— А уж на тебя-то схожий: подрастет — одно лицо будет! — не унималась человечка.
— Вот это и станет самым великим его делом! — расхохотался огненный, в два шага оказываясь у самого крыльца. — Хоть будет ему чем гордиться!
— Злата! А ну быстро марш до дому! — раздался вдруг гневный оклик, из переулка выскочил крепкий кряжистый мужик, недвусмысленно сжимающий в руках оглоблю. — Я кому сказал!
— Та ну шо вы, батьку! — Златокосая красавица отступила к дверям.
— Прощенья просим у крылатого господина! — поворачиваясь к Татльзвуму, мрачно пробурчал мужик. — Алеж донька моя до вас нынче выйти не может, занятая она дюже.
— Не может так не может, что за церемонии меж старыми приятелями, Серьга! — невозмутимо ответил Татльзвум. — Я к ней и сам зайду! — и поставил сапог на тяжело скрипнувшую под его весом ступеньку.
Староста помрачнел еще больше и недвусмысленно перехватил оглоблю.
— Не серчай, крылатый господин! — поторопился вмешаться старик. — Злата свет Сергеевна и впрямь нынче в хлопотах великих. Беда у нас, уж прости за дерзость, не до тебя сейчас! — старик развел руками.
Татльзвум поглядел на него хмуро. Кого другого за такие слова он бы уже развеял горсткой пепла, но с этим стариком так нельзя. Как ни противно сознавать, дед силен. Давно, уж несколько человечьих поколений смениться успели, как он явился из мира жалких человечков вместе со своими соплеменниками — бежали они там от кого-то, слабаки. Но сам старик не был ни жалким, ни слабым. Местные называли его волхвом, но было то ремеслом, вроде кузнечного, или старик принадлежал к иной, отличной от остальных человечков породе, огненный змей не знал, да и не слишком желал узнать. Важно было другое: если в бою старику с крылатым змеем не равняться, зато он умел другие вещи — странные вещи, каких не умел никто в Ирии. И лично Мать-Владычица намекнула (рявкнула и хлестнула хвостом!), что гибель этого старика ее очень-очень огорчит. А все знают, что бывает с теми, кто огорчает Мать-Владычицу, да будет вечно крыло ее над нами.
— И что у вас тут происходит? — вместо наказания дерзкого спросил огненный змей и наконец соизволил оглядеться, приметив и впрямь недоброе оживление. Не слышно было ни детского гомона, ни привычного перезвона молотов в кузне, ни перекрикиваний хозяек от крылечек. В мрачном молчании сновали люди, стаскивая к воротам неопрятно увязанные тюки, то и дело прорывался короткий женский всхлип, тут же безжалостно подавленный, и снова начиналась беготня туда-сюда. Росла груда вещей у ворот. Даже не удосужившись поклониться змею, знакомый кузнец провел мимо только подкованного коня и принялся торопливо впрягать в телегу, груженную так, что аж днище проседало. — Куда это вы все наладились, а, староста?
Златин батька лишь с силой стиснул оглоблю в побелевших пальцах.
— Куда ноги приведут, господин! — ответил вместо него старый волхв. — Не знаем мы! — примирительно добавил он, видя, как разгорающееся внутри пламя окрасило щеки огненного змея зловещим румянцем. — Не было у нас часу новое место сыскать, велено нам убираться, пока целы, вот и торопимся.
— Что значит — велено? Кем велено? — настороженно спросил Татльзвум. Если глупые человечки привлекли внимание Матери-Владычицы или одного из Великих… Да с чего бы? Кому они нужны?
Старик тяжко вздохнул, но отмолчаться на прямой вопрос не осмелился:
— Симаргл. Охотники наши… молодые… законы древние нарушили, — на змея старик старался не глядеть. — Не для пропитания — для забавы зверя убили, прощения у него не попросили, почет не оказали. Великий Пес и разгневался. Все разом нам припомнил — и дичь взятую, и лес порубленный, и поля заместо того леса. Не слишком он людей жалует, вот и гонит теперь прочь. — Волхв невольно вздохнул, покачал головой и уже спокойным рассудительным тоном закончил: — Оно конечно, тяжело с насиженного места сниматься, да только хуже было бы, если бы Пес за потраву жизнями взял. А добро что: будем живы — наживем!
Татльзвум недоуменно глядел на старика. Гребень у Златкиных одноплеменников съехал, причем у всех разом! Симаргл, невразумительная псина с крыльями, изредка являющаяся в Змеевых Пещерах, повелел им убираться — и они покорно тащатся прочь, даже не пытаясь отстоять то, что считают своим?!
— Какого такого зверя? Это когда я захотел поглядеть, как вы, человечки, охотитесь? — вдруг сообразил он.
Староста аж рыкнул в ответ — не хуже змея. В глазах его читалось яростное желание обломать оглоблю об гостя, и только понимание немедленного возмездия заставляло его держаться.
— И вот из-за такой чешуйни вы шум подняли? — захохотал змей. Точно, в прошлый его прилет сыновья старосты, старшие братья его Златы, хоть и не хотели, а спорить не осмелились, повели крылатого гостя в лес. Тогда он окончательно убедился, что человечки — воистину ущербные умом создания. Ни чешуйчатой брони у них, ни когтей, ни крыльев, чтоб налететь на дичь сверху, — а они все едино лезут на зверя втрое крупнее их, тычут своими жалкими рогатинами. Безголовые! И опять-таки верно, пытались они тогда творить свои нелепые обряды — кланялись медвежьей туше, жгли мех. Понятно, он не позволил портить трофей, да и времени у него не было — в Тронной Пещере намечался прием, хотелось показать шкуру и повеселить приятелей рассказом о занятной человечьей охоте. — Собирай на стол, Златка! Переезд отменяется! — решительно объявил огненный, вытаскивая из-за пазухи флягу. Выносить человечью глупость без доброго глотка решительно невозможно. И он крепко приложился к фляжке.
Потянуло резким запахом нагретой смолы. На лице юного дракончика вдруг появилось несчастно-беспомощное выражение, какое бывает, когда твой идеал делает что-то вовсе не идеальное и ты не знаешь, как примирить это в душе своей.
— А без цього уж и никак? — кивая на фляжку, неодобрительно поджала губы красавица Злата.
— Поговори тут мне, женщина! — Татльзвум закрутил фляжку, глаза у него блестели. — Я не собираюсь летать за тобой невесть куда, поэтому и ты, и твоя деревня останутся тут. — Он легко вскочил на крыльцо и, обхватив красотку одной рукой, прижал к себе.
— Крылатый господин! — пронзительно, как раненая птица, крикнул вслед старый волхв.
— Ну что вам еще? — Тат недовольно обернулся. — Разве я не решил все ваши трудности?
— Да какое там… — заорал обозленный батька Златы. Старый волхв легко, как ребенка, задвинул здоровенного мужика за спину:
— Крылатый господин! — подбирая слова аккуратно, как старый Грэйл Глаурунг, когда говорит с пребывающей во гневе Матерью-Владычицей, начал старый волхв. — Мы… никак не можем остаться. Для крылатых змеев гнев Великого Пса не много и значит, а людям в Ирии без Симаргловой милости никак. Кто урожай даст, рыбу в реку нагонит, дичь в лесу взять дозволит? Коли волей его пренебрежем — нам всем пропадать, хоть на старом месте, хоть на новом!
— Ты ж сам виноват, шо той Пес на нас ополчился! — из-за спины волхва гаркнул староста, за что немедленно получил пинок по ноге.
— Ежели господин сочувствует нашей беде, пусть нам перебраться поможет да место новое укажет под драконовым крылом… — возвысил голос волхв.
— Ты соображение потерял, человек? — не отпуская талии Златы, огненный медленно повернулся. — Я, крылатый змей, виноват перед… вами? — Татльзвум вдруг зло усмехнулся, презрительно глядя на людей сверху вниз.
— Господин мой, не надо! — испуганно вскрикнула Злата, обеими руками сжимая ладонь змея… и тот шумно выдохнул, так что у самых губ оранжево-желтым смерчем закружилось пламя.
— Повезло вам, что мне нравятся ваши девушки, — прижимая Злату крепче, процедил он. — С Симарглом я сам разберусь, а вы… кто хоть с места двинется, узнает гнев огня! Можете пока готовить обещанный праздник, — глумливо усмехнулся он. — В честь огненного змея, избавившего вас от опасности. Мы со Златкой еще спляшем вечерком. — И он втолкнул девушку в распахнутую дверь дома. — Ты что тут делаешь? — коротко рявкнул он на выглядывающего из окошка мальчишку. — А ну марш отсюда! Вон… братца моего развлеки, пока я занят! Давай-давай, пошевеливайся!
— И впрямь, шел бы ты, Гнат! — приникая к плечу дракона, томно проворковала Злата. — И Раду забери.
Нахмурившийся мальчишка вылез прямо в окно и вытащил за собой сперва новехонький лук, а только потом пухленькую маленькую девочку в голубом сарафанчике. Человечьи дети и юный змей подозрительно уставились друг на друга.
— Мне батька лук сладил, — наконец сообщил мальчишка. — А у тебя есть?
Дракончик только головой покачал, а девочка ехидно захихикала:
— У него нету лука, Гнатик! Его, мабуть, змеиный батька не дюже любит.
Дракончик насупился.
— Радка, помовч! — немедленно шикнул мальчишка. — Така маленька, а вже така змеюка! — извиняющимся тоном поведал он юному змею и тут же покраснел, сообразив, что тоже неловко вышло. Послышался звук спущенной тетивы и глухое «банг» — стрела во что-то воткнулась. — Дывы, як могу! — гордо заявил хлопец и тут же великодушно предложил: — Хочешь, тебя навчу?
— Хочу, — тихо ответил дракончик.
Татльзвум брезгливо поморщился. «Хочу»! Зачем крылатому змею ничтожная человеческая наука, если мальчишку вместе с его луком можно вспороть от живота до горла одним ударом когтей? Червяк мягкотелый его братец, никогда ему не стать настоящим драконом! Толчком ноги Татльзвум Огненный захлопнул дверь. У него есть дела и поинтереснее, чем трехголовых драконят воспитывать! Он снова отхлебнул смолы из фляжки. По хате плыли умопомрачительные запахи. Тат растянулся на лавке, продолжая прихлебывать из фляжки и с удовольствием наблюдая, как золотоволосая красавица хлопочет у стола. Ему было хорошо и не было дела до всего, что осталось за дверью.
— Шо ж нам робыть, волхв? — глядя на захлопнувшуюся дверь, отчаянно прошептал староста. — Цей гад летючий спалит — не поморщится, от одной пыхатости своей, шо из воли его вышли.
— Что делать, что делать — помалкивать надо было! Говорил я тебе, Серьга, — пусть его Златка улещивает, а ты: дура, дура! — рыкнул старый волхв.