— А разве ты не поступал так же, как они?
— О да! Но с этим уже покончено.
Поль задумался. Какой странный характер у его друга! Он строит системы, испытывает их, а затем сам же их разрушает. Было время, когда Альбер выходил в свет в костюме от лучшего портного. Он хотел завоевать себе престиж, который, по его мнению, зиждился на внешних признаках. Вскоре он понял, что игра не стоила свеч. И на долгие годы заперся в четырех стенах, поддерживая связь с внешним миром лишь с помощью телефона. Он предельно ограничил круг общения и поддерживал связь лишь с теми людьми, которые были нужны ему по роду деятельности. Он действовал по определенной системе, предлагавшей затворничество, чтобы наилучшим образом сохранить и приумножить свой престиж: чем меньше видят, тем больше уважают. «Чем меньше знаешь людей, — говорил он, — тем больше достоинств им приписываешь». Между тем он пережил и такой исторический период, как ежедневное посещение Национальной библиотеки. Он проводил там целые дни, «чтобы знать, к чему мы пришли, надо выяснить, откуда мы вышли». «Почему же он остановил свой выбор на Национальной библиотеке?» — подумал Поль. Если провести в ней всю жизнь, все равно не прочитаешь и сотой доли хранящихся там книг. Затем Альбер увлекся путешествиями. Начался «географический» период в его жизни. Он исколесил земной шар вдоль и поперек, побывал в Индии, Австралии и Америке. «Чтобы знать, к чему мы пришли, надо увидеть, как живут люди в других странах». Новое увлечение не принесло желаемого результата. Какую истину хотел он постичь, наблюдая за сменой пейзажа за окном? Он лишь еще больше полюбил одиночество. К тому же он был верен одному типу женщин. Он любил белокожих пышногрудых блондинок отнюдь не самого высокого роста. Каждый мужчина имеет свои представления о том, каким должен быть предмет его сексуальных вожделений. Альбер отличался в этой области особым упрямством и постоянством. По мнению Поля, все любовницы Альбера были на одно лицо. «Вот было бы забавно, — подумал он, — если бы собрать коллекцию их фотографий!» В глубине души Альбер был бабником, имевшим свои ограничения. Ему казалось, что он не нравится брюнеткам. Возможно, он был прав, поскольку его личное обаяние распространялось лишь на определенную категорию биологически совместимых с ним женщин.
В настоящий момент Альбер еще не совсем оправился после неожиданного и потому болезненного для него разрыва с Беатрис. Но не за горами было время, когда на горизонте замаячит какая-нибудь новая Беатрис, похожая на предыдущую как две капли воды. По некоторым признакам Поль определил, что его друг уже идет на поправку. Со времени их последней встречи у него заметно улучшилось настроение. Он повеселел и уже без горечи говорил о любви. Поль похвалился своими недавними успехами на этом поприще.
— Маривонна успокаивает меня, — сказал он. — И если посмотреть правде в глаза, то она вовсе не затмила собой Изабель. Напротив, она стала связующей нитью между мною и Изабель. Мечтать ведь не запрещено. Так вот, я представляю, как Маривонна встает из моей постели и ложится рядом с Изабель. И вот этим двум прекрасным существам я готов отдать все, что люблю. И в моем сердце нет ни капли ревности.
— А Маривонна согласится ли на подобную игру?
— Не знаю. Я делюсь с тобой своими порывами и мечтами. И ничего больше. Разумеется, это всего лишь игра воображения. Но ничто не дается даром и не проходит бесследно. Это один из косвенных способов обладания. Секс всегда более или менее выходит за пределы реальности.
Он рассказал Альберу о том, как он проснулся утром после вечеринки у Махона, как его терзала тоска и он был разочарован, что проспал уход Изабель. Затем его захлестнула волна желания. Он удовлетворил его с Маривонной, которая, похоже, сумела своими ласками довести его до такого экстаза, какого он не испытывал ни разу в жизни. Она знает один секрет.
— Какой такой секрет? — спросил Альбер.
— Никакой. Это все плод моих фантазий. Маривонне нечего сказать мне. Она не имеет никакого жизненного опыта и ничего не знает. Ей даже не известно, что в тот вечер случилось с Изабель. Но это уже другая тема для разговора.
Альбер потер руки. На его губах играла улыбка. Он чувствовал себя мудрецом, постигавшим истину на примере чужих ошибок.
— И все же, — произнес он, — мне показалось, что это любовное приключение, от которого ты почему-то открещиваешься, вовсе не пришлось тебе в тягость.
— Что поделаешь, раз уж так случилось. Но в эту историю втянуты трое. Если бы Соня не чинила препятствий, то в настоящий момент я бы блаженствовал в своей деревне с Изабель под боком. И я ждал бы лишь одного: чтобы она дала мне возможность обуздать мою страсть. Возможно, и для нее это время не было бы потерянным. Днем мы радовались бы солнцу, а вечером грелись бы у камина. Пес встречал бы нас радостным лаем, а я смог бы работать.
— Похоже, что ты разлюбил Париж.
— Ничего подобного. Я еще более тебя равнодушен к светской жизни. Как и всякому посетившему столицу провинциальному писателю, мне приходится возобновлять деловые связи, встречаться с издателями. Не знаю, может быть, мне стоит также подняться на Эйфелеву башню и смотровую площадку собора Парижской Богоматери.
Название собора навело Поля на мысль о том, что в своей книге, которую недавно прочитала Изабель, где он рассказал о том, как однажды поднимался с ней на эту площадку, он уже и сам не смог бы отличить правду от вымысла. В его памяти всплыло личико прелестной девчушки. Он не знал, был ли этот образ реальным или же его рисовало его воображение. Автор создает свои произведения в порыве творческого вдохновения, и порой случается, что его вымысел неожиданно обретает реальные черты. Возможно, настоящую, а не придуманную Изабель он видел в детские годы лишь сидящим на горшке, распространявшим дурные запахи капризным ребенком, постоянно требовавшим к себе внимания. Вот при каких обстоятельствах рождается отцовское чувство. Вместо того, чтобы самому пережить все эти неприятные моменты, он придумал их. Ему вдруг захотелось впервые за последние шестнадцать лет расспросить Альбера о том, как он относится к своим отцовским обязанностям.
— Ты когда-нибудь думал об Алине? — спросил он таким тоном, словно затронул единственную волновавшую его тему.
Нельзя сказать, чтобы Альбер удивился такому вопросу. За почти тридцатилетний срок их дружбы они привыкли делиться друг с другом самым сокровенным.
Он лишь улыбнулся, нисколько, казалось, не смутившись.
— Тут совсем другие обстоятельства. Я не могу сравнивать твой случай с моим. Не помню, по какой причине, но, когда родилась Алина, мы с тобой совсем не виделись. Возможно, кто-нибудь рассказал тебе о том, что произошло. В один прекрасный день у меня на руках оказался ребенок и тяжело больная женщина, на которую врачи уже махнули рукой. И эта история в разных вариантах продолжалась несколько лет. Ребенок был со мной, и я нес ответственность за него. Я сильно привязался к нему, поскольку он был моей единственной надеждой среди длинной череды потерь и неудач. Целые дни я только и делал, что занимался Алиной. Я кормил, воспитывал девочку и отстранился от этих забот лишь в тот момент, когда ее мать смогла взять Алину к себе. Видишь, у меня все не так, как у тебя. Однако это не мешает мне понимать тебя. Когда Пруст рассказывает, как барон Карлос позволяет связать себя и поколотить людям, которых он принял за работников со скотобойни, то я тоже понимаю его. Однако никогда я не смог бы влезть в шкуру Карлоса. Так и с тобой. Я лишь могу говорить, что твой случай является полной противоположностью моему. Что же это означает в действительности, я могу лишь представить себе.
Поль слушал этот монолог со смешанным чувством. Он вспомнил, что и в самом деле самый черный период жизни Альбера совпал с тем временем, когда между ними пробежала кошка. Может, попавшие в беду люди сами держатся особняком или же, напротив, от них держатся на расстоянии, потому что несчастье заразительно? Похоже, верно и то и другое.
— Хорошо еще, — сказал Поль, — что ты не осуждаешь меня.
Альбер рассмеялся:
— Напротив, я стараюсь найти тебе оправдание. Если хорошенько подумать, то мы с тобой лишь подтверждаем тот факт, что отцовские чувства — явление не врожденное, а благоприобретенное. Так что не стоит тебе бить себя в грудь и посыпать голову пеплом. Ты должен лишь придерживаться какой-то определенной линии поведения. И это уже что-то. Не правда ли?
— Ну да.
Две последние встречи прошли с пользой для друзей. Они помогли каждому из них разобраться со своими проблемами. Альберу с Беатрис, а Полю с Изабель. Никогда не будет лишним выслушать добрый совет друга, тем более, если он не может предложить ничего другого. Все несчастье состоит в том, что к дружеским советам мало прислушиваются. Бросив взгляд на часы, Поль увидел, что приближается время его встречи с Маривонной. Он не был уверен, что их свидание состоится. Всегда может появиться какое-то неожиданное препятствие. К этой тревоге прибавилась и другая, связанная с Изабель. Он стал размышлять над тем, как убить двух зайцев сразу. Почему он назначил встречу в баре на площади Мадлен, где когда-то он был завсегдатаем? И чем больше он размышлял над этим, тем сильнее в нем крепла уверенность в том, что этот выбор не был простой случайностью.
Альбер принялся расспрашивать его о Маривонне. Не скрывая своего любопытства, он забросал друга вопросами: хорошенькая ли она? К какому типу женщин принадлежит? Что Поль мог ответить? Что можно сказать о женщине, с которой только-только вступил в интимную связь? Разве что сравнить с хризантемой или молодым тополем?
— Как-нибудь я зайду к тебе вместе с ней. Вот тогда ты и увидишь. А сейчас мне пора идти.
В баре, как всегда в этот час, было пусто. Маривонна опоздала всего лишь на четыре минуты. В руках у нее был небольшой чемодан, который она задвинула под свою банкетку и только после этого потянулась к Полю, чтобы он поцеловал ее в щеку. Она переоделась. Вместо черного платья на ней был костюм. Сверху она накинула длинный плащ мужского покроя, схваченный в талии поясом. Она постучала по чемодану.