– Лёшка!
Девочка. Конечно же, тут как тут. Алекс слабо улыбнулся и погладил ее по щеке. Хорошая, молодец. Удивительно, как она смогла просидеть тихо все время, пока вокруг гремели автоматы? Привыкла? Девочка тоже здорово изменилась за эти дни – и теперь Алекс очень хорошо это видел. Она все еще почти не разговаривала и боялась громких звуков, но все же перестала шарахаться от людей. Даже к хмурому Барсу теперь подходила без всякого стеснения. И глаза у нее стали другие – не такие дикие и испуганные, как раньше: в них появилась какая-то озорная искорка. Ну, или Алексу просто так казалось – все-таки не человеческие у нее глаза. Кошачьи.
Алекс слегка приподнялся на здоровой руке и облокотился спиной на сиденье – забраться наверх пока не получалось. Отсюда был хорошо виден Костя – хоть и не целиком. Могучие плечи, изрядно выступавшие за габариты водительского сиденья, были напряжены. Даже покрытый испариной бритый затылок, казалось, излучал тревогу и неуверенность. Машину иногда дергало и болтало по дороге, но все же Костя здорово с ней управлялся. Будто бы и не было этих двадцати лет, которые он никак не мог сесть за руль. Похоже, они выехали на сравнительно ровный асфальт – «буханку» уже минут двадцать почти не трясло на ухабах. И только когда дорога вновь испортилась, сзади раздался тихий стон.
– Так, Эд, ты тут это дело брось!
Королев в очередной раз похлопал Вассермана по щеке, не давая тому закрыть глаза. Выглядел Эдик плохо – да и как можно выглядеть хорошо с такой дыркой в животе? Крови натекло не так уж много, но как раз это и тревожило Барса больше всего. На простреленную руку или ногу – даже если задета крупная артерия – можно наложить жгут или просто закрыть рану бинтом, тампоном или салфеткой. На худой конец – даже заткнуть пальцем. Но с внутренним кровотечением в таких условиях не справиться никак. А кровотечение явно было: лицо Эдика постепенно становилось даже не бледным – серым. Королев сделал все, что мог – обработал края уродливой, неровной раны и вколол внутривенно какую-то сильнодействующую штуку из своего неприкосновенного запаса как раз для таких случаев. Барс никогда не был силен в полевой медицине, но такие раны ему приходилось видеть уже не раз. Рикошет или что-то в этом роде. Когда пуля летит ровно, входное отверстие оказывается аккуратным и круглым – этакая дырочка диаметром несколько миллиметров – в зависимости от калибра. Бесформенный разрыв на коже остается, если пуля входит боком, кувыркаясь в воздухе после столкновения с каким-либо препятствием – стеной, оружием или даже элементом экипировки. Судя по тому, что выходного отверстия на спине Эдика Королев так и не нашел, именно так все и случилось. Пуля засела где-то чуть ниже ребер, в желудке, печени или кишечнике. Плохо. Очень-очень плохо.
– Совсем хреново, да? – простонал Вассерман, пытаясь поднять голову.
К нему вернулось сознание – лекарство работало. Взгляд Эдика бессмысленно блуждал по сторонам, но теперь он хотя бы мог говорить. Впрочем, как раз этого ему делать точно не следовало.
– Не дергайся, – приказал Барс, положив руку Вассерману на лоб. – Лежи, отдыхай. И не болтай.
– Меня подстрелили, да? – Эдик послушно откинулся обратно на чей-то полупустой рюкзак, но замолкать явно не собирался. – Блин, больно-то как! Живот…
Паршивая рана. Барс с трудом мог представить себе что-то хуже. Если прострелен желудок, непременно пойдет заражение. Понадобится операция, антибиотики… даже в Питере тех, кого ранило в живот, спасали нечасто.
– Не страшно, – сквозь зубы произнес Барс. – Отдохни. Только не спи, разговаривай.
– Ты уж определись, «разговаривай» или «молчи», – Эдик натянуто хохотнул, но тут же притих. – Черт, даже смеяться больно. К такому меня жизнь не готовила.
– Говори, только тихо, – Королев промокнул лицо Эдика влажной тряпочкой. – Пить хочешь?
– Если только коньяк, – отозвался тот. – Помирать трезвым – совершенно не мое.
– Я тебе дам – помирать, – проворчал Барс. – Так что коньяк подождет.
– Барсик, сатрап ты мой ненаглядный, – Эдик слабо улыбнулся. – Хорошо поешь, красиво. Убедительно, я бы и сам рад поверить.
Похоже, в ампуле Королева был какой-то сильный наркотический препарат – Эдик все меньше чувствовал боль и все больше «съезжал». Его речь становилась бессвязной, но все-таки разобрать слова пока было несложно.
– Только врешь ты все, – продолжил Эдик. – Я, конечно, не товарищ ученый, университетов не кончал, но два плюс два сложить умею. Два – это дырка в животе. Здоровенная такая дырка, как мне кажется. И еще два – этот ваш Выборг. Ни врачей, ни хрена. Итого четыре, сам понимаешь.
Барс промолчал. Эдик был прав во всем – от и до. И когда он успел стать таким? Другим. Истеричного и трусоватого проворовавшегося счетовода с соседней станции больше не было. Прямо сейчас, на глазах у Барса, рождался – и умирал – настоящий боец. Не просто спутник, а товарищ, солдат. И сколько же таких солдат Барсу еще придется похоронить?
– Выходит, обманул ты меня, дружище, – снова заговорил Вассерман. – Как же так? А где же верность слову? Где пирушка в Финляндии? Ты обещал!
– Будет, – твердо ответил Барс, аккуратно касаясь руки Эдика. – Я сказал – будет, значит – будет.
– Ага, – Вассерман довольно оскалился и вдруг с неожиданной силой обхватил окровавленными пальцами ладонь Барса. – И коньяк будет?
– И коньяк.
– А может, и девки будут? – глаза Эдика стали совсем безумными. – Светленькие такие, молоденькие. Финки. Мне брат рассказывал, что на самом деле они все там страшные, как моя жизнь, а если вдруг красивая баба попадется – то точно русская. Как думаешь?
– Будут девки, – Барс в ответ аккуратно сжал мокрые и липкие пальцы Вассермана. – Финки, русские – всякие. И все красивые.
– Во-о-о… – умиротворенно протянул Эдик, закрывая глаза. – Теперь и помирать не жалко. Вот честное слово – не жалко. Вообще ни капельки. Может, я вот так всю жизнь только для этого и жил. Видел, как я их, из пулемета?..
– Видел, – кивнул Барс, – не сомневайся. Ты мне жизнь спас вообще-то.
– Так им и надо, сукам. За Расула, за Маринку, за старикана этого… имя забыл. Хороший такой старикан был, да? Я вот только знаешь чего не понимаю? – Эдик тихо рассмеялся. – А кто вообще победил? Мы или они? Вот мы вроде уехали, да – а они остались. Выходит, боевая ничья?..
И снова нечего ответить. Не любой бой заканчивается победой, не любой бой заканчивается поражением – так бывает. Они выбрались, и это главное… Наверное. Но откуда тогда это поганое, гнетущее ощущение, будто бы что-то пошло не так? Что-то, что уже нельзя исправить. Или все-таки можно?
– И вот еще чего, сатрап, – голос Эдика становился все тише, переходя в едва слышное бормотание. – Береги девочку. Это главное. Я не знаю, зачем – просто так надо, чувствую. Обещаешь?
– Обещаю.
Барс осторожно освободил руку из холодных пальцев.
Ночью в туннелях тихо – даже еще тише, чем обычно. Разве что иногда зашуршит в темноте крыса или какой-нибудь мелкий мутант, либо послышится стук капель, падающих со стен или потока. И снова тишина. Мертвенная, гробовая. Неприятная сама по себе – не говоря уже о том, что могло прятаться во мраке.
Но здесь, в боковом ответвлении туннеля, в сотне метров от «Владимирской», бояться было нечего. Кроме людей. Барс аккуратно двигался вдоль стенки, стараясь ступать как можно мягче. Даже один неосторожный шаг может наделать немало шума.
– Далеко еще? – тихо поинтересовался Королев.
– Почти пришли, – Барс достал из кармана фонарик и три раза нажал на кнопку. В нескольких десятках метров впереди блеснул ответный огонек. Условный сигнал – две коротких вспышки, одна чуть длиннее. Все правильно.
– Наши, – удовлетворенно выдохнул Барс.
Для того чтобы перестать верить даже самым близким, достаточно один раз столкнуться с предательством. А ведь выдал кто-то из своих – никаких других вариантов попросту не было. Барс в очередной раз принялся прокручивать в голове имена всех, кто имел хоть какое-то представление о готовящейся операции. В основном – сталкеры и инженеры, и каждого он знал лично не один год. Выходит, плохо знал, раз уж такое случилось.
– Кто там? – прошептал Королев. – Теперь-то хоть скажешь?
– Теперь скажу, – Барс чуть замедлил шаг. – Серый, Расул и Костя.
– Надежные ребята?
– Хотелось бы верить, – проворчал Барс. – Ты уж извини, что я даже от тебя скрывал. Теперь только так – конспирация, конспирация и еще раз конспирация. Они все были надежными… сам понимаешь.
– Понимаю, – вздохнул Королев. – Этих я вроде знаю. Кроме Кости.
– Дядька Расула, ты его видел, – пояснил Барс. – Здоровенный такой мужик лет пятидесяти. Дагестанец. Сам знаешь, для них семья – это святое, Расул без него бы не пошел. А уж Расулу я верю, как себе самому. Хотя и этого уже маловато, если честно.
Небольшая ниша в левой стенке туннеля без труда вместила их всех. Отличное место для встречи – как раз на повороте, просматривается разве что метров с двадцати. Здесь можно было смело включить фонарик. Барс щелкнул кнопкой. Да все здесь: Королев, Серый, Расул, здоровяк Костя, еще какой-то рыжий мужик…
Какого хрена?! Тело сработало даже быстрее, чем Барс успел как следует рассмотреть незнакомца. Уже в следующее мгновенье рыжий лежал на холодном полу с лезвием томагавка у горла.
– Ты кто такой вообще? – прорычал Барс. – Откуда?..
– Он был здесь, когда мы пришли, – Расул аккуратно взял Барса за плечо. – Подал условный сигнал. Говорит, знает Королева.
– Чего? – Барс тряхнул головой. – Какого, простите, черта, товарищ ученый?! Это правда?
– Отчасти, – Королев присел на корточки. – Я бы очень попросил тебя убрать топор. Видишь ли, несколько дней назад, еще до всего этого, ко мне обратился один очень уважаемый мной человек с «Технологического института». Профессор Готлиб, помнишь такого?