Да уразумей я это прежде, перешила бы свой летный костюм так, чтобы он подчеркивал мою фигуру, как это сделала Николь, а она сейчас шла от МАСТИФа ко мне, и талия ее была обтянута чуть туже, чем казалось вообще возможным в и без того облегающем комбинезоне. За ней, улыбаясь репортерам, следовал Паркер, и его хромота сегодня вовсе не казалась серьезной. Подумаешь, просто немного болит левая нога, да и заметить это можно было, лишь внимательнейшим образом присмотревшись.
– Полковник Паркер! Каковы успехи у дам, которых вы нынче опекаете?
– Они в высшей степени достойно представляют свои нации. – Он одарил репортеров своей отменно деланой улыбкой. – Мы все ими гордимся.
Я направилась к МАСТИФу, горя желанием улучшить результат, который на сем дьявольском агрегате только что продемонстрировала Николь.
– Правдивы ли слухи о том, что в предстоящей миссии, целью которой является высадка людей на Луну, вы будете заменены?
В зале воцарилась тишина, и даже гул генераторов, казалось, замер на полутакте. Паркер побледнел, но улыбка с его лица все же полностью не исчезла.
– Любопытно было бы узнать, каковы источники вашей информации. На ваш вопрос все же отвечу. Да, слухи правдивы.
Я никому ничего не рассказывала.
Бог мой! Всему виной Натаниэль, что ли?
Зал снова пришел в движение. Я бы сказала даже – в неистовство. Теперь все репортеры одновременно выкрикивали свои вопросы, обращаясь исключительно к Паркеру. Тот воздел руки к потолку, и каким-то чудом репортеры замолкли.
– У меня – травма со времен войны. Травма долгое время вовсе не давала о себе знать, но теперь проявилась, и потому руководство агентства и я единодушно решили, что мне надлежит ею безотлагательно заняться. – Паркер снова улыбнулся. – Уверен, вы понимаете, что строить даже предположения о том, кто заменит меня, я пока не имею возможности. А теперь извините, но мне необходимо вернуться к повседневным делам, в данном конкретном случае – продолжить занятия с кандидатками в астронавты. Йорк. Занимайте кресло.
Паркер развернулся и ушел. Ушел от всех нас, поскольку в диспетчерскую не вернулся, а вовсе покинул зал, где располагался МАСТИФ.
Черт возьми. Черт! Черт!! Черт!!! Я никому ничего не рассказывала, но на то, что Паркер мне поверит, не было ни единого шанса.
Улыбнувшись технику, который стоял у кабины тренажера и намеревался накрепко пристегнуть меня к креслу, я небрежно пожала плечами и сообщила:
– Только в дамскую комнату сбегаю и вернусь в мгновение ока.
И я опрометью пронеслась вдоль платформы и выскочила через дверь, которой только что воспользовался Паркер. Едва дверь передо мной распахнулась, как я тут же узрела его, он же, услышав чуть позже звук закрывающейся двери, немедля отлепил спину от стены и выпрямился. Оглянулся через плечо с легкой улыбкой, но узнал меня, и улыбка тут же сползла с его лица.
– Я же велел тебе занять кресло в тренажере.
– Я никому ни словом не обмолвилась.
Кроме Натаниэля, конечно, но он обещал, что непременно оповестит меня о своих намерениях, прежде чем предпринимать хоть какие-либо действия.
Паркер уставился в пол, а лицо его стало совершенно непроницаемым. Помедлив, он едва слышно произнес:
– Я сам сказал.
Я находилась примерно в десяти футах от него и медленно к нему двигалась, но его неожиданное признание остановило меня.
– Но…
– У меня на позвоночнике в области шеи – костные шпоры. Причина их, всего вероятнее, – многочисленные катапультирования во время летных испытаний. Шпоры частенько давят мне на нервный ствол. – Он коротко, вроде даже небрежно пожал плечами, будто речь сейчас шла о сущих пустяках. – Я прекрасно знаю, какого мнения ты обо мне, но хочешь верь, хочешь нет, о Программе я забочусь значительно больше, чем о своем месте в ней. Оставь я все как было, стал бы для Программы серьезной угрозой.
Что на такое скажешь?
И я спросила:
– Твоя болезнь излечима?
– Вроде как. Хирургическим путем. Вообще-то у меня завтра операция.
– Чем-нибудь смогу тебе помочь?
– Да. Садись в гребаное кресло, как я тебе уже и велел. – Он поднял голову и сделал шаг ко мне. – И не оскорбляй ни себя, ни меня, притворяясь, что тебе и в самом деле не наплевать на мои проблемы.
– Вот те раз… Куда уж мне до тебя! Ведь в искусстве оскорблять ближнего ты, как я посмотрю, по-прежнему равных себе не знаешь.
Уголки рта Паркера презрительно скривились.
– Иди и, черт возьми, выполняй поставленную перед тобой задачу, кандидат в астронавты. Надеюсь, к моему возвращению ты с МАСТИФом хотя бы в самых общих чертах ознакомишься.
Я забыла, с кем имею дело, и на короткий промежуток времени он мне показался даже вполне нормальным человеком. Ан нет! Сразу же за тем он наглядно подтвердил мои прежние выводы, в очередной раз доказав, что нормальным человеком он вовсе не является.
– Будет исполнено, сэр, – воскликнула я.
– И в будущем больше не высовывайся и делай лишь то, что тебе говорят. Пока ты не представляешь угрозы для Программы, мои уста – на замке. – Он сделал еще один шажок ко мне. – Но помни, что, как только я сочту иначе, ты из игры выбываешь. Доступно объясняю?
Непроизвольно сглотнув, я кивнула, про себя же теперь пожалела, что «Милтаун» сегодня оставила дома.
Ходили слухи, что если бы Паркер своевременно не лег на операцию по удалению костных шпор, то с большой долей вероятности оказался бы вскоре полностью парализованным на всю жизнь, что делало всю преподнесенную им мне историю «Я вовсю донельзя забочусь о Программе» полнейшей чушью. Хотя стоит ли верить слухам? Так, например, один из них на полном серьезе утверждал, что Паркеру в голову вживили зонды инопланетяне, и в ходе предстоящей хирургической операции их из него извлекут.
Утреннее собрание персонала в понедельник началось с того, что Клемонс, как обычно, заполнил часть комнаты поблизости с председательским столом облаками сигарного дыма, а затем из-под зловонных облаков послышалось:
– Итак. Во-первых, сообщаю всем вам, что полковник Паркер прекрасно перенес операцию. Никаких осложнений не наличествует, и мы, как я искренне надеюсь, увидим его среди нас приблизительно через месяц.
Признаюсь, я испытала огромное облегчение от того, что Паркера поблизости не будет месяц. Целый месяц! Еще один месяц, что отдалит меня от моего последнего посещения врача, и, возможно, даже если Паркер кому-нибудь и расскажет потом о «Милтауне», то это не явится для меня реальной проблемой. Хотя, душой кривить не стану, некоторое количество таблеток я все же на крайний случай приберегла, но прознать об этом вряд ли кому удастся.
– Как? Ему сделали операцию? – Лебуржуа удивленно подняла брови. – Так у нас же групповое занятие с ним завтра.
Клемонс, попыхивая сигарой, кивнул.
– Понимаю. Вам прежде о проблемах Паркера со здоровьем было невдомек, но, видите ли, он до последнего тянул. Надеялся на лучшее. Не хотел никого подвести. В общем, он – член нашей команды. И человек воистину душевный.
Я от такой трактовки произошедшего невольно закатила глаза.
– А кто его заменит? – Бетти, журналистка до мозга костей, всем телом подалась через стол вперед. – В лунной миссии, я имею в виду?
– Его тенью и преданным соратником всегда и всюду был Малуф, так что он, судя по всему, Паркера в лунной миссии и заменит. – Клемонс подтянул к себе листочки с повесткой текущего дня. – Итак, у нас наличествует ощутимое расхождение с ранее утвержденным графиком… Придется снять Малуфа со следующего полета на «Лунетту», поскольку ему ныне предстоит сосредоточиться на подготовке к лунной миссии. Бенкоски и Терразас – уже на околоземной станции, но им, судя по всему, в ближайшее время потребуется дополнительная рабочая сила.
Клемонс надолго замолчал, будто в рассеянности перебирая листки перед собой.
Конечно же. На орбитальной станции нехватка рабочей силы, но женщины в эту категорию, по мнению начальства, никак не вписываются.
– Теперь проясню, что предпринимаемые изменения не являются пиар-акцией, и они даже наималейшего отношения к слушаниям в комитете ООН не имеют, – вновь заговорил Клемонс. – Мы уже давно планировали расширить Программу, а сейчас случилось так, что ключевая фигура Проекта – полковник Паркер – на время выбыл из строя, и сие событие слегка ускорило приведение в жизнь давно уже намеченного.
Конечно, так оно и было. Кто бы сомневался!
Я взглянула на Николь. Оказалось, что рот ее искривила недовольная гримаса.
– Между тем… Полагаю, подоспело самое время отправить в космос одну из наших дам – кандидаток в астронавты.
Сабиха резко продвинула свой стул вперед и принялась неистово сверлить Клемонса глазами. Над ее головой будто возник пузырь, в котором, как у героя комикса, явственно были начертаны ее мысли: «Я. Пусть это буду я. Пожалуйста, пусть это буду я!»
Несомненно, узреть подобный пузырь можно было сейчас и над головой каждой из нас.
Я сидела спокойно, сложив руки на коленях, как учила меня мать, хотя под рубашкой сердце мое грозилось выпрыгнуть наружу и неистово, хотя и слышно лишь мне одной, вопило: «Выбери меня. Выбери…»
– Предложение Паркера, и я с его мнением полностью согласен, состоит в том, что послать в космос следует Хасиру Пас-Вивейрос. – Клемонс опустил сигару. – Поздравляю Хасиру.
Утренние собрания были обычно тихими, поскольку на повестке неизменно стояли лишь текущие, сугубо профессиональные вопросы, а тут вдруг такое!..
Наконец-то! Женщина наконец-то отправится в космос. И даже мужчины – участники сегодняшнего утреннего сборища были явно рады успеху Хасиры. Я поздравила ее широкой улыбкой. Настолько широкой, что у меня даже заныли мышцы лица.
И я действительно от всей души была за нее рада. Хасира была настоящим пилотом и воистину заслужила право отправиться в космос, и именно она-то и станет первой женщиной, побывавшей там.