иков миссис Бенкоски и помогла ему расплющить туго скрученный цилиндрик фольги в заостренный столбик.
– Отлично! Теперь у нас есть своя собственная ракета.
Я болтала с детьми, пытаясь не выдать мимикой все те вопросы, что роились в моем собственном мозгу.
Что происходит наверху? Что мне делать дальше?
Волей-неволей вспоминались рассказы отца и его друзей о войне. Как бы поступил в подобных обстоятельствах мой отец? Штурмовал бы пусковую? Вряд ли. Сидел бы рядом с пятилетним ребенком, который мастерит неуклюжую модель ракеты? Весьма вероятно.
– О, Макс, да ракета у тебя получилась отменной.
Дверь столовой открылась. Все наши головы как по команде повернулись к вошедшему. То был Паркер, за ним, все еще одетые в летные комбинезоны, следовали Бенкоски, Малуф и Терразас.
– Папочка! – Маленький мальчик, сидевший за столом рядом со мной, подняв над головой свою ракету из фольги, бросился через столовую к отцу. – Смотри, что я смастерил!
Его мать, закрыв глаза, привалилась к столу и принялась креститься. Мне удалось сдержаться и не выкрикнуть то, что из меня вовсю рвалось: «Что случилось?!»
Все верно. Был бомбист, и пока он угрожал космической Программе, я делала то, что и было должно, а именно: изготовляла с детьми ракеты из фольги и терпеливо слушала, как помогавшая нам миссис Лебуржуа не торопясь излагает сюжет недавно просмотренного ею фильма.
Я отвернулась от всех и начала собирать на краю стола оставшиеся после наших праведных трудов клочки фольги.
Подошедший к столу Паркер, несколькими движениями уплотнив ладонью уже собранную мною в кучу фольгу, промолвил:
– Спасибо.
Замерев на краткое мгновение, я посмотрела на него и все же отважилась спросить:
– Что произошло?
– Астронавты воспользовались аварийной горкой, а затем проблему решили наши доблестные десантники. – Он глянул через мое плечо на радостно вопящих детей.
– И каким же образом десантники решили проблему?
– Да они просто изрешетили пулями бомбиста. – Паркер взглядом своим впился в меня. – Видишь ли, он был против «отвержения божьего творения на Земле», а ракета в его представлении была «грехом и нарушением божьего замысла».
Я склонила голову и принялась пальцами рвать оставшийся передо мной приличных размеров кусок фольги. Почти бесстрастно произнесла:
– Рада, что инцидент закончился вполне благополучно.
– Кстати, ты отменно справилась со своей задачей.
Подняв голову, я в упор посмотрела на Паркера. Он непринужденно стоял; на нем был отменного пошива костюм, напоминавший летный, хотя и синий цвет его был менее ярким. Волосы Паркера были немного взлохмачены, что было ему в общем-то несвойственно.
– Похоже, ты впервые сделал мне комплимент.
– Так ты впервые таковой и заслужила.
Мышцы моей правой руки зажглись желанием ударить его, но, отчетливо понимая, что если только двинусь, то проиграю битву, я лишь спросила:
– Намеренно практикуешься на мне? Или искренне считаешь свое поведение вполне достойным?
Он мне подмигнул.
– На тебе-то? Конечно же, практикуюсь. – Паркер, глядя мимо меня, кому-то улыбнулся и помахал рукой. – Буду честен. Мне нужен был кто-то, кто знает, как разговаривать с женщинами и детьми, а у тебя это отменно получается, и твои выкрутасы Леди-Астронавта тому лишь порукой.
– Два комплимента мне за день? Не перебор ли?
– Быть посему, наслаждайся моими комплиментами, но даже не сомневайся при этом, что в космос ты никогда не полетишь, и уж я об этом позабочусь.
Его высказывание было самым что ни на есть искренним и намного более прямолинейным, чем я от него ожидала. Язвить друг другу было, разумеется, делом меж нами вполне естественным, но заявить открыто, что он приложит все свои силы, чтобы держать меня на Земле?.. Я даже слегка опешила и оттого лишь спросила его:
– Но почему?
– Желаешь знать правду? – Он, сдвинув брови, покачал головой. – Да ты же пыталась отдать меня под трибунал и теперь думаешь, что тебе это запросто сойдет с рук?
– Что? Отдать тебя под трибунал… О чем это ты?
Он распластал руки на столе и наклонился ко мне.
– А что именно, по твоему мнению, должно было произойти после того, как ты заявила, что я веду себя «неподобающим офицеру образом»? Разве не на суд ты меня обрекала? Да не придуривайся. Ведь ты же – дочь генерала, уж ты точно знала, что последует за твоими обвинениями в мой адрес.
– Предполагала, – согласилась я, сдерживая свой голос, поскольку позади нас находились дети. – И признаюсь, надеялась, что справедливость все-таки восторжествует. Кроме того, насколько мне известно, я была не первой женщиной, кто сообщил о твоих домогательствах.
– Ты – единственная, о ком мне достоверно известно. – Паркер отодвинулся от стола и дернул руками, словно отмахиваясь от моих слов. – И когда дело дошло до разбирательства, оказалось знаешь что? Оказалось, что ни у единой девушки со мной проблем не было. Ни у единой!
Из меня сам собой вырвался смех. Тут же одолев его, я сказала:
– Яснее ясного, они тебя просто боялись. Боялись, что их посадят за клевету.
– А ты не побоялась?
– Я не побоялась. Потому что, как ты и говоришь, я была генеральской дочерью. – Я покачала головой и попятилась от него. – Как тебе вообще удалось жениться хоть на ком-то? Или… очевидно же, что твое «замечательное» отношение к женщинам в прошлом и объясняет, почему никто и никогда не видит твою жену!
Его лицо окаменело, а голос сделался совершенно ровным, бесцветным:
– Моя жена – не твоего ума дело.
– Держу пари, что вскоре станет.
Я, повернувшись к Паркеру спиной, подошла к женам астронавтов. Меня сотрясал гнев, вены судорожно пульсировали.
Сволочь! Самовлюбленный, самоуверенный ублюдок. Полагает, что ему по силам удержать меня от вступления в отряд астронавтов? Но чья возьмет, мы еще посмотрим.
А затем гнев мой слегка унялся. Он-то астронавтом уже стал, а удастся ли стать мне – все еще очень большой вопрос.
Той ночью МАК отправил Натаниэля в отель с вооруженной охраной на случай, если кто-то попытается выстрелить в ведущего инженера Программы. Такое решение Агентства радости ни в кого не вселило, и я отправилась в изгнание вместе с мужем. Агентство отослало своего сотрудника в нашу квартиру, и тот доставил нам оттуда чистую одежду на смену.
Натаниэль, усевшись на краю гостиничной кровати, отрешенно уставился на ковер на полу. Я пристроилась рядом и прильнула к нему. Предложила:
– Может, представим, что нам выдались каникулы?
Натаниэль, рассмеявшись, охватил рукой мою спину и привлек к себе.
– Агентство в корне неверно освещает свою деятельность, и нам надлежит космическую Программу преподносить населению более выразительно и наглядно.
– Всегда найдутcя несогласные, – возразила я.
– Опять кто-то с бомбой? – Он откинулся на кровать и притянул меня за собой. – Не исключено, но я все же надеюсь, что скоро центр запуска будет перенесен.
Я была готова следовать за Натаниэлем в любое место, куда бы его ни привели его скачущие в припляс мысли. Повернувшись на бок, я прижалась к нему и положила руку ему на грудь. Пробормотала:
– Звучит отменно, но не перебор ли это?
– Клемонс уже и раньше говорил о переносе стартовой площадки. Намеревался использовать катастрофу «Ориона», чтобы увести нас подальше от населенных пунктов.
– И лучше бы нам двинуться к экватору. Сэкономим приличное количество топлива при выводе ракет на орбиту. – Пуговица на рубашке моего мужа расстегнулась под моей рукой, и я провела пальцами по его груди. – А что по этому поводу думаешь ты?
– По этому поводу думает Клемонс, ну и пусть себе и дальше думает, я же просто продолжу строить ракеты.
– Но все же экваториальная локация и собственный домишко поблизости от стартовой площадки, по твоему мнению, нас устроит, дорогой?
– Гм. – Он прижал меня к себе плотнее. – Звучит вроде бы весьма заманчиво, но знаешь… У меня постоянно возникают видения, что на той упавшей ракете находилась ты.
– Ну, беспокойства эти выбрось-ка напрочь из головы. – Я откатилась от него и уставилась в потолок с гипсовой лепниной, представляя, что взору моему открылась поверхность незнакомой планеты. – Сегодня Паркер заявил, что сделает все, что в его силах, чтобы астронавтом я не стала.
– Что? – Натаниэль сел и глянул на меня сверху вниз. – Что именно он сказал?
Что именно, по твоему мнению, должно было произойти после того, как ты донесла на меня…
Я прочистила горло.
– Он сказал, что в космос я никогда не полечу, и к тому он приложит все свои силы и возможности. Но, милый мой, ничего об этом сейчас и говорить.
– Не… С какого перепуга мне об этом следует молчать?
Я тоже села и обратилась к нему лицом.
– Потому что были только он и я, и никто больше диалога нашего не слышал, а ты сам знаешь, какой он верткий.
– Верткий-то он верткий, но все ж…
Он был первым в космосе, и у Агентства имеются более чем веские причины сохранять его имидж безупречным, и принести вычислительницу в жертву руководству не покажется чрезмерно дорогой ценой.
– Кроме того, пока женщин в астронавты вовсе не берут, а когда начнут, то тогда и только тогда о поведении Паркера появится реальный смысл заговаривать.
Прошло два месяца. Расследовавший аварию Комитет США в конце концов проголосовал за продолжение участия Соединенных Штатов в составе МАК, и произошло это, уверена, хотя бы отчасти потому, что сенаторы не без основания опасались, что в колонизации Луны Америку обгонят другие страны. Были предписаны структуре МАК и изменения. Многие, разумеется, не от широты ума надуманные, но их нам надлежало внедрить в своей работе в самое ближайшее время.
Кроме того, была повышена безопасность на объектах МАК, что потребовало установки забора – забора нового, красивого, с подведенным к проволоке поверх него электричеством – и вооруженных охранников, круглосуточно дефилирующих вдоль его периметра. А Клемонс, использовав несостоявшийся взрыв бомбы и трагедию на ферме Уильямса, получил ощутимо больший бюджет, что позволило закупить давно уже требуемое нами дорогостоящее оборудование и нанять дополнительный персонал.