Но я не останавливаюсь. Я продолжаю ласкать ее, слизывая каждую каплю сока и выжимая из ее тела каждую унцию оргазма, на который способен. Когда она вздрагивает и слабеет, прижимаясь ко мне, я поднимаю голову и осторожно опускаю ее бедра обратно на меха. Она так прекрасна, распростертая там, влажная от пота, а ее глаза отяжелели от желания.
Она поднимает ко мне руку, подзывая меня забраться на нее сверху, оседлать ее и заявить о своих правах на нее как на свою собственность.
Боги, я хочу этого больше всего на свете. Но я не могу так поступить с ней. Я не могу сделать так, чтобы она забеременела, и уйти. Поэтому я беру свой член в руки и поглаживаю себя. Она зачарованно наблюдает за мной, но когда мгновение спустя я кончаю и изливаюсь ей на живот, это очарование превращается в боль.
И я чувствую себя самым большим придурком на свете. Я испортил этот момент. Подвел ее.
— Мне жаль, Фарли.
Ее улыбка сразу же становится ярче.
— Все в порядке, Мёрдок. В следующий раз мы убедимся, что ты внутри меня, прежде чем потеряешь контроль.
Она думает, что я случайно излился слишком рано? Почему-то от этого я чувствую себя еще хуже. Я беру свою сброшенную майку и вытираю семя с ее великолепного плоского живота, а затем отбрасываю ее в сторону. Ее руки немедленно обвиваются вокруг моей шеи, и она притягивает меня к себе, по-прежнему прижимая мой хвост.
Я должен отстраниться. Дать ей спокойно поспать. Но мне нравится чувствовать, как ее раскрасневшаяся кожа прижимается к моему телу, и я зарываюсь в меха вместе с ней, обхватывая ее руками за талию.
ФАРЛИ
Когда я просыпаюсь утром, мой кхай поет счастливую песню, моя пара в моих объятиях, его член прижимается к моему бедру. Это тяжело, даже когда он спит, и я глажу рукой вверх и вниз по его спине, думая о прошлой ночи. Это было не идеально, но то, что у нас было, было хорошо. Сегодня ночью будет лучше, когда он войдет в меня. Нам просто нужно будет лучше рассчитать время нашего спаривания. От резонанса у меня все зудит, но я могу игнорировать его еще немного.
Словно почувствовав, что я проснулась, Мёрдок поднимает голову и сонно улыбается мне. Его глаза все еще того странного, тусклого цвета, который наводит на меня грусть, особенно когда я понимаю, что никогда не увижу в них яркого голубого света.
Он не хочет кхай. Он не хочет оставаться здесь со мной.
Внезапно у меня пропадает такое хорошее настроение. Боль нарастает у меня в груди, даже когда он целует меня, а затем встает, дрожа от холода. Я наблюдаю за ним, пока он поправляет металлическую штуковину, которую носит на носу — по его словам, это его дыхательный инструмент — и натягивает свою теплую, толстую тунику. Я сажусь в шкурах.
— Что ты будешь делать сегодня?
— Полагаю, смотря, что у капитана на уме. Я не думаю, что он готов улететь, пока не будет уверен, чего хочет все племя. Если найдется хотя бы один человек, который захочет уйти, мы заберем его с собой. — Он просовывает ногу сквозь одежду, а затем поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и замирает. Выражение его лица голодное, когда он пожирает меня глазами. — Я знаю, что время еще есть, но… Я должен спросить еще раз. Фарли, полетели со мной.
— И потерять свой кхай?
— Тебе это больше не понадобится. — Он возвращается к кровати, его странная одежда спадает с него. Он опускается на колени, а затем переползает через меня, весь грациозный, смертельно красивый. Я обнимаю его за шею и притягиваю к себе, когда он прижимается поцелуем к моим губам, и его вес ложится на мое тело. Мне нравится чувствовать его таким. — Просто подумай об этом еще немного, хорошо?
Я не буду думать ни о чем другом. Это означало бы потерять все, что я знаю, и все, что у меня есть… пойти с ним. Достаточно ли я храбра, чтобы сделать такое? Но я киваю.
— Я подумаю над этим.
Он ухмыляется и снова утыкается носом в мой нос.
— Может быть, после того, как я свяжусь с капитаном, мы сможем вернуться сюда и пошалить еще немного.
Мое сердце учащенно бьется.
— Мне нравится эта идея. Но сначала я должна проведать Чом-пи.
Мёрдок снова целует меня.
— Тогда нам обоим следует поторопиться обратно.
Мы еще немного соприкасаемся губами, а затем неохотно одеваемся. К тому времени, как я отодвигаю экран приватности и выхожу из дома, на нем уже надеты толстые слои одежды.
В тот момент, когда я выхожу, я слышу зовущий голос.
— Они проснулись!
О нет. Я смеюсь, когда оглядываюсь. Трое моих братьев спешат ко мне с копьями в руках. Салух идет впереди, а у Зеннека через плечо перекинут рюкзак с припасами. Пашов замечает меня и хватает за плечи в притворном удушении, зажимая меня подмышкой и взъерошивая мою гриву.
— Что вы трое здесь делаете? — я спрашиваю. — Вам давно пора отправляться на охоту.
— Мы берем твою новую пару с собой на тропы, — говорит Салух.
— Чтобы он мог познакомиться с семьей, — говорит Зеннек с усмешкой.
— И предупредим его о тебе. — Пашов снова взъерошивает мои волосы.
— Предупредите его обо мне? — я смеюсь. — Как это?
— Мы скажем ему, что если он спарится с тобой, то ему придется иметь дело с самым большим и вонючим зверем на планете, — говорит Салух серьезным голосом.
Зеннек кивает.
— Чом-пи. И почему не даешь нам его съесть.
Я фыркаю, вырываясь из объятий Пашова.
— Потому что он мой питомец, и это делает его моей семьей. Вы не едите семью, дураки.
— Ты уверена? В последнее время ты выглядишь мясистой, — говорит Зеннек, ущипнув меня за руку. Я со смехом отталкиваю его руку, но Зеннек хватает меня за талию и кружит вокруг себя. Мои братья глупые.
Мгновение спустя Мёрдок выходит из моего дома, и еще мгновение спустя на его лице написан собственнический голод.
— Не прикасайся к ней! — Он шагает вперед и выхватывает меня из рук Зеннека. — Она принадлежит мне.
Все замирают.
Пашов покатывается со смеху.
— Не трогай ее, — издевается Зеннек, встряхивая гривой и притворяясь мной. — Фарли — моя пара. — Он хлопает ресницами, глядя на меня.
Я закатываю глаза и тычу в брата пальцем.
— Ты притворяешься мной или им?
Пашов хватает Зеннека за шею и взъерошивает его гриву.
— Тебе придется быть терпеливым с ним, Мёрдок. Наш брат немного туповат.
Они все трое смеются, и Мёрдок смотрит на меня.
— Семья, — говорю я, пожимая плечами. — Это мои братья.
— Ах. — Он потирает ухо, и на его лице появляется это взволнованное выражение. Я счастливо вздыхаю. — Я рад познакомиться со всеми вами.
— А мы, — объявляет Пашов, еще раз сжимая плечи Зеннека, — рады, что ты так по-собственнически относишься к нашей сестре. Она заслуживает самого лучшего.
— Да, — мягким голосом соглашается Мёрдок, глядя на меня, и я чувствую, как мой кхай снова начинает петь.
— Твой капи-тан сегодня посещает деревню и гостит у Вэктала и Шорши. Мы подумали, что приедем и возьмем тебя на охоту, — говорит Салух, как всегда серьезный. — Познакомимся с тобой поближе, прежде чем ты получишь свой кхай и присоединишься к семье.
Я прикусываю губу. Они не знают, что он не хочет кхай.
— Возможно… — начинаю я.
Но Мёрдок удивляет меня, кивая.
— Я пойду, если Фарли не возражает. — Он смотрит на меня.
Возражаю? Не возражаю ли я, если он проведет день с моими братьями? Позволю ли я им обращаться с ним так, как будто он член семьи? Не возражаю ли я, если они покажут ему красоту нашего мира в надежде, что это изменит его мнение?
— Конечно, я не возражаю.
Мёрдок потирает голову, а затем кивает.
— Хорошо. На кого мы охотимся?
— Ах, мой друг, — говорит Салух, протягивая ему копье. — Лучше спроси, на что мы не охотимся.
***
Некоторое время спустя мои братья отправляются в путь вместе с Мёрдоком. Моя пара был закутан в дополнительные меха, чтобы согреться, очень неуклюже держит свое копье и слушает бесконечную болтовню моих братьев. Я улыбаюсь про себя, когда они уходят. Часть меня хочет пойти поохотиться с ними, но мне нужно присмотреть за Чом-пи и поговорить со своей матерью. На моем сердце слишком много бремени, чтобы нести его в одиночку. Я направляюсь в хижину моего двисти и собираю навоз, который замерз за ночь, а также наполняю его корзину с едой и разбиваю лед в его миске с водой. Чом-пи рад меня видеть, он скачет вокруг и кусает меня за одежду, чтобы привлечь мое внимание. Я сосредоточена на том, чтобы ухаживать за ним, и не замечаю, что у меня есть компания, пока не поворачиваюсь и не вижу Сессу и Таушена, стоящих в дверях.
Я выпрямляюсь.
— Что такое?
Сесса просто бросает на меня угрюмый взгляд, скрестив руки на груди. Еще через несколько сезонов он станет таким же большим и сильным, как его отец. Однако на данный момент он все еще слишком молод. Надувание губ тоже этому не помогает. Таушен — тот, кто говорит.
— Мы слышали, что твоя новая пара был в деревне.
— Он оставался со мной прошлой ночью, — говорю я им, кивая. — Но мои братья только что взяли его с собой на охоту. Если вы хотели поговорить с ним, вы разминулись.
Таушен смотрит на Сессу. Когда младший охотник продолжает молчать, Таушен вздыхает и слабо улыбается мне.
— Я хотел присоединиться к охоте на са-кoхчка для него. — Он подталкивает Сессу локтем. — Он тоже.
Часть напряжения покидает мое тело. Участвовать в охоте на са-кoхчка для соперника означает, что все прощено, и вы принимаете потерю самки, которую хотели.
— Я рада.
— Когда пойдем? — спрашивает Таушен.
Что им сказать? Я колеблюсь, но потом говорю правду.
— Этого может и не случиться. Мёрдоку не нравится эта планета, и он не уверен, что хочет здесь остаться.
На юном лице Сессы появляется недоверчивое выражение.
— Что? Но вы нашли отклик.
Я знаю. Я чувствую себя несчастной при виде их возмущения.
— С его народом все по-другому, — говорю я им. — У них нет кхая, который связывал бы их, поэтому он не понимает. Ему не нравится эта планета, и, чтобы остаться со мной, ему придется отпустить все, что у него есть. — Я пытаюсь улыбнуться, но это трудно. — Это не то же самое, что Шорши и другие. Он здесь не застрял.