В общем, к началу обратного отсчета я оказалась в смотровом павильоне, предназначенном для приглашенных лиц, оттуда сквозь огромные стекла было вольготно наблюдать как за самим пуском, который вскоре будет, как все мы надеялись, произведен с пусковой площадки, так и за происходящим во многих помещениях здания напротив – здания ЦУП. Сюда же, в смотровой, поддержать мужчин в капсуле прибыли их жены и дети, а также и все уже побывавшие в космосе астронавты и их жены. Не оказалось средь них лишь Паркера и, разумеется, его жены, которую, похоже, вообще никто из присутствующих никогда и в глаза не видел. Мы все смеялись и болтали, делая вид, что ни малейшего повода для беспокойства у нас нет.
Завидев меня, от мужа отделилась миссис Лебуржуа и поплыла ко мне через все помещение. Она была худенькой блондинкой с длинной, как у лебедя, шеей и обладала склонностью время от времени, будто кошечка, изящно поджимать губки. Приблизившись, она улыбнулась, а затем неспешно поцеловала меня в каждую щеку.
– Ах, моя дорогая! Наша дочь все еще восторженно говорит о вас. Признаюсь, что даже ее отец не производит на нее столь неизгладимого впечатления.
– Но она должна быть впечатлена именно им! Ведь в космосе был он, а я об этом только мечтаю.
– Полагаю, мечты ваши недолго останутся всего лишь мечтами. – Ее лебединая шея изогнулась, и она заговорщически подмигнула мне. – А знаете, мой муж заставляет меня брать уроки пилотирования. Считает, что и я должна быть готова.
Такой подход к проблеме, быть ли женщинам астронавтами, являлся, на мой взгляд, чрезмерно оптимистичным, хотя, признаюсь, меня и весьма порадовал.
– Он… располагает какими-нибудь новостями?
– Боюсь, что новостей на сей счет пока не имеется. – Она нахмурилась. – Но он сказал директору Клемонсу, что, по его мнению, женщины непременно должны быть включены в состав отряда астронавтов. А я так думаю, он просто хочет… ну, знаете… Полететь в космос вместе с женой. Ну, вы замужняя женщина, несомненно, понимаете, о чем я?
Узрев, очевидно, ошеломленное выражение на моем лице, она прикрыла ладонью рот и хихикнула, и я немедля рассмеялась вместе с ней. Признаюсь, мне прежде и в голову не приходило, что порукою мне станут астронавты-мужчины, задумавшиеся о преимуществах… Ну, скажем так, исполнения супружеских обязанностей в состоянии невесомости.
– О небеса! Может, мне стоит на эту тему поговорить и со всеми женами астронавтов?
– Да мы уже все эту тему меж собой обсудили.
– Здорово! А вы?.. Вы встречались с миссис Паркер?
– К сожалению, нет. Она вечно «болеет» или чем-то неустанно занята. Сказать по правде, я полагаю, что она просто не хочет якшаться с иностранцами. Но кто я, в конце концов, такая, чтобы строить беспочвенные догадки? – Она пожала плечами и перевела разговор на другую тему: – Знаете ли вы… Невесомость, она делает, как бы это сказать, «интересные» преобразования в анатомии мужчины. Кровоток оказывается совершенно… не ограничен гравитацией.
– Ну, теперь и мне тоже хочется не просто отправиться в космос, но и оказаться там со своим мужем.
Я взглянула через стеклянное окно на сгорбившегося над своим столом Натаниэля. Одной рукой он прижимал к уху телефонную трубку, в другой держал сломанный карандаш. И тут в голову мне пришло, что давненько я уже не слышу объявлений по громкой связи, извещающих о степени готовности к грядущему запуску.
Может, динамики выключены?
Но когда и самое главное – зачем их выключили?.. Может, потому что?..
Очевидно, что-то пошло не так, что-то случилось вопреки плану.
Видимый в другом окне расположенного напротив здания стоял Клемонс и явно что-то кричал в свою телефонную трубку.
Часы обратного отсчета остановились на Т-минус двадцать восемь.
Другие приглашенные на смотровую площадку тоже заметили что-то неладное и устремились к окнам.
Миссис Лебуржуа схватила своего мужа за рукав, когда тот проходил мимо.
– Que se passe-t-il?
– Je ne sais pas. Ce ne fut pas une Explosion ou nous aurions senti. – Он вздрогнул и посмотрел на меня. – Доктор Йорк, скажите. Если бы произошел взрыв, мы бы его почувствовали?
– Несомненно. Скорее всего, случился просто сбой предстартовой процедуры, и аппаратуру в самое ближайшее время исправят. – Я улыбнулась его жене. – Честно говоря, запуски и прежде частенько останавливали, и может статься, что на этот раз причина тому – всего лишь банальный каприз погоды.
За исключением того, что во всех описанных мною случаях каждый в команде, обслуживающей взлет, становился хотя и раздраженным, но тем не менее оставался спокойным, а сейчас явно произошло что-то вовсе не рутинное, а из ряда вон.
Я наклонилась поближе к стеклу, ища глазами Басиру, которая, как мне то было доподлинно известно, дежурила на этом пуске. Разглядела ее, а рядом с ней – еще и Миртл, и обе они карандашей в руках не держали и обе выглядели потрясенными.
За моей спиной заговорил Паркер:
– Причин для беспокойства нет. Да и с ракетой ни малейших проблем не наблюдается.
Я, как и большинство находящихся в зале, повернулась к нему. Он стоял рядом с одним из многочисленных здесь диванов, держа в руке телефонную трубку. Он повесил трубку, а все мы в немом ожидании подались вперед.
– Произошла всего лишь задержка запуска из-за неблагоприятных погодных условий, и пока все службы запуска находятся в режиме ожидания.
Слова его были явной ложью. Я отлично знала, как выглядит задержка из-за погодных условий, и если бы проблема была лишь в погоде, то множество инженеров от скуки крутились бы в своих офисных креслах – сейчас же они пребывали в крайней степени беспокойства.
Я открыла было рот, намереваясь бросить ему вызов, но тут же его закрыла. Время для того было явно неподходящим. Да и вообще слова первого человека, побывавшего в космосе, разумеется, звучали гораздо весомее моих, пусть пока и не высказанных.
Паркер поймал мой взгляд и едва заметно кивнул. Будто благодарил за то, что не вмешиваюсь.
Случилось что-то очень, очень неправильное, но я, что меня саму удивило, поверила ему в наличие веской причины не называть сейчас ложь ложью.
Я повернулась к миссис Лебуржуа и рассмеялась, качая головой.
– Разумеется, погодные задержки – штука чрезвычайно неприятная, но нам ничего не остается, как просто ждать.
– Чертовски рада, что подобного не произошло, когда взлетал Жан-Поль. Я бы от ожидания, пожалуй бы, свихнулась.
– Ну, а теперешние астронавты, наверное, просто вздремнут, – солгала я, усилием воли заставляя себя не глядеть в окно. – Помнится, когда на орбиту поднимался Криштиану Самбрано, так у нас выдалась двухчасовая задержка, и я действительно слышала, как он храпит.
Кто-то подошел, и я немного отступила, позволяя ему войти в круг нашего разговора. То был Стетсон Паркер собственной персоной. Оказавшись рядом со мной, он улыбнулся и промолвил:
– Полагаете, что человек не способен спать в экстремальных условиях? Как правило, так оно и есть, но в данном конкретном случае кресло каждого астронавта изготовлено на заказ в соответствии с особенностями его анатомии. Каждое для своего владельца – чрезвычайно удобно. Вовсе не удивительно, если владелец такого в нем и уснет. Скажи… Миссис Йорк, можно тебя на минуточку? У меня есть вопрос о твоих выступлениях в качестве Леди-Астронавта.
Я встретила его взгляд и улыбнулась ему столь же широко и неискренне, как и он улыбался мне.
– Конечно, полковник Паркер.
Моей первой мыслью было, что что-то случилось с Натаниэлем.
Мы отошли немного в сторону и остановились: оба лицами к окну, а спинами – к людям в зале. Оказалось, что муж мой все еще разговаривает по телефону, но чем дольше я смотрела на него, тем больше с каждым мгновением убеждалась, что произошло что-то ужасное.
Ко мне наклонился Паркер и, понизив голос, произнес:
– Надеюсь, кричать ты все ж не станешь.
– Уж постараюсь. Так какова в действительности проблема?
– На пусковую проник неизвестный и приковал себя к раздвижной ферме. – Паркер перевел взгляд с меня туда, где у переключателя громкой связи стоял Бенкоски. – У прикованного за спиной – рюкзак, а на груди табличка, прикрепленная к веревке через шею. На табличке написано, что в рюкзаке у него – бомба. Если это правда, то бомба у него с собой здоровенная. Более пока ничего толком не известно.
В моей голове пронеслись разом тысячи вопросов.
Как он там вообще оказался? Проморгала охрана? Что там за бомба? Что будет, если он ее взорвет?
– Ситуация более-менее понятна, – произнесла я. – А чего ты от меня-то хочешь?
– Хочу, чтобы ты, не пугая их, отвела всех жен астронавтов и их чад в столовую. – Он оглянулся через плечо. – И насколько это у тебя получится, не подпускай к ним журналистов, пока не будет улажена ситуация. И особенно внимательно отнесись к детям Малуфа и Бенкоски.
Конечно. Их отцы были на ракете, ожидая запуска.
– Астронавтов о бомбисте уже известили?
– Не знаю. – Он поморщился и посмотрел на пол. – Однако, похоже, именно это сейчас и делает Клири.
– Я расскажу женам астронавтов, разумеется, осторожно, о том, что случилось.
– Лучше до поры воздержись. – Он пожал плечами. – Им и без того стресса хватает.
Было заманчиво сделать замечание по поводу отсутствия его собственной жены. Но это потом. Потом наберу еще себе очки.
Я отвернулась от него и принялась хлопать в ладоши.
– Дамы? Предлагаю переместиться в столовую, где, как мне только что сказали, в ожидании нас томится огромный чудесный торт. И к тому же пауза перед запуском, похоже, затянется, а там ждать нам будет гораздо уютнее, чем здесь.
Я неважно себя чувствую, когда возникает проблема, решить которую не могу. Два часа, проведенные в столовой, были ужасны. Я все время прислушивалась в ожидании взрыва. Прислушивалась, развлекая маленьких детей, которым обещали запуск ракеты, и некоторым из которых давно пора уже было спать, и они, разумеется, капризничали. Дочь миссис Лебуржуа оказала мне неожиданную помощь. Она одолжила у шеф-повара рулон фольги, а я села рядом с одним из маленьких мальч