– Мне любопытно, полковник Паркер, как бы вы справились с ситуацией, если бы в подобных обстоятельствах оказались совершенно безоружны? Как бы, окажись тогда на моем месте, поступили вы, настоящий мужчина?
Было то тактической ошибкой или нет, но мои слова попали прямо в суть проблемы астронавтов.
Он поднял руки вверх.
– Посудите сами. Вам тогда несказанно повезло, а я сейчас лишь констатирую, что вас и не следовало ставить в такое положение.
– Согласна. Мой самолет должен был быть еще при вылете вооружен. Как женщина, я меньше и легче, из чего следует, что моему самолету требуется меньше топлива, и я, будучи женщиной, с перегрузками справляюсь лучше, чем мужчины. – Последнее утверждение, признаюсь, было далеко от истины, потому что для женщины я была высокой, а способность справляться с перегрузками была, по большей части, все же связана с ростом, телосложением и кровяным давлением. – На самом деле я бы сказала, что женщины уже должны быть в отряде астронавтов хотя бы только по этим причинам. Не говоря уже о том факте, что мы, как человечество, пытаемся основать внеземную колонию.
– Но мужчины все же, благодаря своей психике, гораздо лучше подходят для требующих значительных напряжений работ. – Он оглядел комнату и повторил то, что сказал Клемонс во время пресс-конференции: – Ведь известно, что Христофор Колумб ни единой женщины в свое путешествие не взял. Или я ошибаюсь?
– Вы вечно толкуете о завоевательных походах. – У меня под лифчиком выступили капельки пота. – Но вспомните и о мирных паломниках. Те в своих рядах имели огромное количество женщин. Или вы все же рассчитываете основать колонию в космосе без женщин?
– Пока я не вижу веских причин для участия в нашей Программе женщин в качестве астронавтов. Оставайтесь по-прежнему вычислителями. Это занятие не подвергнет вас опасности.
– Вот вам и веская причина. – Николь засмеялась, поднимая над головой свой бокал. – Дети!
Вокруг нас, немедленно снимая напряжение дискуссии, раздались смешки и одобрительное сопение.
Вперед вышел сенатор Уоргин и, принявшись дружелюбно болтать о гольфе, повлек Паркера от нас прочь. То было проявлением истинных мудрости и доброты, и это в данном случае явилось лучшим для всех разрешением возникшей проблемы.
Николь покинула свой насест и присоединилась ко мне с Натаниэлем. Встав со стула, я подняла свой бокал и отсалютовала им ей.
– Сожалею, что устроила здесь подобное.
– Сожалеть тебе не о чем. Ведь, вспомни, я, как и ты, вынуждена была общаться с Кобелем Паркером еще со времен войны и, конечно же, отлично представляю, что он собой являет. – Она сделала глоток шампанского. – А ты с его женой знакома?
Я покачала головой:
– Знаю о ней лишь понаслышке, но никогда с ней не встречалась.
– Заметила, что сегодня ее здесь нет? Не то чтобы я этим что-то хочу сказать. Просто сообщаю, что и миссис Паркер сюда была приглашена.
– Говоря о приглашениях… – Я взглянула на Натаниэля, который, казалось, был рад остаться со мной, а не сновать в толпе людей из высшего общества. – Так вот, мы вскорости устраиваем авиашоу с участием исключительно женщин-пилотов. Не уверена, что мое предложение тебя заинтересует, но все же…
– Да. Если ты попросишь меня полетать, то моим ответом будет несомненное «да». – Она, сверкнув бриллиантовым браслетом, подняла руку. – Но все же, будь оно неладно, попридержи пока коней. Посоветуюсь все же с Кеннетом. Политика, понимаешь ли, и все такое. Обычно в подобных случаях я его без особых трудов убалтываю, но все же…
– Великолепно!
Наличие жены сенатора в нашем списке пилотов, несомненно, восхитит журналистскую душу Бетти и значительно упростит подачу статей об авиашоу ее редактору в «Нэшнл таймс», а мне, что явится дополнительным бонусом, вовсе не придется всегда находиться в центре всеобщего внимания.
Я катала карандаш между пальцами, ожидая статического испытания новой ракеты «Атлас».
В бетонных бункерах я уже провела на удивление много времени и, как мне представлялось, даже вполне привыкла к неизменному запаху керосина в них. Оказалось, что не совсем, ибо 203 400 галлонов керосина хоть и находились на испытательном полигоне в целых трех милях от вполне себе стандартного контрольного бункера, в котором я и пребывала, но все же вовсю давали о себе знать, и наличие их я явственно ощущала при каждом вдыхаемом мною глотке воздуха.
Теперешнее задание мое было весьма непритязательным. Я уже рассчитала величину тяги, достаточную для вывода ракеты на орбиту, и теперь мне следовало в полевых условиях лишь убедиться в том, что ее величина и в самом деле соответствует моим расчетам.
Это был проект технически одаренного инженера – Лероя Пакетта. Он неистово верил только в компьютеры и людей вокруг себя обычно не замечал, а если и замечал, то лучше бы этого не делал, но у меня, вычислительницы, являющейся одновременно женой его босса, с ним проблем почти не возникало. К великому моему сожалению, только почти.
Он наклонился надо мной и, будто намереваясь опереться на спинку кресла, на котором я сидела, провел ладонью по моим плечам. Ласково так поинтересовался, теплом дыша мне в самое ухо:
– Как движутся дела, Элма?
Я, избегая его прикосновений, подалась вперед.
– Пока не запустим двигатели, у меня новостей для вас не найдется.
На другом конце комнаты поднял голову один из инженеров.
– Доктор Пакетт, мы начинаем подачу жидкого кислорода.
– Отлично. – Он улыбнулся, глядя на меня сверху вниз, и это «на меня» подразумевало мою грудь. – Просто дай мне знать, если тебе хоть что-нибудь понадобится.
– Непременно так и сделаю. – Я постучала карандашом по столу, пытаясь отвести его взгляд. – А сейчас мне, наверное, следует закончить подготовку.
– Могу ли я тебе помочь с…
Тут грянул взрыв, и по бункеру пронеслись сначала звук, а затем и жар, несший с собой зловоние горящего углерода. То была не первая потерянная нами ракета, но взрывы, хоть мы к ним уже и порядком привыкли, раз от разу тише не становились.
Инженеры вздрогнули и как один вскинули руки, поспешно затыкая себе уши, я же непроизвольно дернулась, да так, что едва не слетела с кресла.
Грохот стих, оставив только отдаленное потрескивание огня, и к нему вскоре присоединился вой сирен.
Пакетт, будто пытаясь помочь, потянулся ко мне, да только его мясистая лапа «каким-то образом» прямиком угодила мне на грудь.
Встав немедля с кресла, я оправила юбку и отступила от него. Мой пульс неистовствовал, и причинами тому послужили и взрыв, и гнев на Пакетта.
– Займись уж своим «хозяйством», – в сердцах предложила ему я. – Или тебе прикинуть размер фиаско?
Я смотрела на дорожку перед собой, а руку мне оттягивал шар для боулинга. Выдохнув, я двинулась вперед. На мгновение замерла. Слегка качнулась назад, а затем – снова вперед и плавно отпустила шар. Поначалу он катился идеально ровно, но затем траектория его движения слегка изогнулась, и в ладный строй кеглей он ударил не совсем по центру, да еще и под углом.
Сплит[12]. Чтоб тебе! Снова сплит!
– Ты сделала сплит, Элма! – Позади меня Миртл захлопала в ладоши. – Ты, вычислительница, снова его сделала.
Я развернулась, да так поспешно, что вокруг меня развилась юбка. В запале я произнесла:
– Можно подумать, что, будь на моем месте физик, у него бы получилось лучше.
Обняв жену одной рукой, Юджин покачал головой:
– Теория и практика – две абсолютно разные ипостаси. Физики хоть и знают законы полета, но знания эти летать им отнюдь не позволяют.
– Я летать умею, большое вам спасибо.
Мой шар для боулинга ударился о край возвратного желоба, и я, наклонившись, подняла его. Выпрямившись, помахала левой рукой в знак благодарности мальчугану-пинспоттеру[13]. Про себя отметила, что надо бы не позабыть при выходе о хороших чаевых для него.
– Кстати, о полетах… – начал было Юджин.
Миртл немедленно толкнула его ногой.
– Пусть она уж поскорее отыграет свой фрейм. Тогда, глядишь, успеем еще и фейерверком полюбоваться.
– Будь уверена, мы вытащим тебя наружу как раз вовремя, чтобы ты сполна насладилась Четвертым июля. – Юджин покачал головой и указал своей пивной кружкой на дорожку для шаров. Продолжил, по-прежнему обращаясь к своей супруге: – А я подожду. Пусть Элма сделает свой бросок, и затем, несомненно, придет и твой черед, и уж я с ней без помех и обсужу текущие вопросы.
Я вновь посмотрела на дорожку. Парнишка-пинспоттер очистил площадку от последней сбитой мною кегли и благополучно взгромоздился на свой высоченный табурет сбоку. В руках у него немедленно появился комикс, и даже отсюда я узнала на его обложке характерный красно-синий костюм Супермена.
Чтобы сбить обе кегли, мне предстояло ударить по одной из них в определенное место и под строго определенным углом, и тогда бы шар, слегка оттолкнувшись от падающей кегли, изменил бы направление своего движения и сбил бы и другую. Я мысленно видела траекторию движения шара от начала до самого победного конца. Дайте мне лист бумаги, и я опишу ее для вас с математической точностью. Но одно дело представлять, и совершенно другое – претворять.
Перед полосой я сделала телом маятник и, целясь в кеглю справа, швырнула шар. Тот, описав в воздухе короткую дугу, с гулким стуком ударился о гладкий пол и загрохотал по дорожке дальше, а я застыла, вытянув руку, будто все еще должным образом направляя его.
Шар, как и предполагалось, задел кеглю справа. Та закачалась, а затем накренилась и, вращаясь, все же упала. Шар от удара о кеглю ушел влево, но под недостаточным углом, и другая, левая кегля, оставалась совершенно недвижимой.
Из нашей маленькой группы вырвался сочувственный стон. Смеясь, я повернулась и сделала реверанс.