А ожидание все более и более приводило мой желудок в замешательство.
Вышла Николь и, улыбаясь, направилась по коридору прямо ко мне. Наклонившись к самому моему уху, прошептала:
– Нынешняя часть испытаний – не испытание вовсе. Всего лишь кровь на анализ берут да в пробирку выдохнуть заставляют. Ни дать ни взять – такие же нехитрые начальные тесты, коим нас подвергали сразу после того, как мы подали заявки в «ОСы».
Я облегченно выдохнула.
– Было бы неплохо, если бы нас о том известили заранее.
– Подозреваю, что кроме всего прочего выясняют, как кандидатки реагируют на стресс. – Она подмигнула. – Но у меня, разумеется, на сей расклад имелся туз в рукаве.
Мои глаза расширились, затем я выдавила из себя смешок.
Неужели она приняла сегодня утром «Милтаун»?
– Полагаешь, что, будучи женой сенатора, ты – почти неуязвима?
– А то. А теперь… Теперь я сдам письменный тест на втором этаже. – Она положила руку мне на плечо. – И нисколечко не волнуйся, у тебя все непременно получится.
После ее ухода я еще некоторое время шаркала вдоль коридора. Наконец подошла и моя очередь, и я, пройдя через двойные двери, попала в белую с вкраплением полос блистающего хрома палату, в которой присутствовали медсестры в белоснежной, под стать цвету стен, униформе.
Приставленная ко мне медсестра усадила меня на стул рядом с низкой эмалированной тележкой. То была энергичная белая женщина лет пятидесяти пяти с аккуратно убранными под стандартную медицинскую шапочку-колпак седыми волосами, а на бейджике ее значилось «миссис Род».
– Теперь, миссис Йорк, мы просто заберем у вас немножечко крови. Надеюсь, вы возражать не станете?
– Разумеется, нет. – Я невольно порадовалась тому, что в пару к юбке выбрала свитер, так как рукава его с легкостью закатывались. – Вены на моей левой руке получше.
Миссис Род подняла бровь.
– У вас – медицинское образование?
– Моя мать в Первую мировую была врачом.
Я, не дожидаясь указаний, вытянула руку с уже закатанным рукавом, и она взялась за резиновый шнур, намереваясь перетянуть им меня выше локтя. Начала даже было:
– Понятно… О!
Она вдруг вскочила и бросилась к женщине рядом.
Я повернула голову. Женщина оказалась той самой итальянкой, что стояла в очереди позади меня. Медсестра, занимавшаяся ею, сейчас отчаянно пыталась удержать ее от падения на пол. Подоспевшая на помощь миссис Род поспешно схватила итальянку за руку. У той лицо было бледным, как облачная гряда, и почти таким же влажным. Две медсестры вскоре совместными усилиями все же усадили ее обратно на стул.
– Я ей даже иглу в вену еще не ввела, – посетовала медсестра, изначально занимавшаяся итальянкой, нащупывая ее пульс.
Миссис Род пожала плечами:
– Все, что ни делается, – все к лучшему, и времени на нее в дальнейшем нам тратить не придется. – Она махнула рукой санитару. Тот подошел, и миссис Род ему велела: – Когда сможет стоять, препроводите ее в комнату ожидания. Посидите с ней там и убедитесь, что она полностью пришла в себя, и лишь затем ее отпускайте.
Я вздрогнула.
Вряд ли астронавтам доведется делать забор крови в космосе, и слабость итальянки, быть может, и вовсе ее единственная слабость, но она вывела ее из игры.
Мне, быть может, все же следовало принять «Милтаун» нынешним утром? Или, может быть, к лучшему то, что я его все же не приняла? Сомневаться можно было хоть до скончания дней, но и без успокоительного я совершенно твердо знала, в обморок из-за иглы в собственной руке уж точно не грохнусь.
Моя медсестра вернулась ко мне, отряхивая руки.
– Извините за задержку.
– Чего уж там. Ясное дело, всякое случается.
Я повернула свой стул так, что свалившаяся в обморок женщина оказалась вне поля моего зрения.
Миссис Род своим ремеслом владела отменно, и я едва почувствовала, как игла, пронзив кожу, вошла мне в вену.
Необходимо ли мне было наблюдать за тем, как стеклянный цилиндрик постепенно наполняется моей кровью? Разумеется, я могла и отвернуться, но все же наблюдала, ведь нужно же мне всем вокруг доказать, что страха во мне нет ни капельки. Как бы между прочим спросила сестру:
– Вы, должно быть, устали, весь день-деньской проделывая одно и то же?
Она едва заметно пожала плечами:
– С женщинами легче, чем с мужчинами. Пытались ли вы когда-нибудь выведать у мужчин, чем они болели, пусть даже и в детстве? Уж уверяю вас, что выяснить удастся лишь то, что не болели они никогда и ничем, да и родились, по их собственному мнению, в результате непорочного зачатия.
Я рассмеялась, и смех мой прозвучал, несомненно, неподобающе сложившимся обстоятельствам чрезмерно громко.
– Знаете ли, а ведь все мы независимо от пола – пилоты.
– Да знаю я, знаю. – Она сняла с иглы пробирку с кровью и закупорила ее. – И всем вам внушили, что стоит вам только заболеть, так вас непременно на веки вечные отлучат от полетов.
Она протянула мне кусочек марли. Я его взяла. Она вытащила иглу.
– Ах… – невольно выдохнула я и прижала марлю к сгибу локтя. – Начальству, заверяю я вас, на здоровье пилотов «ОС» было по большому счету плевать. Мы были в их глазах всего лишь расходным материалом. Итак… что мне предстоит дальше?
– Всего лишь несколько вопросов.
Она написала мое имя на пробирке с кровью и зафиксировала ее на подставке, установленной на подносе, а затем, взяв с низкой тележки рядом с собой блокнот, деловито вытащила из верхнего кармана униформы авторучку.
Все ее вопросы оказались стандартными и суконно скучными.
История моих болезней.
Аллергия.
Беременности.
Мои последние месячные.
– Какие лекарства вы сейчас принимаете?
Я обмерла. Этим утром я «Милтаун» не принимала, а даже когда и принимала прежде, то делала это вовсе не из-за болезни. А ведь именно о моих болезнях она и выведывает у меня. Ведь верно?
– Миссис Йорк?
– Аспирин считается? Или витамин С? – Я прикусила нижнюю губу, пытаясь сделать вид, что не являюсь Пилотом с большой буквы. Но черт возьми, не позволять же своему беспокойству приземлить себя. – А еще «Дристан», когда одолевает кашель.
Она покачала головой:
– Расскажите лишь о препаратах, которые принимаете регулярно.
– Ну, тогда рассказать мне вам не о чем.
И это было чистой правдой. Или все же нет?
На второй день испытаний я надела брючный костюм и теннисные туфли. В вестибюле больницы мне стало ясно, что я не единственная, кто радикально изменил свою стратегию в выборе гардероба. Как только я зарегистрировалась, администратор направила меня на второй этаж. Там вдоль стен стояли деревянные стулья, а в центре располагался еще один ряд, спинка к спинке. В углу у окна находился огромный глиняный горшок, из которого, будто стремясь сбежать наружу, стелился по белой стене к свету из окна одинокий плющ. Большинство стульев было занято женщинами, и женщин в брюках здесь оказалось больше, чем я где бы то ни было видела прежде за всю свою жизнь.
Николь, заметив меня, помахала рукой. Она сидела рядом с Бетти и двумя женщинами, которых я прежде не встречала. Мы представились друг другу. Ими оказались: дочь владельца ранчо Ирен Левертон и мать восьмерых детей Сара Горелик.
Сара рассмеялась, узрев недоуменное выражение на моем лице, и доверительно разъяснила:
– Вижу такое частенько. Сразу сообщаю, что, по моему мнению, если я совладала с восьмерыми детьми, то и космос мне уже нипочем.
Николь наклонилась вперед и положила руку мне на плечо.
– Ты слышала? Троих уже выбраковали.
– При мне одна женщина, итальянка, вчера упала в обморок.
– Плюс еще у одной оказалась анемия, и… Еще говорят, что у Мэгги обнаружили шумы в сердце. – Николь многозначительно выгнула брови.
У Мэгги, единственной кандидатки из Китая, просто «случайно» обнаружился ранее не диагностированный шум в сердце. Об этом сегодня же вечером я расскажу Иде, и та, несомненно, придет в ярость.
У входа в вестибюль появился санитар с блокнотом.
– Йорк, Коулман, Херл и Стидман.
– Увидимся позже.
Я притворно весело помахала рукой на прощание. Санитар провел нас четверых по коридору и указал каждой на отдельную дверь.
За дверью, указанной мне, оказалась крошечная комнатенка, в ней находилось кресло, какие бывают в кабинетах окулистов. Пахло здесь явственно потом и едва уловимо рвотой.
Миссис Род – та же самая медсестра, что брала у меня вчера кровь на анализ, – жестом указала мне на кресло.
– Снимите рубашку, пожалуйста, и мы оценим деятельность вашего сердца.
– О… – растерянно пробормотал санитар и поспешно выскочил в коридор.
В комнате остались лишь я да медсестра.
– Разумеется, – покорно согласилась я, расстегивая верхние пуговицы своей блузки.
Миссис Род приклеивала к моей грудине большие плоские диски. Руки ее были холодны, а по моим побежали мурашки, и не скрестить их на груди мне стоило тогда немалых усилий. С проводами, тянущимися к громадному аппарату в углу, я устроилась в кресле, и спину мне тут же обжег холод металла.
– Хорошо, миссис Йорк. Прошу вас во время этой процедуры быть максимально сосредоточенной. Расскажите мне, пожалуйста, о том, как вы познакомились со своим мужем, и обязательно продолжайте говорить в течение следующих пяти минут. – Позади меня металл лязгнул о металл. – Несмотря ни на что, продолжайте говорить и глаз не закрывайте.
– Поняла… Я виделась с Натаниэлем три раза, прежде чем мы начали встречаться… – Что-то холодное коснулось моего уха. – Первый раз увидела его в Стэнфорде. Меня тогда назначили репетитором по математике его соседу по комнате… О боже, что?..
Мое правое ухо заполнила ледяная жидкость, и вокруг меня бешеной каруселью закружилась комната. Я вцепилась в сиденье кресла обеими руками. Глаза усилием воли я все ж оставила открытыми и даже говорить не прекратила: