– Пятьдесят миль, милые дамы. – Паркер пожал плечами. – Как только любая из вас окажется в пятидесяти милях над поверхностью Земли, то немедленно станет астронавтом, а до тех пор вы – лишь кандидаты.
Конечно же. Сказано мило, пристойно. И глупо жаловаться, ведь правило есть правило, хотя, конечно, правило такое появилось лишь только после того, как в отряд были зачислены женщины.
Перед началом пресс-конференции я стояла за кулисами в тени, а Натаниэль держал меня за обе руки, но нас разделяла пленка пота. Сквозь занавески постоянным низкочастотным гулом доносился рокот толпы, и мы чувствовали его даже сквозь половицы, как работу натруженного двигателя. Вокруг меня беспорядочно сновали новые астронавты – прошу прощения, новые кандидаты в астронавты. Семь женщин почти затерялись среди тридцати пяти мужчин, которых тоже отобрали в результате тестов.
Почему я подписалась на это?
Натаниэль стоял прямо передо мной.
– Сколько будет 197 умножить на 4753? – спросил он меня вдруг.
– 936 341, – машинально ответила я.
– Полученное раздели на 243.
– 3853,255144032922… Сколько знаков после запятой тебя устроит?
Платье, которое попросил меня надеть стилист, имело облегающий лиф. Когда я только примеряла его, оно, казалось, сидит на мне вполне и вполне, но теперь я едва была в состоянии дышать.
– Выданное тобой считаю приемлемым. А теперь извлеки из полученного квадратный корень. Точность до пятого знака после запятой, полагаю, будет достаточной.
– 62,07459.
По крайней мере, я была не единственным, кто мандражировал.
Так, Сабиха Гекчен ходила взад-вперед и, потрясая запястьями, вновь и вновь трогала свои волосы, как будто стала бы счастливее, если бы они снова оказались собраны в хвост, а не в начес, как сейчас.
– Каков оптимальный угол наклона для гравитационного разворота при выходе на низкую околоземную орбиту?
– Гравитационный разворот?.. О каком ракетном двигателе идет речь? И какова высота конечной орбиты?
Благослови его Господь за то, что он пытался отвлечь меня от дурных мыслей.
– Ракета класса «Юпитер» с двойным двигателем «Сириус». А конечная высота должна оказаться…
Вероятно, он сказал что-то еще, но я отвлеклась, поскольку мимо нас проследовал директор Клемонс и, небрежным движением руки распахнув перед собой занавес, вышел на сцену. Шум в зале поднялся до критического. Я закрыла глаза и сглотнула. Сглотнула, как оказалось, горькую кислоту.
Не сейчас. Боже мой, только, только, только не сейчас. Только не снова…
Натаниэль выдохнул мне в ухо:
– 1, 1, 2, 3, 5, 8, 9…
– Совершенно неправильно. – Я прильнула к своему мужу. – Последовательность Фибоначчи добавляет предыдущее число к текущему, так что должно быть: 3, 5, 8, 13… О, да ты – умница.
– Могу и еще продемонстрировать никудышную математику, если тебе от того полегчает. – Он сжал меня в объятиях, а затем отступил назад и посмотрел на меня. – Просто помни, что астронавты летают на «Т-33».
Я фыркнула.
– А я-то полагала, что ты скажешь, что безмерно любишь меня.
– Да ты и так это знаешь. Но «Т-33»? Скоростной реактивный самолет? Мне прекрасно известно свое место по отношению к…
– Элма! Наш выход. – Меня за руку схватила Николь и потащила за собой.
Мы вышли на сцену, и молниями вокруг нас принялись вспыхивать фотовспышки.
«Т-33». А ведь и в самом деле – даже будучи всего лишь кандидатом в астронавты, я обладаю правом летать на реактивном самолете «Т-33».
Я представила себе кабину того самолета изнутри, и образ той кабины продержался в моей голове весьма долго. Настолько долго, что я успела занять место за столом вместе с другими женщинами-астронавтами, а болезненных ощущений мой организм не претерпел. Нас усадили впереди, а мужчины выстроились в два ряда позади.
Предстояло просто еще одно интервью. Точно такое же, как те, что я давала уже не раз. Только и всего.
3,14159265359…
«Т-33». Ти-и-и-и-и-и – тридцать три. Астронавт. Астронавт. Астронавт. «Т-33».
– Доктор Йорк? Что ваш муж думает о вашей новой профессии? – раздался голос из первого ряда.
Говорившим был мужчина в помятом сером костюме, а окружали его мужчины в почти таких же помятых серых костюмах. Я прежде понятия не имела, что у репортеров есть униформа.
Я медлила с ответом так долго, что меня под столом ногой пнула Николь.
– Он полностью поддерживает меня, – наконец разразилась я. – На самом деле он только что ждал вместе со мной за кулисами моего выхода.
Клемонс указал на другого репортера в вездесущем сером костюме.
– Почему вы все стремитесь превзойти мужчин, отправляющихся на Луну?
К микрофону наклонилась Николь. Заговорила в него:
– Превзойти мужчин в достижении Луны я вовсе не стремлюсь. Хочу лишь полететь на Луну по той же самой причине, по которой того хотят мужчины. Женщины могут выполнять полезную работу в космосе. Мы вовсе не соревнуемся с мужчинами.
Слава богу, ее ответ был великолепным. Конечно, был один человек, которого я бы с радостью превзошла, но в основном просто хотела добраться до Луны.
– Что вы собираетесь готовить в космосе?
– Чистую науку. – Слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела толком подумать над ответом, и зал наградил меня весьма искренним смехом. – А затем – здоровый сытный ужин из керосина и жидкого кислорода.
Микрофоном завладела Бетти.
– Я с нетерпением жду, когда окажусь в космосе, и уж там-то приготовлю по-настоящему воздушное объемное суфле, и отсутствие гравитации будет мне отличной подмогой.
Ее реплика вызвала даже более громкий смех, чем тот, который у толпы снискала я, и карандаши зацарапали по блокнотам. Клемонс указал на очередного репортера. И пошло-поехало. Я вскоре напрочь отказалась от попыток идентифицировать репортеров, потому что все они были почти неотличимы друг от друга, а все их вопросы – совершенно лишены с моей точки зрения хоть малейшего смысла, и ни единого, к тому же, не было задано мужчинам.
– А как насчет наведения красоты в космосе? Сумеете ли вы, к примеру, пользоваться там лаком для волос?
Сабиха покачала головой:
– Мы будем находиться в среде с повышенным содержанием кислорода, и использование лака для волос в ней с большой степенью вероятности станет фатальной ошибкой.
Ни единого вопроса из списка, что нам вручили, пока не прозвучало, а из всех глупых вопросов нам пока не был задан, как это ни удивительно, наиглупейший, а именно – нас все еще не спросили, как мы намереваемся добиться мира во всем мире.
Похоже, было бы куда целесообразнее, если бы к нам изначально приставили не какого-то там мистера Смита – специалиста по связям с общественностью, а толкового коуча, какой обычно натаскивает девушек-провинциалок перед конкурсом красоты.
Один из мужчин позади меня раздраженно пробормотал:
– Осталось разве что только выяснить у каждой размер ее бюстгальтера.
– Есть ли у МАК планы по включению цветных мужчин и женщин в космическую Программу? – задавший этот вопрос мужчина выглядел, несомненно, белым. У него были коротко остриженные темные кудри; костюм на нем помят не был, да и держался он с величавым достоинством.
Я взглянула на Клемонса. Он, привычно зафиксировав на лице добродушную улыбку, поднял руку, меж пальцев которой будто была зажата сигара, и ею он на что-то намеревался указать. Затем Клемонс нехотя опустил свою руку и принялся казенно излагать:
– Программа астронавтов открыта для всех и каждого, кто имеет соответствующую квалификацию, но из-за характера миссии наши начальные стандарты чрезвычайно высоки. Дамы, которых предстали перед вами, – лучшие пилоты на планете. Лучшие леди-пилоты. Естественно, что и все наши новые кандидаты-мужчины не менее выдающиеся, и рекомендую вам сегодня сосредоточить все ваше внимание именно на этих замечательных мужчинах и женщинах.
– Тогда я задам вопрос непосредственно дамам. – Карие глаза мужчины обежали нас одну за другой. – Кто-нибудь из вас, леди, возражал бы против того, чтобы отправиться в космос вместе с чернокожей женщиной?
Все невольно замерли. Вопрос был явно с подвохом.
Я наклонилась к микрофону.
– Я знаю нескольких чернокожих женщин – блестящих пилотов, и оказаться вместе с ними на борту одного и того же космического корабля почла бы за честь.
Следующей в себя пришла Бетти.
– Я бы, конечно, не возражала против черных женщин, но только, разумеется, при том условии, что стандарты приема в астронавты для них не будут снижены.
Меня захлестнула злость, а злость, по-настоящему возникнув во мне, неизменно брала верх над всеми остальными моими эмоциями и даже, разумеется, над чувством здравого смысла.
Высокие стандарты! Ида с легкостью бы обошла Бетти, а Имоджин была пилотом получше, чем я. А Виолетта Лебуржуа, так видит бог, ей вообще не место среди нас.
– Будь черные изначально допущены, никаких бы стандартов снижать не пришлось, – громогласно заявила я.
Немедля с микрофоном в руке к нам шагнул Клемонс.
– Итак, дамы… – произнес он. – Давайте все же перейдем к вопросу, который люди снова и снова задают нам. Кто из вас, по вашему мнению, будет первой в космосе?
Как нас и учили, мы подняли руки. Николь так подняла сразу обе. А я? Что я? Разумеется, руку тоже подняла, хотя, по правде сказать, мне было совершенно наплевать, кто из нас станет первой. Значение для меня имело лишь окажусь ли я в конце концов в космосе.
33
МАК ВЫБРАЛ ДВУХ АСТРОНАВТОВ, КОТОРЫЕ, ВЕСЬМА ВЕРОЯТНО, ПЕРВЫМИ И СТУПЯТ НА ПОВЕРХНОСТЬ ЛУНЫ
Стали известны имена людей, которым предстоит высадиться на Луне
Сегодня Международная аэрокосмическая коалиция назвала имена двух астронавтов, которые, возможно, станут первыми людьми, ступившими на поверхность Луны. Это – полковник Стетсон Паркер из Соединенных Штатов и капитан Жан-Поль Лебуржуа из Франции, оба – ветераны космической Программы. Сегодня они и лейтенант Эстеван Терразас из Испании были официально названы членами экипажа «Артемиды-9», отправляющейся согласно намеченному плану на Луну в апреле следующего года.