Примут они его план или нет – ему почти все равно. Он свое пожил, и он устал. Если люди решат, что он спятил на старости лет, он не станет их разубеждать. Не все ли равно, что о тебе подумают напоследок? Особенно перед тем, как думать станет некому?
Заботиться до конца о них, последних осколках человечества, до конца веря в то, что из ничтожной искорки когда-нибудь вновь разгорится пламя разума и охватит всю Галактику? Кое-кто в это всерьез верит… вернее, верил до прихода мирмикантропов. Он, Бранд, потерял эту веру после смерти Эрика и Хильды. Собака – и та умерла. Осталась дочь и остались внуки, но что им до Бранда-отшельника?
Кстати, надо их повидать…
Очнулся он от того, что Эльза Шнайдер трясла его за плечо.
– Бранд! Ау, ты еще тут или уже в нирване? Очнись.
– А? – спросил Бранд и поднял голову. – Что? – Он повертел головой. – А где все остальные?
– Разошлись. Ираклий распустил собрание. Сумел даже гаркнуть. Юхан и Джафар пошли собирать команду для вылазки.
– Для какой вылазки?
Эльза легонько шлепнула его по щеке.
– Спустись на землю. Нам нужен второй пленник или нет?
– Значит, решено?
– Решено. Мелани пошла копаться в своей провизорской. Сказала, что непременно отыщет что-нибудь подходящее. Или синтезирует. Твою Хелен подрядили корпеть в фильмотеке. Пленница помещена в седьмом штреке справа, там оборудовали камеру со всеми удобствами. Все на ушах стоят. – Эльза ухмыльнулась. – Ну и заварил ты кашу, Бранд! Не скажу, что все тебе поверили, но… за работой они поверят. Главное, чтобы работали. Ты сейчас что намерен делать?
– Не знаю, – сказал Бранд и зевнул. – Наверное, повидаю дочь, внуков… Потом высплюсь…
– Валяй. Только имей в виду, что ответственный за план – ты. Так что не особенно расслабляйся. Ты сейчас второй человек в Цитадели. Можешь требовать содействия у всех, даже у Стаха.
– Почему я?
– Очень интересно! А кто предложил план? Вот и выполняй его. Будешь отлынивать – Ираклий тебя накажет.
Бранд помотал головой и сказал «бр-р».
– Не поняла.
– Ладно… Я – значит я. Переживу как-нибудь.
– Лучше сделай так, чтобы мы все пережили мирмикантропов, – веско сказала Эльза. – Лично у меня нет никакой охоты помирать. Между прочим, ты не расскажешь, как тебе вообще взбрела в голову твоя идея? Это я так, мне просто интересно.
– Зачем тебе?
– Не мне, а истории. Если мы уцелеем, люди тебе памятник поставят. А я напишу монографию о способах генерации гениально-безумных идей. Может, кому пригодится.
Бранд задумался, кусая нижнюю губу.
– Логика, просто логика, – проговорил он спустя минуту. – Мы не можем взорвать их корабль, значит, они должны сделать это сами. Я только не знал, как их заставить. А потом вспомнил. Ты когда-нибудь видела, как собака вертится и ловит свой хвост? Гектор часто это делал, когда был щенком…
– Ну и что?
– Мне пришло в голову, что мы должны обернуться назад и попытаться ухватить что-то очень давнее, но еще не потерянное. Поймать себя за хвост, одним словом.
– Почему себя?
– Потому что мирмикантропов создали мы, люди. Создали из себя, правда, сильно изменив, но создали все же на человеческой основе. Какие-то рудименты должны остаться… Нам только кажется, что у мирмикантропов нет слабых сторон. На самом деле – я уверен – слабые стороны у них есть, просто мы их не видим. Их все время не там искали. Быть может, слабость мирмикантропов заключена в том качестве, которое, мы, люди, считаем своей силой?
– Что-то не улавливаю…
Бранд собрал кожу на лбу в морщины.
– Пока это догадка, а не факт, – сказал он нехотя. – Но я знал и знаю одно: нам надо найти что-то общее, то, что роднит мирмикантропов с нами. А найдя – сыграть на этом. Поймать себя за хвост. А если мы поймаем себя, то поймаем и мирмикантропов.
– Путаник ты, а не логик, – фыркнув, сказала Эльза. – И врун. Нипочем не поверю, что ты мыслил именно так. Наверняка стесняешься рассказать правду, вот и корчишь из себя философа. Стах давеча верно сказал: и откуда только берутся философы, когда драться надо?
– От невозможности победить в бою, – ответил Бранд, – но это ты уже слышала…
– Ладно, иди, гений, – улыбнулась Эльза. – Смотри на хвост не наступи. А насчет монографии я пошутила.
– Кто бы сомневался… Кстати, что ты сказала насчет второго пленного? Прости, я не вполне уловил.
– Группа захвата выходит через час после рассвета. Сейчас подбирают амуницию.
Бранд поднял бровь.
– Почему не сегодня ночью?
– Сам подумай. Кто ночью лучше видит – мы со своими приборами или мирмикантропы со своими глазами? Сегодня безлунная ночь да еще облака набежали. А завтра будет хороший день, яркий и жаркий. Джафар считает, что днем у группы захвата больше шансов.
– Ерунда!
– По-моему, он прав.
– Это по-твоему. Подарить мирмикантропам полсуток? Снова ждать? Время работает против нас. Пленный нужен немедленно!
– Объясни это Джафару.
Бранд вскочил. Как ни странно, он больше не ощущал усталости.
– И объясню! Недоумки! Было же сказано: начать как можно скорее! Сразу! Сейчас!
Младший Шнайдер просунул в дверь любопытную физиономию: что опять за крик? Эльза сделала сыну знак рукой: сгинь!
– Джафар может отказаться вести группу ночью, – спокойно сказала она. – И я его понимаю. Он разумный человек.
– Тогда группу поведу я!
10
Тело Джафара пришлось бросить в лесу, подожженном сразу в нескольких местах мирмикантропами и людьми; первыми – чтобы выкурить оттуда нахальных реликтов, никак не желающих вымирать, вторыми – чтобы прикрыть отступление и попытаться оторваться от погони. У группы не было выбора: помимо парализованного пленного приходилось тащить двоих раненых. Одним из них был белобрысый дылда Юхан, потерявший в бою правую руку ниже локтя. Хелен расстроится…
И проклянет отца, если из его затеи ничего не выйдет.
Но лес оказался спасением. Он был чересчур велик, чтобы чужаки могли эффективно контролировать его периметр, – поняв это, они барражировали поверху, готовясь встретить залпами плазменников все, что вылетит из дыма. Часть их преследовала группу по лесу, ловко лавируя между деревьями, проносясь над пылающим подлеском и обезумевшими стадами животных. Бранду казалось, что маленькая – всего шесть человек – группа захвата стянула на себя всех мирмикантропов, сколько их высадилось на континент.
Возможно, так оно и было.
Стряхнуть погоню удалось далеко не сразу – но удалось, потеряв одного убитым и двух ранеными. Из леса вытекала речушка, обрамленная густой растительностью, смыкавшей ветви над водой. По этому зеленому туннелю скользили трое, неся еще троих, и перегретые антигравы тревожно гудели, грозя отказом.
Можно и нужно было выделить отвлекающую группу – увести чужаков подальше от Цитадели. Но из кого ее выделить? Бросить раненых? Бросив обеспамятевшего от потери крови Юхана – как смотреть в глаза Хелен?
Бранд только ругался. Им повезло, хотя по всем канонам не должно было повезти. В везение он давно не верил.
– Успешно? – спросил Ираклий, обнимая Бранда от избытка чувств.
– Потеряли Джафара. На Цитадель, кажется, никого не навели. А пленник – вот он.
– Как вы его взяли? – холодно полюбопытствовал Стах, буравя мирмикантропа злым взглядом.
– Чудом. Зря вышли на охоту ночью, тут я был не прав. Поняли, отсиделись в укрытии. А на рассвете нашли их банду, зашли от солнца и атаковали внаглую. Пока они опомнились, мы положили не то шестерых, не то семерых. Троих – иглами. Двое оказались леди, а третий вроде мужик. Мелани, взгляни.
– Кажется, это все же мужская особь, – с оттенком сомнения произнесла Мелани, произведя беглый осмотр. – Ладно, выбирать нам не приходится. Пусть кто-нибудь позаботится о помещении для него, а я сейчас введу ему первую инъекцию. По-моему, нет смысла растормаживать его железы – проще регулярно вводить чистый тестостерон.
– А как себя чувствует наша гостья?
– Отказывается от пищи, кормим внутривенно. Заодно вводим ей в вену кое-что, подавляющее выработку мужских гормонов. И в лошадиных дозах.
– Результаты есть?
– Ты хочешь всего и сразу. Изменения станут заметны через несколько дней, не раньше.
– Жаль.
– Всем жаль. – Мелани тряхнула копной вороных волос. – Отвали, Бранд, дай мне работать.
День прошел в целом спокойно. После полудня на связь вышел Борис Ружицкий – заметил одиночного мирмикантропа поблизости от своего жилища. Часом позднее он передал значительно повеселевшим голосом, что вокруг все по-прежнему спокойно, разведчик переместился куда-то на запад.
Другие поселения молчали наглухо – стало быть, мирмикантропы до них пока не добрались. Каждая семья, каждая группа, желающая жить автономно, строила себе не дом, а подземную крепость – недостаточную для сколько-нибудь длительной обороны, но оставляющую время успеть сказать последнее «прости». Молчат – значит, живы.
По-видимому, активность мирмикантропов снизилась. Бранду было бы лестно думать, что это он и его группа наделали переполоху, поломав планы противника, но он не высказывался по этому поводу. Куда вероятнее была иная причина: приближение максимума пульсации. Видимо, мирмикантропы, даром что более выносливая раса, подобно людям не любят жгучего белого солнца, предпочитая отсиживаться в каком-нибудь укрытии. А это значит, что еще два, даже три дня можно ни о чем не беспокоиться…
Еще задолго до вечера его умозаключение разлетелось вдребезги. С Цитаделью связался Гедеон Шмидт, давным-давно обосновавшийся с семьей на скалистом острове посреди океана. Все то же: мирмикантропы рядом, убежище обнаружено, прощайте…
Как же быстро мирмикантропы находят норы людей! А ведь на планете пока совсем немного чужаков: ну, сотня, ну, две. На каждого – четверть миллиона квадратных километров поверхности суши! Казалось – ищи-свищи, не найдешь и за год.
Находят. Чувствительности их рецепторов, доскональному их знанию объекта под названием «человек» можно только позавидовать. Совсем нетрудно, вооружившись аппаратом математической статистики, подсчитать, когда, по всей вероятности, будет найдено и после короткой судороги падет последнее убежище людей на планете: примерно через три периода пульсаций здешнего солнца-цефеиды.