Мне все равно. Если они отпустят меня прямо сейчас, я снова нападу на него. Но Фарли продолжает прикасаться ко мне, и каким-то образом мне удается снова не наброситься на Тракана.
— Кочал? — требует Чатав, свирепо глядя на Тракана. — Говори.
— Кеф, если я знаю, что с ним происходит, капитан. Я как раз спрашивал Вендаси, где пульт от игровой доски, и он потерял самообладание. Начал нападать на меня. Думаю, ему нужна психологическая оценка, если хотите знать мое мнение. — Он прижимает руку к разбитой губе и морщится. — Слишком долго пробыл в космосе без корректировки лекарств.
Из моего горла вырывается низкое рычание.
— Все в порядке, — бормочет Фарли, ее рука гладит мое плечо. — Не смотри на него, Мёрдок. Посмотри на меня
— Вендаси? — спрашивает Чатав, желая услышать мою версию истории.
Я храню молчание. Все смотрят на меня, и я не хочу, чтобы остальные чувствовали себя униженными при мысли о том, что Тракан пытается воспользоваться ими. И я, конечно, не хочу повторять то, что он сказал о Фарли, потому что я никогда, ни за что не хочу, чтобы она думала, что я буду использовать ее. Поэтому я ничего не говорю.
— Виновен, как я уже сказал, — говорит Тракан всем.
— Кочал, я почему-то очень сомневаюсь, что ты невинно просил пульт дистанционного управления и ничего больше, — холодным тоном говорит Чатав Тракану. — Как бы то ни было, я действительно думаю, что будет разумно, если вы оба проведете некоторое время порознь. Сейчас все находятся в состоянии сильного стресса, а этот корабль недостаточно велик, чтобы вместить две горячие головы в тесном помещении. Я запрещаю вам обоим посещать места общего пользования до конца дня. Проведите время в своей каюте и подумайте о том, что вы сделали. — Это звучит так, как будто он ругает детей, а не взрослых.
— Останься со мной на ночь, — мягко говорит Фарли, поглаживая меня по щеке. — Пошли со мной в деревню. Ты можешь вернуться утром.
Вэктал кивает.
— Мы возьмем Мёрдока с собой. Другой может остаться здесь.
— Хорошо, — говорит Чатав, сцепляя руки за спиной. — Мне жаль, что вам пришлось увидеть это позорное зрелище.
— Они охотники, — говорит ему Вэктал, пожимая плечами. — Страсти накаляются. Это случается время от времени. — Он кажется беззаботным, и мое уважение к нему возрастает еще больше за то, что он обращается с нами как со взрослыми. Его странный светящийся голубой взгляд фокусируется на мне. — Тебе нужно обратиться к целителю?
Я сгибаю руку. Использовать медицинский отсек для чего-то столь неважного было бы нелепо.
— Я в порядке.
— Давай-ка мы возьмем твои покрытия, — шепчет мне Фарли. — И вернемся в деревню. Пойдем.
Я позволяю ей увести себя, хотя желание врезать Тракану кулаками по лицу все еще непреодолимо. «У тебя есть твоя цель, у меня есть моя».
Это не одно и то же, — говорю я себе. — Нет.
Глава 9
ФАРЛИ
Большое тело Мёрдока трясется от ярости, когда я увожу его прочь. Я не знаю, что стало причиной ссоры между ним и его соплеменником, но что бы это ни было, мне ясно, что это причинило ему глубокую боль. Он молчит, надевая свою одежду, и мы снова выходим на снег. Несколько моих соплеменников возвращаются, и мы идем с Шорши и Вэкталом, которые тоже ведут себя тихо. Похоже, что корабль никому не принес счастья, кроме, возможно, меня и маленькой семьи Хар-лоу, потому что скоро ей станет лучше. Даже Ле-ла, к которой вернулся слух, похоже, не в восторге.
Как будто все, что у нас есть, — это еще больше сомнений и вопросов, и я не знаю, нравится ли мне это.
Мы используем шкив, чтобы спуститься обратно на дно ущелья, и Чом-пи подскакивает ко мне. Он явно ждал здесь моего возвращения, и я осыпаю его похвалами и вниманием, пока мы возвращаемся в деревню. Все молчат, но затем в поле зрения появляются маленькие аккуратные ряды домов, из которых состоит Кроатон, и я вижу, как люди прогуливаются вокруг, останавливаясь, чтобы поговорить. Я вижу, как комплекты играют на улице, Жоден и Пейси гоняются за мячом, а Аналай и Каэ бегут за ними.
Это нормально. Хорошо. При виде этого я чувствую себя лучше.
Шорши поворачивается ко мне с сияющей улыбкой на лице, которая не совсем соответствует ее глазам.
— Не хотели бы вы с Мёрдоком присоединиться к нам за ужином сегодня вечером? Я могу кое-что приготовить, и для нас было бы честью, если бы вы посетили мой костер.
Я смотрю на свою пару, но он далеко, выражение его лица отстраненное.
— Не сегодня, — говорю я Шорши. — Возможно, утром. Думаю, мы не были бы хорошей компанией.
Она понимающе кивает мне и уводит свою пару прочь. Я беру Мёрдока за руку и веду его к своему маленькому домику на краю деревни. Чом-пи гарцует позади нас, игриво покусывая мои ботинки. Он не понимает, почему у нас такое мрачное настроение, только то, что пришло время играть. Я перевожу его в дом, который является его конюшней, кладу еду в его корзину и слежу, чтобы у него была свежая вода. Я быстро почесываю его и обещаю провести с ним больше времени завтра.
Сегодня вечером я должна быть со своей парой. Обеспечив безопасность моего маленького двисти на вечер, я направляюсь к себе домой и отодвигаю ширму для уединения над проемом.
— Дай мне минутку, чтобы развести огонь, — говорю я Мёрдоку, входя и направляясь к кострищу.
Внутри темно, но я узнаю свой маленький домик на ощупь, а мои кремень и трут там, где я их оставила. Я быстро высекаю искру, бросаю ее на кучку трута и дую на нее, пока она не станет достаточно большой, чтобы поддерживать пламя, пока я подкармливаю ее навозной стружкой. Пока я работаю, мне интересно, что он подумает о моем маленьком домике. Он не так ярко освещен, как у него. Моя кровать стоит не на возвышении, а на каменном полу и представляет собой не что иное, как груду самых мягких и толстых мехов. У меня есть небольшая ниша для туалета чуть дальше, каменная столешница для приготовления пищи и яма для костра. У меня есть стойка для моего оружия, несколько табуреток и разноцветные тканые полотна, которые Ти-фа-ни и Ме-ган сшили для меня. Это маленькая комната, и она сильно отличается от его собственной. И для меня важно, чтобы он не нашел это место… простым.
Пока я разжигаю огонь, он ходит по дому, разглядывая мои вещи. Он подходит к каменной стене и всматривается в нее.
— Это петроглифы (прим. первобытные пещерные наскальные живописные рисунки)? — спрашивает он.
— Я не знаю этого слова.
— Рисунки на камне? Язык?
Я пожимаю плечами.
— Они были здесь до того, как мы пришли. На некоторых стенах есть картины, на некоторых — нет. — Они меня не очень интересуют, хотя некоторые люди очарованы ими.
— Ха, — говорит он. — Если они были хоть в чем-то похожи на эти рисунки, то это уродливые существа. Четыре руки и ни одного рога.
— Они давно ушли, — говорю я и добавляю в свой голос дразнящие нотки. — Тебе не нужно беспокоиться о том, что они вернутся и напугают тебя до полусмерти.
Он смотрит на меня, и намек на улыбку изгибает его губы.
— Думаю, нет.
Мне нравится, что у него немного улучшилось настроение. Я увеличиваю огонь, добавляя еще больше топлива, чтобы он не затух. Странно оглядываться и не видеть, как его глаза светятся в темноте. У него нет кхая, — напоминаю я себе. — И может быть, не будет никогда. И мне становится немного грустно от этой мысли. Так же быстро я отодвигаю ее в сторону. Если у меня будет всего несколько дней с Мёрдоком, то я использую их по максимуму. Я буду горевать и жалеть себя позже, когда его корабль исчезнет с неба, а я останусь пустой и одинокой.
Но сейчас он здесь. Обо всем остальном я позабочусь завтра. Я похлопываю по табурету рядом с тем местом, где сижу на корточках.
— Иди сюда и сядь у огня.
Мёрдок приближается, и я замечаю, что теперь, когда мы одни, с его лица спадает напряжение. Я рада. Он садится и расстегивает переднюю часть своего костюма, затем потирает руки и протягивает их к огню.
— Становится холоднее.
— С заходом солнц действительно становится прохладнее. Не волнуйся — под мехами нам будет тепло.
Вместо того чтобы заставить его улыбнуться, он выглядит несчастным.
— Фарли…
— Тссс, — говорю я ему. — Я ничего не прошу у тебя, кроме твоего общества, пока ты здесь. Ты не можешь остаться, и я не уверена, что хочу уходить, — я качаю головой. — Все так, как было задумано. Все, что мы можем сделать, это наслаждаться тем временем, которое у нас есть.
Его глаза все еще печальны, но он кивает. Когда я встаю, он хватает меня за бедра и усаживает к себе на колени.
— Если это так, то я не отпущу тебя сегодня вечером.
Я хихикаю и обвиваю руками его шею, потому что ни в малейшей степени не возражаю против этого.
— Ты голоден? Хочешь пить?
— Нет. — Мёрдок прижимается поцелуем к костяным пластинам на моем плече. — Мне было холодно, но с тобой в моих объятиях мне теплее.
— Может, нам раздеться и забраться под меха? Тебе будет намного теплее, когда твоя обнаженная кожа прижмется к моей.
Он закрывает глаза и стонет, прижимаясь лбом к тому самому месту, которое только что поцеловал.
— Сжалься над человеком.
— Почему? Это практично.
— И я не смогу удержаться, чтобы не прикоснуться к тебе.
Я фыркаю. Это его единственное беспокойство?
— Почему ты должен сопротивляться этому? Я тоже хочу прикоснуться к тебе.
Он поднимает голову.
— Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что я тебя использую.
Использует меня? С моим кхаем, поющим дикую, нуждающуюся песню в моей груди? С каждым днем мое тело болит все сильнее, и я чувствую пустоту, потому что мы не спарились. У меня уже скользко между бедер, и мой пульс учащенно бьется. Если он не прикоснется ко мне в ближайшее время, я буду той, кто использует его.
У этой идеи есть свои достоинства.
Но поскольку он сопротивляется, я поднимаюсь на ноги и встаю между его ног. Я развязываю завязки на своей кожаной тунике и сбрасываю ее с плеч, оставляя торс обнаженным. Он смотрит на мои соски с голодным выражением на лице. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Я чувствую себя так, словно умираю из-за этого. И все же он не тянется к тому, что я ему предлагаю. Неужели он действительно думает, что я возненавижу его, если он прикоснется ко мне, а потом оставит?