С минуту собеседники провели молча. Озвученные прогнозы действительно не сулили Германии ничего хорошего. Однако потом Кайзер оправился и опять ехидным тоном спросил, обращаясь к своему царственному брату:
— Ты говорил, Михель, что Россия может помочь Германии? Чем?
Но ответ он получил не от русского царя.
— Конечно, может. Вот только сначала Германии придется вернуть русским все долги. А их Берлин многовато наделал за последние годы.
Вильгельм бросил недовольный вопросительный взгляд на Михаила, и тот качнул головой, соглашаясь с тем, что только что сказал князь.
— То есть речь только про деньги, — не обращаясь ни к кому конкретно констатировал Кайзер.
— А разве Германия задолжала только деньги? — невозмутимо проговорил Александр. А Михаил II только фыркнул и ехидно улыбнулся.
Собственно на этом и закончилась встреча князя Агренева с двумя императорами. Михаил его скоро отпустил. А Вильгельм уехал из России на пятый день.
— Знаешь, — поделился потом Мишкин мнением, — если первые два дня Вилли еще о чем-то пытался договориться, то последние два дня прошли почти безрезультатно. Он не стремился договариваться и был несколько задумчив. Так что какого-то результата ты своими речами достиг. А я постарался усилить эффект от сказанного тобой.
— Так что, ни о чем не договорились?
— Ну, почти. Разве что он уступил мне в паре экономических вопросов. Не слишком много, но и не слишком мало. И кстати отложил обсуждение по Груманту. Не стал выражать по нему никакого мнения. Так что подождем во что это все выльется.
Глава 4
Германский Кайзер уехал к себе домой в фатерлянд, а князь Агренев вернулся к более привычным занятиям. Насколько качественно они с Михаилом запудрили мозги Вильгельму, покажет только время. В конце концов задачи обрести союзника для России путем убеждения Вильгельма перед собой князь не ставил. Да и невозможно скорее всего это. Имеется ввиду убедить за один раз. Главным было заставить Вилли сомневаться. Ну, а если Кайзер к тому же устроит в Генеральном штабе и армии чистку рядов в связи с якобы утекшей к русским секретной информацией о плане Шлиффена, то это тоже будет неплохо. В конце концов информация о плане Шлиффена у Александра имеет иную природу, нежели будут думать немцы. А пока через несколько дней после отъезда главного немца Михаил позвал князя проехаться на артиллерийский полигон.
За последний год в русской артиллерии много чего произошло. По сути артиллерийская конструкторская школа в России только возрождалась. Поэтому несмотря на отдельные отечественные успехи конструирования постройку многих прототипов орудий по русским требованиям приходилось заказывать у ведущих иностранных заводов, а потом бодаться с фирмачами-иностранцами за то, чтобы отдать им заказ на изготовление как можно меньшего количества из необходимых стране пушек. Вот и сейчас немало разных моделей было заказано за границей и заодно еще отечественным заводам. А некоторые орудия уже были получены для испытаний.
В 1909 году был построен и запущен Царицынский орудийный завод, а питерский орудийный недозавод был расформирован. Специализированное оборудование и персонал с него отправили на нижнюю Волгу, а постройки опять вернулись обратно к столичному Арсеналу. Не весь персонал захотел уезжать из Питера. Не весь. На переезд согласилось половина инженеров и офицеров, и две трети рабочих. Тут в плюс сыграло то, что переезд происходил еще во время экономического кризиса. И многим было не до жиру. Остальных необходимых рабочих и инженеров для нового завода набирали в обеих столицах, на уральских и новороссийских заводах. А набирать пришлось много. Мощность нового завода полного цикла должна была превосходить таковую у Обуховского завода раза в полтора. Не сразу, но спустя некоторое время. Окончательно переезд в Царицын завершился в октябре. Набранная на новый завод сборная солянка из инженеров и рабочих в единый заводской коллектив еще не сложилась. Видимо, поэтому до сих пор завод еще не произвел ни одного орудия. То есть отливались заготовки, нарезались стволы, точились детали, но ни одной пушки на выходе не было. Особенно тяжело было с литейкой и штамповкой. Литейного цеха, как и штамповочного, на Питерском орудийном заводе не было. Поэтому персонал в Царицын набирали отовсюду. Лишь бы дело знал. Оборудование на заводе стояло новое немецкое, непривычное. В общем конечной продукции пока не было, и когда она пойдет, никто не знал. Конечно, и заказы для Царицынского завода были не чета тем, что когда-то выполнял Питерский орудийный. 42-линейные и 6-дюймовые гаубицы, 4-дюймовые морские пушки… В общем пока оставалось ждать.
Артиллерию нынешний русский государь любил и понимал. Ну а что? Он ведь и сам на офицера-артиллериста учился. Но с выбором профессии у него не задалось. Пришлось Михаилу занимать место царя. Приехали они с Михаилом на полигон к пол-одинадцатому утра, где были встречены генерал-инспектором артиллерии Мрозовским и генералом Костырко, товарищем начальника ГАУ. Погода на редкость стояла вполне приличная. Температура была около нуля при переменной облачности с небольшим ветерком. Снег местами уже начал подтаивать. Чирикали всякие птички-синички. Весна все-таки, хоть пока и календарная.
После встречи высокие лица начали обходить испытываемые орудия. Расчеты докладывали о характеристиках орудия, гости осматривали прототип и шли дальше. Первым осматрели принимаемую на вооружение 8-дюймовую гаубицу. Орудие было классического вида, но вот его ствол напоминал здоровенную стальную винную бутылку, отчего в целом у орудия был вид какой-то дурацкий. Но фирмА! Орудие от Круппа.
Орудие в калибре 210 мм принято на вооружение германской армией в количестве аж 8 штук. Кстати буксировалось оно универсальным гусеничным трактором Челябинского завода Концерна. Правда, далеко не каждый мост в провинции выдержит сцепку из трактора и орудия. Далеко не каждый! Армия намеревалась закупить 38 гаубиц, 18 из которых придется заказывать у самого Круппа. Только в этом случае будет доступна лицензия на выделку орудия на русских заводах.
По окончании осмотра князь обратился к заместителю начальника ГАУ:
— Петр Захарович, у нас ведь на вооружении имеется 6-дюймовая осадная пушка обр. 1904 года с полностью устаревшим лафетом. Ведь так?
— Так, Александр Яковлевич, — с подозрением на какую-то каверзу ответил Костырко.
— Его лафет, как мне кажется, устарел еще при принятии орудия на вооружение. Массы и мощность этой гаубицы и данного орудия примерно одинаковы. Потому у меня вопрос. А не стоит ли наложить ствол нашей пушки на лафет данного орудия? Или может быть даже ствол от морского орудия…
— Знае…, - Генерал сначала наверняка хотел отфутболить сующего нос не в свое дело князя, но в процессе ответа ему пришла правильная мысль. И задумался он минуты на две, не принимая участие в обсуждении настоящего орудия. А потом, выйдя из задумчивости с потеплевшим взлядом, кивнул.
— Да, Александр Яковлевич, здесь есть о чем подумать. Считать нужно и пробовать. Эх! Если бы не безденежье…
«Ну, в общем, да. Денег армии не хватало никогда. Это проблема наверно хроническая и неизлечимая.» — подумалось князю.
После осмотра 8-дюймовой гаубицы Круппа и только что поступившей на испытания 11-дюймовой мортиры от Шнейдера Александр заметил неподалеку одну очень характерную пушку. Очень характерную и запоминающуюся. Хрен такую с чем спутаешь. В число представленных сегодня Высочайшему вниманию орудий пушка явно не входила, однако…
Так оно и оказалось — горное трехдюймовое орудие от фирмы «Шкода». Специально создавалось под русские «пожелания». А австрочехи еще и от себя добавили возможностей. Орудие получилось разборное, 615 кг веса, угол вертикального наведения -9°/+50°, максимальная дальность 8.2 версты. Оно использовало снаряд от русской горной пушки обр. 1904 года с усиленным зарядом. Но с таким углом возвышения доступно и раздельное снаряжение. Только сделать нужно. Правда, три части из шести, на которые разбиралось орудие для вьючки, транспортировке в конных вьюках не очень соответствовали. Вернее вовсе не соответствовали. Разбивку по вьюкам делали под переноску мулами. По-хорошему тут уж ничего не поделаешь, если не переделывать лафет полностью. Колея была специально зауженна для возки пушки по узким горным тропам. Но есть несомненные плюсы. Еще бы им не быть? Орудие в иной истории впоследствии признавалось лучшей горной пушкой Великой войны и последующего межвоенного периода. А тут оно пока никем не признано и на вооружении ни у кого не стоит. Более того, ежели его сделать неразборным и с широкой колеей, то оно подойдет и для русской конницы. А то штатные русские дивизионные трехдюймовки для конницы тяжеловаты. А эти шкодовские трехдюймовки будут самое то. И по дальности выстрела это вполне дивизионное орудие.
Рядом тут же стояла и упомянутая горная трехдюймовка от Шнейдера-Данглиза. И тоже очень характерного вида. Единственный плюс у нее — это то, что она нормально разбирается на части для транспортировки во вьюках. И вьюки эти посильны русским лошадкам, а не иностранным мулам. Вот только в иной истории во время Великой войны ее почти и не разбирали. Нужды не было. Так и катали на колесах вручную или в упряжке. В общем, о своих предпочтениях и о возможностях использования орудия от Шкоды Агренев настоятельно поведал своему Императору по дороге с полигона. Очень настойчиво. Фактически у этой пушки столько возможностей, что их все даже реализовать не удастся в условиях России, если только специально не постараться. А постараться крайне желательно. Мишкин даже хохотнул:
— Что, Яковлевич, у тебя никак любовь с первого взгляда к «Шкоде»?
Александр пожал плечами:
— А хоть бы и так! И я между прочим на полном серьезе. Крайне желательно, чтобы в нее влюбились и другие ответственные лица. Те, от которых ее судьба тут у нас зависит.
— А как же твоя пушечка, которую ты морпехам и в полки сватал? — ехидно переспросил Император.