утру. — Я слышу, как шуршат его одеяла, когда он переворачивается. — А тебе… нужно где-то быть? Твои родители будут тебя искать?
Я хихикаю.
— Маловероятно. Я охочусь сама по себе с тех пор, как у меня появился первый поток.
Он тихий. Затем:
— Э-э, если ты не возражаешь, я спрошу, сколько тебе точно лет?
Меня позабавил этот вопрос… но только на короткое мгновение. Тогда я понимаю, что это значит. Он думает, что я комплект. Так вот почему он постоянно отталкивает меня? Он беспокоится, что я должна быть у соска, а не пытаться заявить на него права как на свою пару? Я проглатываю свою обиду.
— Я видела смену времен года двадцать два раза.
— И годы здесь длиннее, верно? — Он глубоко выдыхает. — Слава богам. Я на мгновение забеспокоился.
— Сколько тебе лет? — Я насмехаюсь над ним в ответ.
— Тридцать восемь лет по меркам моего мира. Думаю, мне было бы чуть больше тридцати пяти ваших лет.
Я фыркаю.
— Ты едва ли достаточно взрослый, чтобы самому быть охотником. — По правде говоря, он молод, но в расцвете сил — идеальный возраст для меня. Может быть, меня немного задело то, что он, в конце концов, считает меня глупым комплектом. Это то, что Сесса чувствует рядом со мной? Я должна помнить, что должна быть с ним повежливее.
— Охотником, да? — Он хихикает в темноте, и звук получается теплым и восхитительным. — Мне это нравится. Лучше, чем быть солдатом.
Его смех похож на ласку, и я ненавижу себя за то, что я здесь, наверху, на этой платформе, а он там, внизу. Почему мы не можем быть в мехах вместе? Я с радостью вспотею в такую жару, если это означает, что я смогу прикоснуться к нему. Он прямо подо мной, и если бы я была на земле, мы были бы достаточно близко, чтобы соприкоснуться.
Повинуясь импульсу, я подползаю к краю кровати, а затем скатываюсь с нее. Я приземляюсь ему на грудь, и мой лоб соприкасается с его лбом. Песня моего кхая усиливается.
— У-у-ух, — стонет он, а затем дотрагивается до моей руки. — Ты в порядке, Фарли? Ты что, упала?
— Я хотела навестить тебя, — говорю я. У меня перехватывает дыхание от волнения из-за того, насколько мы близки. Я чувствую его запах в воздухе, и это возбуждает меня. Мой кхай просто поет и распевает, довольный, что я нашла свою пару.
Мёрдок похлопывает меня по руке, а затем колеблется. Его рука поднимается к моему плечу, и затем его дыхание с шипением вырывается из легких.
— Ты… голая?
— Здесь жарко, — говорю я ему. — Слишком жарко, чтобы спать. Обнаженность — это проблема? Мои люди раздеваются, когда им заблагорассудится. — Я кладу руки ему на плечи. Все еще одетый. Хмм. Если мы собираемся спариться, ему нужно будет снять несколько слоев одежды.
— Обнаженность — это проблема только в том случае, если ты не одна, — бормочет он.
— Это всего лишь покрытия.
— Фарли, меня не должно было здесь быть. — Он очень осторожно пытается оторвать меня от себя. — Я польщен — черт возьми, меня тоже безумно влечет к тебе, но мы не можем этого сделать.
Я игнорирую его слова, сосредотачиваясь на том, что мне нравится.
— Тебя тоже влечет ко мне? — Это заставляет меня извиваться от удовольствия.
Он стонет, и его руки ложатся мне на плечи, словно пытаясь удержать меня на месте.
— Перестань так двигаться. Ты убиваешь меня.
Я стряхиваю его руки и наклоняюсь, позволяя своим пальцам обводить черты его лица в темноте. Он не отталкивает меня, и я становлюсь смелее.
— Я тебе нравлюсь? — Я повторяю еще раз. Мне нужно услышать, как он произносит эти слова. — Ты не думаешь, что я слишком молода?
— Я думаю, ты просто слишком невинна, вот и все. Я не хочу быть тем, кто все испортит.
— Ты ничего не портишь, — говорю я ему и позволяю своим пальцам блуждать по его губам. Они на удивление мягкие, несмотря на то, что он постоянно хмурится в течение дня. — Позволь мне контролировать свою невинность.
Я чувствую, как он улыбается кончиками пальцев. Я хочу снова прильнуть к нему ртом, соединить губы и посмотреть, как он отреагирует теперь, когда мы знаем друг друга. Прикоснется ли он ко мне в ответ на этот раз? Я надеюсь, что это так. Я скольжу вперед, чуть приподнимаясь по его груди, и наклоняюсь вперед, пока мой нос не соприкасается с его носом.
— Фарли, — бормочет он. Я не знаю, является ли это протестом или поощрением. Я приму это как поощрение.
Мой кхай дико поет, когда я наклоняю голову и касаюсь своими губами его губ. Он неподвижен подо мной, и поэтому я продолжаю поцелуй, позволяя своим губам скользить по его губам. Я видела, как другие совокупляются ртом, и знаю, что в этом участвуют языки, поэтому я позволяю своему языку играть вдоль складки его рта. Он приоткрывает губы, и я пользуюсь возможностью провести своим языком по его.
Такое чувство, будто в моем теле вспыхнул огонь. Потребность захлестывает меня, и каждое нервное окончание откликается на ощущение его тела подо мной, его рта на моем. Он колеблется всего мгновение, а затем его руки оказываются в моей гриве, и он прижимает меня к себе, когда наши рты соприкасаются, наши языки сплетаются в танце. Его хвост мелькает под одеялом, и мгновение спустя я чувствую, как он обвивается вокруг моего. Мое тело гудит от желания, мои соски напряжены и ноют, а между бедрами ощущается горячая пульсация, которая никуда не уходит. Снова и снова его язык скользит по моему, пока мы оба не задыхаемся.
— Ну что ж, — говорит он между вдохами. — Я почти уверен, что мы только что нарушили закон о гигиене по крайней мере на трех разных планетах.
Я хихикаю. Я понятия не имею, что он только что сказал, но мне нравится удивление в его голосе.
— Это было хорошее совокупление ртами, да? Мне это понравилось. Мы должны делать это чаще.
Он стонет.
— Смилуйся. Я не смогу себя контролировать, если ты сделаешь это снова. Дай мне минутку, чтобы прийти в себя. — Его руки снова гладят мою гриву, а затем скользят вниз по бокам. — Боги, ты действительно, действительно голая.
Я ерзаю на нем верхом, потому что мне нравится, как все происходит. Мне понравилось целовать его. Это было так весело, и это так возбудило меня. Я хочу делать это чаще.
— Мне правда, очень жаль. — Я наклоняюсь и облизываю кончик его носа, просто потому, что хочу облизать его везде.
— Где ты научилась делать это своим ртом?
— Люди научили меня. Это обычное дело на их планете. Разве это не так на твоей?
— Нет. Кеф, по-моему, я видел подобное только в видео. Большинство женщин месакка не такие… открытые. Они беспокоятся о болезнях. Рты такие нечистые.
— Пфф. Ты думаешь, у меня нечистый рот? — Я прижимаюсь к его губам в еще одном поцелуе.
— Думаю, у тебя потрясающий рот, — бормочет он. Его рука скользит по моему боку, а затем слегка ласкает ягодицу. — Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, Фарли.
Я воодушевляюсь от комплимента и еще раз покачиваюсь на нем. Он втягивает воздух, и я понимаю, что твердый выступ, который я оседлала, — это не его бедро, а его член. Ох. Мое тело обдает жаром, и я на пробу потираюсь бедрами о него. Он прижимается своей покрытой одеялом длиной к моим складочкам, и ощущение головокружительное.
Мёрдок снова стонет, а затем с быстротой небесного когтя обхватывает меня руками и перекатывается, пока я не оказываюсь рядом с ним, а не оседлываю его. Мы лежим лицом друг к другу, так близко, что изгибы наших рогов практически соприкасаются, и я чувствую его дыхание на своем лице.
— Скажи мне, что ты настоящая, — говорит он мне. — Мне кажется, что если я засну, то проснусь, и все это окажется сном
— Я очень реальна, — говорю я ему и снова провожу пальцами по его щеке. — Почему у тебя рисунки на лице?
— Это татуировки. Я получил их, когда был… — он колеблется. — Когда я служил в армии. На войне.
— Что такое война?
— Ничего хорошего. — Его тон изменился. Он больше не чувственный и не полный удовольствия, а становится холодным. Это то, что причиняет ему боль. Я решаю сменить тему, позволяя своим пальцам скользить вверх по его выпуклым рогам и вдоль изгиба. — Почему у тебя рога бле