Непривычным было разве лишь то, что передо мной вышагивала Бетти, а тазом виляла она на ходу столь интенсивно, что оставалось только удивляться, как на ней бикини еще держится.
Бетти приблизилась к военно-морскому офицеру, очевидно, ответственному за сегодняшнее испытание. Остановилась перед ним и игриво поинтересовалась:
– Итак… Кто намеревается меня нынче замочить?
Из клетки Бетти пришлось срочно вытаскивать. Такой оборот, разумеется, был вполне себе обычным для первой попытки даже для прошедшего предварительную полноценную подготовку пилота, ведь клетка, скатываясь по рельсам под весьма крутым углом, со значительной скоростью ударяется о ледяную воду, а затем переворачивается вверх тормашками, но тем не менее признаю, что испытывала определенное мелкое удовлетворение, видя, как водолазы, словно утонувшую кошку, извлекают Бетти на свет божий.
Ее завернули в одеяло и усадили на скамейку. Пока агрегат перезагружали, я увидела, что Бетти буквально вся дрожит, и зуб у нее на зуб не попадает, и чувство удовлетворения во мне сменилось жгучим стыдом. К тому же я еще вспомнила и свою первую попытку в «Данкере».
Я повернулась к офицеру, руководившему здешним тренингом.
– Следующая очередь, очевидно, моя?
Глаза он не закатил, но, судя по всему, был к тому весьма близок.
– Почему бы и нет. Пусть будет ваша. Хотя будь моя воля, так я бы запихнул всех вас в капсулу разом, и нам бы мороки с вами было меньше.
Вот тебе и тренировка?.. Вот тебе и обретение необходимых навыков!
Стараясь не зарычать, я вскарабкалась по лестнице к клетке Данкера. Здесь мне волей-неволей пришлось расстаться с полотенцем и последней каплей скромности, которую привила мне мама. Едва полотенце с меня спало, так расположившиеся вокруг бассейна репортеры принялись вновь интенсивно щелкать камерами, и помещение опять озарилось неистовыми фотовспышками.
Я влезла в клетку и чуть не вскрикнула. Клетка была металлической, а сиденье – пропитано водой. И повсюду – лужи, лужи, обжигающе холодные лужи, а на мне только и всего – бикини. В общем, причина пожалеть о том, что я не в летном комбинезоне, сейчас наличествовала.
Офицер накинул мне на плечи ремни безопасности, и к почти обнаженному телу моему прижалась влажная холодная парусина. Офицер, не теряя понапрасну времени, помог мне пристегнуться.
– Слушайте внимательно, дорогуша. Клетка упадет в воду и перевернется вверх тормашками. Ваша задача не паниковать, а уж водолазы вас вытащат. И не сомневайтесь, вытащат вовремя.
– А я-то наивно полагала, что моя задача состоит в том, чтобы самостоятельно освободиться и всплыть как можно дальше от места погружения.
Я провела руками по пряжке, запоминая ее расположение.
– Верно-верно. Именно это я и имел в виду.
Он хлопнул по крышке клетки и встал.
Я высунулась наружу.
– Шоры? Вы забыли надеть на меня шоры.
Он поколебался и снова опустился на колени. С удивлением спросил:
– Вы проходили через это испытание прежде?
– Я была «ОСой». – Конечно, Бетти тоже была «ОСой», но я-то, в отличие от нее, действительно летала на высокоскоростных самолетах. – Передислоцировала «Мустанги» и прочие истребители, поэтому, разумеется, проходила подобные тренинги в Эллингтоне.
– Гм. – Он побарабанил пальцами по краю клетки, затем наклонился ближе. – Ладно. Слушайте. Вам, дамам, глаза закрывать не велено. Вам, по мнению руководства, надлежит лишь испытать на себе «аттракцион». Но вы все же хотите пройти тест на полном серьезе?
Я уставилась на него.
Всего лишь испытать на себе «аттракцион»?
Все более очевидным становилось, что отправлять в космос никого из нас руководство Проекта вовсе не намеревается. Да и изначально не намеревалось.
Вот же пустобрехи так пустобрехи!
С трудом, но мне все же удалось разжать челюсть.
– Меня заставили надеть бикини, но я, дьявол всех дери, – все же пилот. Настоящий пилот, и да, я хочу пройти тест на полном серьезе.
– Твою ж мать! – Он хлопнул по металлу, снова встал и на несколько секунд отошел. Вернулся он с черными очками. Протянул их мне и пожелал: – Не утоните, пожалуйста.
– Подобное безрассудство в мои планы никак не вписывается. – Я взяла очки и нацепила их, а видимый мир вокруг меня немедля исчез.
Своими руками я проверила расположение плечевых ремней безопасности и пряжку поясного ремня, бегло ощупала металлический каркас клетки вокруг себя. Потом положила руки на «палку» и доложила:
– Готова.
Часть теста заключается в том, что толком не известно, когда именно клетка придет в движение. Я набрала в легкие побольше воздуха. Послышался шорох ткани – то, очевидно, встал разговаривавший со мной офицер. Подо мной вроде бы умиротворяюще плескалась вода.
Щелчок.
Кабина вместе со мной пришла в движение.
По мне неистовым холодом хлестанула вода. Ударила в лицо, ткнулась мне в рот и заполнила ноздри, а тут к тому же все вокруг завертелось, и мои легкие немедля затребовали воздуха.
Паника ни к чему хорошему бы не привела. Я стиснула зубы и положила руки себе на плечи.
Так. Нащупать грубую ткань плечевых ремней на своей собственной коже оказалось поразительно просто, а будь я в летном костюме, мне бы все же пришлось порядком повозиться с ремнями. К тому же и отсоединять кабель переговорного устройства от шлема не было необходимости, поскольку не только кабеля, но и даже самого шлема на мне и в помине не было.
Я провела пальцами по ремням от своих плеч вниз. Нащупала пряжку и расстегнула ее. Выше линии бикини о мой живот терся поясной ремень, и его пряжка оказалась ледяной. Я расстегнула и эту пряжку и откинула ремни по сторонам. Высвободиться из плечевых ремней оказалось сложнее, чем я ожидала, но и с этой задачей, не зацепив бикини, я справилась весьма достойно. Затем вытянула руки и обеими ухватилась за край клетки. Вроде бы вполне сносно сориентировавшись в пространстве, я немедля выбралась наружу и, оттолкнувшись обеими ногами от клетки, под углом приблизительно в сорок пять рекомендованных инструкцией градусов поплыла вниз и прочь от «обломков», поскольку, согласно «легенде», мне было необходимо избежать предполагаемого пламени и масляных пятен на поверхности в непосредственной близости от места падения самолета.
Удалось ли мне удалиться от места крушения на предписанное инструкцией расстояние? Поскольку плыла я вслепую, то судить об этом мне было весьма затруднительно. Кислорода моим легким категорически не хватало, и я все же всплыла на поверхность.
В уши немедленно ворвались звуки:
– …быстро она выбралась?
– Рекорд, что ли, установила?
– Элма! Элма! Сюда!
Вдыхать полной грудью воздух было чертовски приятно.
Я, улыбаясь, сняла очки… Оказалось, что совсем рядом со мной находится борт бассейна. Я, как и следовало сделать согласно инструкции, подняла руки над водой и крутанулась вокруг своей оси. Надо же было хотя бы отчасти счистить с себя «масло». Затем я повернулась лицом к фотографам и помахала им рукой.
Рекорд? Конечно же, нет. Пусть даже я и была весьма проворна, но исходные условия теста, выполненного мною, радикально отличались от прописанных в инструкции.
Так что рекорд, даже если таковой и имел место, засчитан не будет.
Но рассуждения мои были весьма и весьма досужими, а досужие рассуждения – вовсе не то, чего от меня сейчас ожидают все вокруг. Да и мне самой мой рекорд, пусть и мнимый, глядишь, да в зачет и пойдет.
34
ЗАПЛАНИРОВАНА ДВУХЧАСОВАЯ «ПРОГУЛКА» В КОСМОСЕ
Астронавт «Артемиды-4» будет плавать в семидесяти пяти футах от орбитальной капсулы
Капитан Кристиано Замбрано из Мексики попытается во время предстоящего орбитального полета «Артемиды-4» установить новый мировой рекорд «непрерывного пребывания в открытом космосе». Продолжительность его пребывания там, как сообщила сегодня Международная аэрокосмическая коалиция, весьма вероятно, составит целых два часа.
Я после окончания рабочего дня сидела внутри тренажера, а на колени мне тяжким грузом давила толстенная папка с листами, на которых убористым шрифтом были набраны описания находящихся в капсуле приборов и индикаторов, а также там были листы с контрольными вопросами, касающимися их расположения и функций. Я помассировала переносицу и зажмурилась, пытаясь одним усилием вогнать себе в мозг очередную последовательность расположения приборов в капсуле, да в очередной раз не очень-то в том преуспела.
Симулятор внутри был точной копией настоящей капсулы «Артемиды» и таким же уютным, на мой взгляд, как кабина истребителя, но там, где в кабине истребителя находился бы привычный мне прозрачный фонарь, располагались стены и изогнутый потолок с переключателями, маркированными невразумительной абракадаброй. Я надеялась, что если буду зубрить инструкцию, находясь в симуляторе, то лучше ее усвою, да только, признаю, идея реальной помощи мне пока не принесла.
Вообще же орбитальная механика и летная подготовка не доставляли мне ни малейших хлопот, а вот тупое зазубривание аббревиатур оказалось для меня, напротив, делом неимоверно тяжким.
– Ты оттуда когда-нибудь выходишь? – донесся из-под капсулы голос Натаниэля.
Я откинула голову на подголовник мягкого кресла и с чувством произнесла:
– Рувт.
Натаниэль, со смехом поднявшись по лестнице, встал на небольшой платформе снаружи капсулы.
– Прошу прощения?
– Индикатор целевого положения модуля называется «И-Цэ-Пэ-эМ», а рычаг управления вектором тяги сокращенно называется «эР-У-Вэ-Тэ», но произносится почему-то как «Рувт».
– Очевидно же, что «Рувт» произносится быстрее, чем «эР-У-Вэ-Тэ».
– Да? Но тогда почему вместо слова «пилот», или пусть даже словосочетания «пилот лунного модуля», следует говорить «Пэ-эЛ-эМ»? Ведь на произнесение «Пэ-эЛ-эМ» уходит больше времени, чем на произнесение слова «пилот». А есть еще всякие «И-Цэ-Пэ-эМ», что означает индикатор целевого положения модуля, и прочая чушь, которая звучит вроде «Маневр Вэ-О-эЛ-О» и что на человеческий переводится как «Маневр выхода на окололунную орбиту». И даже руководителя симулятора в инструкции кличут не иначе, как РукСимом… Глаза бы мои не глядели на эту треклятую инструкцию!