Это мой худший страх, и все же…
И все же я одержим Фарли. Я изголодался по ней. Возможно, я даже люблю ее, хотя трудно сказать, зная ее всего один день, но достаточно ли этого, чтобы повернуться спиной ко всему, что я когда-либо знал, и принять примитивную жизнь? Я не знаю, готов ли я.
Больше всего на свете я ненавижу то, что причинил ей боль.
Даже сейчас меня тянет к ней. Она сидит с двумя человеческими женщинами. Они смотрят друг на друга, их руки жестикулируют, и через мгновение я понимаю, что это примитивный язык сигналов, который они все знают. Я подхожу, не в силах оставаться в стороне.
— Тебе что-нибудь нужно?
Блондинка смотрит на свою темноволосую сестру и делает жесты. Когда она получает ответ, то качает головой.
— У нас все в порядке, — говорит темноволосая.
Фарли молчит. Она не смотрит на меня. Я чувствую себя так, словно каким-то образом предал ее доверие, и мне это не нравится. Я уже скучаю по ее жизнерадостным улыбкам и безграничной радости. Она не должна грустить. Никогда.
— Я, ээ, заметил, как ты жестикулируешь, — говорю я сестре-блондинке. — Это что, своего рода сигнальный язык? Тебе нужен языковой файл, чтобы научиться говорить на старосахском? Это то, на чем говорят Фарли и другие
— Моя сестра Лейла глухая, — говорит Мэдди. — На самом деле мы ждем возможности поговорить с Нири, чтобы узнать, сможет ли она помочь.
Ой.
— Твоя сестра не слышит?
Темноволосая что-то показывает жестом и улыбается.
— Ничего особенного, — переводит она. — Но она немного читает по губам. И о многом догадывается.
Лейла улыбается мне. Она снова начинает жестикулировать, и Мэдди переводит, делая паузу между словами, чтобы сестра могла понять жесты.
— Она хочет знать, как ты думаешь, смогут ли медицинские компьютеры Нири это исправить?
— Я бы предположил, что да. Я никогда не встречал никого, кто страдал бы глухотой. — Мысль о том, что я не могу слышать и борюсь за выживание на этой планете, кажется мне двойной проблемой. Я не могу себе это представить.
Ее сестра переводит с помощью нескольких жестов, а Лейла продолжает жестикулировать.
— Она говорит, что для нее это не проблема. Что она не чувствует себя обделенной. Но ее сын не понимает, почему мама его не слышит. Она хотела бы услышать его голос. — Мэдди печально улыбается мне. — И она говорит, что ее сестра тоже подталкивает ее к этому.
— А ее супруг?
— Нет. Она нравится ему такой, какая она есть. Его устраивает любое решение, которое она принимает. Это ее жизнь.
Я медленно киваю, и почему-то чувствую себя еще хуже. Пара Лейлы любит ее настолько, что ему все равно, слышит ли она его. Он не возражает, если она будет жить, лишившись одного из своих чувств, если это то, что она выберет. И все же мысль о том, чтобы остаться на этой планете… это наполняет меня щемящим ужасом.
Это место не то же самое, что Узокар IV, — напоминаю я себе. — Нет. Я бы остался позади по собственному выбору, а не по ошибке. Это не одно и то же.
Но узел страха все равно остается у меня в животе. Я слабо улыбаюсь женщинам, но мои мысли витают в других, более темных уголках. Я оказался на Узокар IV с тем же чувством загнанности в ловушку и беспомощности. И я не могу оставаться здесь, только не с грустными глазами Фарли, заставляющими меня чувствовать, что я совершаю ошибку.
Мне нужно уйти. Чтобы подышать свежим воздухом. Сделать хоть что-то. Ее разочарование съедает меня изнутри, и я не могу этого вынести. Я выхожу из комнаты, скрываясь в темных коридорах корабля.
Но даже здесь я не могу сбежать. Вэктал и его пара стоят вместе с капитаном у выходного люка корабля. Руки первобытного вождя скрещены на груди, и вид у него недовольный. Его жена выглядит расстроенной, и ее рука вцепилась в пояс мужа, как будто она боится потерять его даже на секунду.
Однако капитан Чатав не обращает внимания на настроение своей аудитории. Он держит кружку со своим любимым напитком и гордо стоит, как будто произносит речь перед солдатами.
— Любому из ваших людей, кто пожелает вернуться с нами, конечно, будет предоставлена такая возможность. Несмотря на то, что это очень дорого обходится, мы не можем бросить нуждающихся людей на этой забытой богами планете. Я уверен, что мы сможем каким-то образом получить компенсацию за наше время, топливо и расходы на снабжение.
— Ваше предложение великодушно, — вежливо говорит Джорджи, когда я прохожу мимо. — Но я не уверена, что найдется кто-нибудь, кто захочет полететь с вами. Кхай пришлось бы убрать, а связь между нами не только физическая, но и эмоциональная. Я не уверена, что кто-то захочет это потерять. Несмотря на то, что мы застряли здесь, мы счастливы.
— Чепуха, — говорит Чатав. — Эта планета — смертельная ловушка и едва ли пригодна для жизни. Есть так много других мест, которые вы могли бы выбрать для колонизации, если бы захотели.
Джорджи бросает взгляд на своего мужа, но он, кажется, погружен в свои мысли.
— Мы подумаем над этим, — говорит она в конце концов. Я не задерживаюсь поблизости, чтобы подслушивать. Я могу точно сказать, о чем думает Вэктал, даже не произнося ни слова. Он не уйдет, но это не значит, что он не будет поощрять свою жену или детей искать лучшей жизни, если таковая у них будет. Он будет думать о том, что лучше для них, а не для него.
Это то, что я бы сделал для Фарли.
Или… так ли это? Поступаю ли я эгоистично, желая, чтобы она уехала со мной? Я просто… не могу представить, как старею здесь, на этой планете. Как мы живем каждый день, прячась подальше ото льда и снега. Носим кожу и едим мясо, как дикие звери. Где-то там можно жить лучше. Фарли бы понравился пляж. Я представляю ее в крошечном купальнике, наслаждающейся теплой погодой. Я представляю, как она путешествует на прогулочном катере среди звезд, и показываю ей достопримечательности. Разве ей это не понравилось бы? У нее есть тяга к приключениям и жажда чего-то нового. Пребывание здесь, на этой Ледяной планете, ограничивает ее.
Я не могу ошибаться в этом. Я не могу.
Я направляюсь в свою каюту, но по пути замечаю Тракана и двух охотников, болтающихся в гостиной. Он показывает им, как управлять одной из электронных игровых досок, хотя ни один из охотников, похоже, не проявляет особого интереса. Тракан замечает меня и выбегает из комнаты в коридор.
— Привет, хорошо, что ты здесь, я искал тебя.
Я останавливаюсь, хотя Тракан — последний человек, которого я хотел бы видеть в данный момент.
— Зачем?
— Мне нужен дополнительный пульт дистанционного управления для игровой доски. Ты его видел? — Он потирает руки. — Я собираюсь научить этих мальчиков играть в азартные игры.
Я фыркаю.
— Зачем? Они простые люди. У них нет ничего из того, что тебе нужно.
— Ах, друг мой, но вот тут-то ты и ошибаешься. — Его тон ровный, слишком ровный. И на его лице широкая улыбка, которой я не доверяю. — Речь идет о построении отношений, понимаешь? Что-то такое, по чему ты никого не можешь судить.
Я прищуриваюсь, глядя на него.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю о том маленьком кусочке сладости, который ты хранил в своей каюте. Но это прекрасно — она вся твоя. Я работаю над тем, чтобы завести друзей, понимаешь? Может быть, это будет награда за одного-двух давно потерянных потомков. Или, черт возьми, они же приплыли сюда на корабле. Старый корабль все еще корабль. Или, возможно, удастся сбыть кое-что из их припасов. — Он подмигивает мне.
Ярость пылает в моем сознании. Неужели все эти люди так не важны для него? Это просто схема зарабатывания денег? Так вот почему он учит их играть в азартные игры? Чтобы он мог отобрать у них все, что может представлять какую-то ценность?
— Оставь этих людей в покое.
— Эй, эй, не жадничай. — Он поднимает руки вверх. — Как я уже сказал, у тебя есть твоя цель, у меня есть моя. Я не прикоснусь к твоему маленькому хвостику…
Я врезаю кулаком по его пыхтящему рту. Как он, черт возьми, смеет? Фарли — это не «хвостик». Я думаю о ее смеющихся глазах и невинных улыбках. Я думаю о том, как Тракан заводит кого-то вроде нее в одну из задних комнат и пытается обвести вокруг пальца, чтобы добиться от нее того, чего он хочет.
И когда Тракан, шатаясь, отступает назад и бормочет: «Какого черта?», я снова иду за ним. Я бросаюсь на него, размахивая кулаками. Тракан пытается нанести несколько ударов, но я эксперт по безопасности в команде, а он всего лишь тощий, слаборазвитый навигатор. Он пытается блокировать меня, но я сильнее его, и я знаю, куда ударить. Мой кулак врезается ему в лоб, в рот, и я не могу остановиться. Снова и снова я мысленно вижу Тракана, загоняющего Фарли в угол и пытающегося манипулировать ею. Я не могу остановиться, потому что красное облако гнева, окутавшее мой мозг, не позволяет мне думать.
Фарли моя.
Она моя.
Кто-то кричит вдалеке, а затем меня хватают руки — дополнительные пары рук. Меня сдергивают с Тракана и оттаскивают назад на несколько футов. Я бешено замахиваюсь, несмотря на то, что больше не могу дотянуться до него. Я яростно рычу, потому что хочу заставить его пожалеть о тех ужасных вещах, которые он говорил. Я не такой, как он. Нет. Я не использую Фарли.
Нет.
Но потом она оказывается здесь, рядом со мной. Ее руки тянутся к моему лицу, и она прижимает свои теплые пальцы к моим щекам. Ее глаза полны беспокойства и любви, и я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Я теряюсь в этой сияющей голубизне и в ее прикосновениях. Жужжащий звук ее кхая наполняет воздух, и я сосредотачиваюсь на нем и на мягком, затаенном звуке, когда она шепчет мое имя.
Моя Фарли.
— Что все это значит? — натянуто произносит Чатав. Я неохотно отрываю от нее взгляд и вижу, что капитан и вождь стоят в дверях, оба хмуро смотрят в мою сторону. Пожилой охотник Ваза поднимает Тракана на ноги. Все лицо Тракана в крови, а губа распухла. Моя рука пульсирует молчаливым напоминанием о том, что я только что сделал.