Бо́льшая часть моего утра в понедельник ушла на то, чтобы помочь Пузырю Бобиенски разобраться с данными последних тестов двигателя, а тот, склоняясь над моим столом, то и дело подпрыгивал. Его энтузиазм был просто… просто неистовым.
– Ладно, Пузырь… Величина тяги на всех режимах очевидно стабильна. – Я пододвинула к нему лист с расчетами. – Получается, что для выхода на орбиту с полезной нагрузкой нам понадобится ракета с всего лишь двумя ступенями вместо нынешних трех.
– А я в том и не сомневался! – Он в порыве энтузиазма рассек кулаком воздух. – Стартовая площадка, мы уже на пути к тебе!
Разработанная им топливная система действительно была самой мощной и самой стабильной из когда-либо мною виденных и к тому же потребляла ощутимо меньше топлива, чем любая из уже имеющихся. Ее использование в корне меняло правила игры при осуществлении лунных миссий, поскольку, и то, на мой взгляд, было наиболее существенным, позволяло запускать ракетоносители всего лишь с двумя ступенями, а не с тремя, что, разумеется, радикально снижало вероятность неудачи.
Я прочистила горло.
– На бумаге «Сириус» полностью готов к эксплуатации, но все ж учти, что окончательное решение – за доктором Йорком.
Он ухмыльнулся.
– Так ты и есть доктор Йорк.
Закатив глаза, я покачала головой:
– Сам же отлично знаешь, кого я имею в виду. Тебе нужен ведущий инженер, а я – всего лишь вычислительница. Но все же продолжай неизменно гнуть свое, докажи свою правоту и ему.
Он, пожав плечами, взял страницы.
– Даже и не сомневайся – докажу. Жаль только, что он и директор сейчас в отъезде. Но как только вернется, так уж точно докажу! И спасибо тебе!
Из всех инженеров Пузырь был, пожалуй, моим любимым. И пожалуй, самым талантливым.
Он, размахивая листами бумаги, устремился прочь, а конец его галстука при этом, развеваясь, на каждом шаге ударял его то в правое плечо, то в левое.
Басира прекратила свою борьбу со смехом и, не стесняясь уже, спрятала лицо в ладонях. Из-под ладоней донеслось:
– Он каждое свое предложение непременно заканчивает восклицательным знаком?
– Пожалуй, что так, а вопросительное я от него слышала только однажды. – Я непроизвольно хмыкнула. – Тем не менее отдадим ему должное – сконструированный им двигатель действительно прекрасен. По крайней мере, на стадии проекта.
Встав из-за своего стола, к нашему подошла Хелен. Обратилась ко мне:
– Твой любимец вроде бы уверил тебя, что директор сейчас покинул пределы МАК?
У меня по коже пошли мурашки. Тем не менее я согласилась:
– И то верно… Полагаю, осматривает с моим мужем в «Локхид-Мартин» капсулу для высадки на Луну.
– И до конца нынешнего рабочего дня они вряд ли вернутся?
– Вряд ли. – На моем столе лежали, по крайней мере, еще три запроса на вычисления, но я встала и потянулась так безмятежно, как только смогла. Хорошо, что судьба человечества не зависела от наших с Хелен шпионских навыков, поскольку помыслы наши были столь же незаметны, как помыслы кошки во время течки. – Скоро вернусь. Посещу только дамскую комнату.
Кивнув, Хелен направилась к своему столу и, усевшись там, взяла карандаш, будто вовсе и не отрывалась от работы над уравнениями. Миртл посмотрела на нас в некотором замешательстве, но, к счастью, не спросила, что мы такое задумали.
Я вышла из зала вычислений и зашагала по коридору. Пропустив дамскую комнату, направилась прямиком к кабинету Клемонса.
Хотя мы с Хелен имели абсолютно идентичный статус в структуре МАК, я все же подвергала себя гораздо меньшему риску, чем она, отважившись совершить то, что сейчас намеревалась. Я, в крайнем случае, заявлю, что выполняла поручение Натаниэля, и он, разумеется, меня прикроет, ее же в случае провала, несомненно, в два счета уволят, а далее, разумеется, отправят обратно на Тайвань.
Дверь в приемную Клемонса, как обычно, была распахнута, и оттуда доносились отрывистые звуки, издаваемые печатной машинкой, – это миссис Кар, сидя за своим столом, перепечатывала отчет и, судя по количеству копирки между страницами, по меньшей мере в четырех экземплярах.
При виде меня она, как всегда, продемонстрировала отменно наработанную годами практики дежурную улыбку.
– Здравствуйте, доктор Йорк. – Продолжая небрежно тыкать всеми десятью пальцами в клавиши, она произнесла свое обычное: – Чем могу вам помочь?
– Мне нужен список кандидаток в астронавты.
– О… К сожалению, не смогу на сей раз быть вам полезной, поскольку только что отправила все копии в офис Стетсона Паркера. – Она тут же просияла. – Так вы без проблем получите копию там.
– Спасибо. Так я и сделаю.
Помахав нарочито небрежно секретарше рукой, я вышла из приемной Клемонса. Проследовала по коридору в дамскую комнату. Войдя там в ближайшую кабинку, заперла за собой дверь на щеколду и уперла свой пылающий лоб в прохладную металлическую перегородку. Мало-помалу сердцебиение у меня стало приходить в норму.
Я искренне пыталась помочь Иде, и Имоджин, и Хелен, и всем остальным цветным, кого из гонки в самом начале незаслуженно вышибли. Но не совать же мне, в самом деле, голову в пасть льва? Не отправляться же в офис Паркера, который меня всем своим естеством ненавидит? Да и сама я в список, совершенно очевидно, попала вопреки его желанию.
В общем, приходилось признать, что заполучить полный список женщин, допущенных к первому этапу испытаний, мне не удалось и в дальнейшем вряд ли уже удастся. Оставались еще сами испытания… Уж там-то я воочию узрю всех тех, кого допустили, и создам свой пусть и весьма неполный рукописный список.
В понедельник, 13 мая 1957 года, в 9 часов утра я явилась на отборочные испытания, которые проходили вовсе не в кампусе МАК, а в здании, расположенном на военном испытательном полигоне в Форт-Ливенворте. То было здание из красного кирпича дометеорного периода с несвойственными для нынешних построек огромными окнами.
Девушка за стойкой регистрации тотчас отыскала мои данные в списке, а затем выдала мне браслет с номером «378».
– Ого! Немало же женщин к вам сегодня прибывает на тест, – небрежно заметила я.
Служащая за стойкой покачала головой.
– Вас – всего лишь тридцать четыре, а номер на вашем браслете всего лишь соответствует номеру, присвоенному вашей заявке сразу после ее подачи.
Вот тебе на! Только тридцать четыре из по крайней мере трехсот семидесяти восьми, а скорее всего, и из несколько большего количества женщин…
Но я-то, по крайней мере, первый рубеж одолела, а незначительное число уже отобранных для испытаний существенно облегчит мне сбор их имен.
– Что ж, не стану более отнимать ваше время. Мне куда?
– Дальше по коридору и налево, – произнесла она и тут же вернулась к работе со своими бумагами, коих перед ней громоздилось великое множество.
Путь по коридору и налево привел меня к очереди женщин. Все они были белыми. Заметила бы я это, если бы Ида и Имоджин не присоединились к «Девяносто девятым»? Откровенно говоря, вряд ли.
Когда я шла вдоль очереди, из нее мне рукой помахала Николь. Я остановилась рядом и проговорила:
– Приятно встретить тебя здесь. Видела кого-нибудь еще из наших общих знакомых?
– Видела Бетти, Джерри Коулман и Джеки Кохрен, да и все остальные – белые. – Она пожала плечами, и ткань ее платья затрепетала от этого движения. Это было темно-синее платье с белым воротничком, и фасон его однозначно сообщал окружающим, что она – женщина серьезная, но ремешок, туго перетянувший талию, говорил о ее… скажем так, «доступности». Она указала вдоль очереди. – Хотя, как видишь, есть и исключение? Мэгги тоже здесь.
– И то правда.
В шести или семи местах позади стояла одинокая китаянка. Мэгги Джи была «ОСой» во время войны. Мы с ней на самом деле толком друг друга не знали, но я, направляясь по коридору обратно, все ж помахала ей рукой, но сомневаюсь, что она меня узнала.
Я встала в конец очереди. Вокруг, шурша кринолином и накрахмаленным хлопком, сновали женщины, и чем дольше я там стояла, тем яснее мне становилось, что Мэгги была единственной не белой, а черных и вовсе не было.
Достав из сумочки блокнот, я записала имена всех, кого узнала. Пятнадцать или около того были «ОСами», имен всех их я не припомнила, но все же сделала соответствующие пометки.
Некоторое время спустя я попыталась завязать разговор с женщиной, занявшей место позади меня, – Франческой Гурриери из Италии, но светская беседа меж нами не задалась – уж больно нас обеих угнетало ожидание предстоящего. К тому же у меня от стояния на непривычных мне высоких каблуках вскоре разболелись пятки.
Из-за двойных дверей периодически появлялась сотрудница и предлагала очередной группке из двух-трех претенденток пройти внутрь, и очередь затем слегка продвигалась.
Основываясь на том, как претендентки держат себя после первого испытания, я принялась было строить догадки о том, что происходило внутри, но в устремлениях своих нисколечко не преуспела. Поскольку у всех выходящих были расправлены плечи и подняты подбородки, то, задумайся я хотя бы слегка, становилось вполне понятно, ведь все они без исключения были пилотами.
Из дверей неторопливо вышла Сабиха Гекчен. На ней был брючный костюм и теннисные туфли.
Дурам на зависть! Ее наряд был именно тем, что идеально подходил к случаю, я же, пытаясь в наилучшем свете представить себя, попала в ловушку, поскольку требовались сейчас и здесь именно пилоты, а вовсе не представительные дамы для офиса.
Но не все еще было потеряно!
Я разгладила шерстяную юбку и, немного успокоившись, глубоко вздохнула. Ведь большинство в очереди тоже были в юбках, да и выходившие из двойных дверей женщины имели одинаковые выражения лиц, независимо от выбранного ими на сегодня гардероба.
Николь вместе с четырьмя женщинами исчезла внутри, и я прошаркала несколько шагов вперед.
Я уже начала жалеть, что не приняла утром «Милтаун», но препарат замедлил бы мои реакции, да и ясность мыслей, пожалуй бы, тоже затуманил, а рисковать я не желала. Вряд ли, конечно, претенденткам предложат сегодня полетать, но продемонстрировать свои способности на симуляторе – вполне вероятно.