– Разумеется, оснащены не реактивными, а ракетными. – Я колебалась, не желая обещать то, чего не могла с уверенностью выполнить. Потребовалось и без того изрядно времени только для того, чтобы заставить руководство космической Программы задуматься, что в ней необходимы женщины. – Расскажу обо всех ваших замечаниях Натаниэлю, и, быть может, он убедит директора изменить требования. Еще не все потеряно, голубушки, и бланки никому пока, кроме вас, не предложены.
Бетти из-за стола сказала:
– Их разошлют вместе с пресс-релизом, а затем считайте, что все напечатанное в них уже высечено на камне.
Я, сжав губы, кивнула. Проглотив свою гордость, подошла к столу и положила перед ней бланк. Сказала:
– У тебя вроде бы достаточно летного опыта.
– А еще и степень магистра журналистики. Хотя почти уверена, что моя ученая степень не самая востребованная для обретения специальности астронавт.
– Попробовать, на мой взгляд, все же стоит. – Я пододвинула бланк к ней. – Ведь верно?
Она кивнула, но к бланку руку не протянула, а встряхнувшись, точно только что вылезшая из пруда собака, залезла обеими руками в свою сумочку.
– Я носила это письмо с собой несколько месяцев. Следовало бы, наверно, просто переслать его тебе, но… Не знаю. Опасалась, что ты, получив его, не глядя выбросишь.
Склонив голову, я уставилась на нее, а она все рылась и рылась в сумочке.
– С чего бы это вдруг?
– Решила бы, что письмо от меня, едва увидев адрес отправителя. – Она наконец извлекла на свет божий потрепанный конверт и возложила его на стол.
Вероятно, она была права, и я, скорее всего, действительно бы выбросила письмо, приди оно сразу после инцидента с девочками-скаутами.
Конверт был фирменный, принадлежал журналу «Лайф», одно только название коего немедля вызвало во мне вспышку гнева.
Бетти продолжала говорить, теребя пальцами ремешок своей сумочки:
– Хотя и адресовано оно тебе, прислали его мне, и лишь потому, что я была автором статьи, а в редакции журнала твоего адреса не знали, и… Мне, безусловно, следовало бы просто переправить его тебе с Хелен, как я теперь понимаю.
Внутри конверта «Лайф» был еще один, в лучшем состоянии, на котором незнакомым витиеватым почерком был выведен абсолютно неизвестный мне обратный адрес: «Дом красных крыш», Ред Бэнк, Южная Каролина. Внутренний конверт был тоже вскрыт, и то, несомненно, было делом рук Бетти – собственное любопытство, очевидно, оказалось неподвластным журналистскому сердцу. Полагаю, мне все же следовало быть ей благодарной, поскольку скрыть то, что прочитала предназначенное мне письмо, она даже не пыталась.
Почерк был витиеватым, незнакомым – точно таким же, что и на конверте.
Дорогая доктор Йорк!
Я пишу Вам от имени одной из наших пациенток. Она увидела Вас в передаче мистера Волшебника и заявила, что Вы – ее внучатая племянница, но назвала Вас Ансельмой Векслер. Мы предположили, что она пребывает в замешательстве, так как она – женщина весьма пожилая и далеко не всегда находится в здравом уме.
Затем вышел журнал «Лайф», и она увидела вас и там, и снова назвала вас своей внучатой племянницей. В этой статье я заметила, что Векслер – ваша девичья фамилия, поэтому я подумала, что все же следует обратиться непосредственно к вам на тот случай, если вы – действительно родственница нашей мисс Векслер – Эстер Векслер.
Жила она прежде с сестрой, но та скончалась несколько лет назад, и, насколько нам известно, у нашей пациентки нет живых родственников или иных друзей семьи.
Искренне ваша,
Старшая медсестра «Дома красных крыш»,
Страница задрожала в моей руке, но я все ж перечитала его вновь.
Тетя Эстер жива?
Я прижала руку ко рту, препятствуя звукам, что непроизвольно рвались из меня наружу.
Моя тетя жива, и мы с Гершелем были не одни-одинешеньки на всем белом свете!
Немедленно следует позвонить ему, и мы вместе поедем в Ред-Бэнк, Южная Каролина, и заберем тетю Эстер…
– Элма? – Мне на плечо положила руку Николь и притянула в свои объятия. – Элма, милая, успокойся.
– Я звоню Натаниэлю.
– Конечно, позвонишь, Элма. Конечно, позвонишь.
С помощью Николь мне удалось слегка отдышаться. Я вытерла глаза обеими руками, и щеки мои поцарапала оказавшаяся в ладони измятая бумага письма.
– Прости. Я повела себя… Донельзя неловко.
Николь, все еще держа меня в своих объятиях, подбодрила меня:
– Куда тебе до того. По-настоящему неловко лишь пролить на официальном дипломатическом приеме вино на мундир его превосходительства принца Монако. Или оглушительно и не к месту пернуть в приличном обществе.
Я от души рассмеялась.
Да воздаст бог Николь должное.
Выпрямившись, я снова вытерла глаза, оставив за пальцами полосы туши. Должно быть, в итоге я выглядела ужасно.
– Прости. На самом деле я получила отличную новость. Моя тетя… – Мне пришлось сделать прерывистый вдох, и лишь затем я хоть и с трудом, но все ж продолжила: – Моя тетя жива.
Я толкнула дверь в нашу квартиру. Вошла, а вернее, ворвалась туда. Натаниэль лежал на диване и читал отчет. Он опустил его. Улыбнулся.
– Ты дома раньше, чем… – Он сел, и страницы отчета рассыпались по полу. – Что-то случилось?
За приоритет соревновались разом пять разных предложений. То, что выиграло, звучало, пожалуй, наименее информативно, но все же произнесла я именно его:
– Мне нужно сделать телефонный звонок.
К счастью, со мной явилась и Николь. Она опять положила руку мне на плечо и сообщила:
– У Элмы был небольшой шок.
Верно. Все верно. Я вдруг поняла, что следовало изначально дать Натаниэлю контекст, и тут же постаралась исправить ситуацию:
– Бетти получила письмо из журнала «Лайф», да только то письмо было для меня, и… – Я покачала головой. Все вышесказанное не имело значения. – Тетя Эстер жива.
– Боже мой! – Натаниэль поспешно пересек комнату и притянул меня в свои объятия. – Отличная новость!
Я уткнулась ему в грудь, и рука Николь покинула мое плечо, а вскоре с тихим щелчком позади закрылась дверь. Натаниэль принялся укачивать меня в своих объятиях, позволяя мне хотя бы отчасти выплакать горе последних пяти лет.
Я совсем недавно была абсолютно уверена, что мы с Гершелем – одни, и никто из наших, кто жил в радиусе пятидесяти миль от Вашингтона, не выжил… И тут у нас снова была тетя.
Шмыгнув носом, я отстранилась. Вытирая глаза в сотый раз за день, порылась в своей сумке и вытащила письмо.
– Я позвоню в дом престарелых.
Я прежде пошла на множество компромиссов с самой собой в надежде обрести успокоение. Я прошла через весь процесс траура по всей своей семье. Я мысленно сложила их прах в коробку и похоронила ее на задворках собственного сознания. Но тут…
Тут настало время большой радости.
Глаза Натаниэля сияли, а лицо его озаряла улыбка.
– Ну… если когда-нибудь и было время сказать «лехаим», так именно сейчас оно и подоспело.
Лехаим. К жизни.
Отступив слегка назад, муж мой мысленно рассчитал расстояние от меня до телефона. Спросил:
– Хочешь, чтобы я вышел, или?..
– И думать не думай. Подать салфетки мне кто-то же должен.
– Салфетки… Ну да, подам, и надеюсь, вовремя.
Я села на диван и притянула к себе телефонный аппарат.
На фирменном бланке был указан номер дома престарелых «Дом красных крыш». Его я и набрала. После незначительной паузы получила ответ:
– Добрый день. Вы позвонили в «Дом красных крыш». – На другом конце провода прозвучал мягкий, сладкозвучный голос коренной южанки.
Голос мой помимо воли изменился и приобрел тот же привычный мне когда-то южный выговор:
– Не могли бы вы, пожалуйста, соединить меня с одним из ваших постояльцев? С Эстер Векслер?
– Извините, мисс Векслер сейчас на обеде.
Я прежде с ужасом почти ожидала, что услышу «мертва», но теперь, прочистив горло, спросила:
– Тогда могу ли я оставить для нее сообщение? – Я меж тем подняла одну из бумаг, которые уронил Натаниэль. На странице был предварительный расчет траектории запуска из Бразилии. – С вами говорит ее племянница. Я…
– Доктор Йорк?
– Э-э… Да, она самая.
– Это – Лоррейн Первис. Это я написала вам. – Моя собеседница на другом конце провода от души рассмеялась. – Господи. Поверить не могу, что вы действительно ее внучатая племянница. Мы просто… В общем, иногда Эстер Векслер и сама запутывается в том, что говорит… Минуточку, я сейчас за ней схожу.
– Может, мне стоит перезвонить позже?
– По-моему, вам все же стоит немного подождать. Хотя, конечно, я не стану вытаскивать ее из-за стола, пока она ест. Тем не менее не разъединяйтесь, пожалуйста. Вскоре вернусь. – О стол или о стойку на другом конце грянула телефонная трубка, а через ее микрофон явственно донеслись до меня звуки удаляющихся шагов.
Натаниэль тоже пересек нашу крошечную студию и в закутке, что служил нам кухней, принялся извлекать из сушилки тарелки и аккуратно раскладывать их по полкам в шкафу. Тарелки при этом вовсю гремели, ударяясь друг о друга, что, вероятно, вполне себе отвлекало моего мужа от сиюминутных проблем.
Я наклонилась и собрала с пола оброненные им листы. То оказался отчет с уравнениями, написанными, судя по почерку, Хелен. Складывая те страницы, я, хоть разум мой был и далек сейчас от космической Программы, мгновенно распознала, что это были расчеты орбитальных траекторий, исходящих из Бразилии, Кении и Индонезии. Все три точки располагались почти у экватора, из чего следовало, что запуск космических кораблей оттуда потребует меньшего расхода топлива для выхода на околоземную орбиту, чем если бы запуск производился из любой точки Соединенных Штатов или Европы. И все три точки находились вблизи побережья, и океаны располагались к востоку от них, что было замечательно, поскольку означало, что вышедшая из строя, не дай бог, в процессе запуска ракета непременно упадет в воду, вместо того чтобы…