Он забронировал места в агентстве по продаже железнодорожных билетов. Затем вернулся в гостиницу, чтобы к приходу Маривонны обзвонить всех своих парижских друзей.
— Ты купил билеты?
— На завтрашний вечер.
— Тогда мне тоже надо собрать вещи.
— К чему торопиться? У тебя впереди еще целый день.
— Сегодня мне надо ужинать дома.
Он взглянул на нее с удивлением.
— Нет, так не пойдет. Предупреди своих родителей, что увидишься с ними завтра. Днем позже, днем раньше, какая разница?
Вечером Поль делился с ней своими планами на будущее.
— Ты приедешь сразу же, как только мы покончим с этим делом. И мы проведем вместе Рождество, как планировали еще осенью. Странно, но мне кажется, что я давным-давно приехал в Париж и живу с тобой долгие годы.
Вытянувшись на кровати, он смотрел, как Маривонна ватным тампоном, смоченным в жидком креме, очищает от косметики свое лицо. Оно не выражало никаких эмоций, а гладкая кожа лишь подчеркивала глубину глаз.
В ту ночь Полю не спалось. Он долго с боку на бок ворочался в постели.
Мысли о предстоящем отъезде не давали ему покоя. Он старался подстроиться под дыхание спавшей рядом с ним Маривонны. Но все усилия были напрасны. Сон не шел к нему. Поля смущала царившая в комнате тишина. Он придвинулся поближе к Маривонне, чтобы услышать ее дыхание. Перед его мысленным взором прошли вереницей женщины, засыпавшие когда-то в его постели. Все они были нужны ему лишь для того, чтобы убежать от самого себя. Он уже давно смотрел на себя в зеркало лишь для того, чтобы не оскорблять своим видом нравственные чувства прохожих на улице. Поль отводил от зеркала взгляд, поскольку не хотел видеть своих потухших глаз, не удивлявшихся ничему в этом мире. Не было никакого сравнения с огромными на пол-лица глазами Маривонны. На кого из его бывших подружек больше всего походила она? Он мог бы назвать сразу несколько имен. Все эти женщины были для него на одно лицо. Он представлял себя заводчиком по выращиванию единственной породы собак. «Ну чем я не настоящий ловелас? — размышлял он. — Я мог легко терять других, и вот теперь среди ночи я могу с грустью отметить, что потерял самого себя». «Мы живем вместе уже долгие годы», — сказал он Маривонне. Настала пора подводить итоги. Они казались ему удручающими. И только спавшая рядом Маривонна была живым воплощением его безвозвратно утраченной молодости.
У него началась мигрень. Почувствовав легкое сердцебиение, он окинул мысленным взором все свое усталое тело с головы до пят. Как было бы здорово поменять себя сегодняшнего на себя вчерашнего! Тогда появилась бы и бодрость, исчезла бы сковывавшая движения свинцовая усталость, в душе воцарился бы покой, и долгожданный сон сморил бы его, как Маривонну.
Его мысли вновь обратились к Изабель. Он вдруг понял, что искал в ней то, чего невозможно найти: себя вчерашнего. Не побитого жизнью разочарованного писателя, а резвого мальчишку, продиравшегося сквозь заросли к лесной опушке, чтобы увидеть солнечный закат. Этот мальчуган был твердо уверен, что увидит эту картину еще миллион раз в своей жизни. И Изабель тоже уже перешагнула черту, поскольку достигла такого возраста, когда может произвести на свет ребенка. А это означает, что и ее счетчик уже включен. «Кто в самом деле старый, так это я, — подумал неожиданно воспрянувший духом Поль. — По крайней мере я могу окинуть взором прожитую жизнь в гостиничном номере среди ночной тишины, которую нарушат лишь шум проезжающих редких в этот час автомобилей».
Маривонна уже завтра вернется в свою девичью постель. Он перевернулся на другой бок, разбудив спящую Маривонну.
— Ты не спишь? — спросила она.
Ее голос был чертовски юным.
Утро выдалось необычайно ясным. Небо было подернуто розоватой дымкой, что свидетельствовало о холодной погоде. Гостиничный номер казался теплым гнездышком. Маривонна ходила по комнате от шкафа к чемодану. Прежде чем сложить вещи, она приглаживала их ребром ладони. Поль уже полностью собрался и чистил щеткой свой пиджак. Он небрежно бросил на стул пальто и шарф. Впереди у него был целый длинный день, когда ему придется как неприкаянному бродить по Парижу. Гостиничный номер надо освободить до обеда, а поезд отходил лишь поздно вечером. Он знал, что будет коротать время в бесчисленных кафе за чашкой чая или кофе, кружкой пива или стаканчиком вина, от чего, как правило, у него начинало бродить в желудке. Поль не принадлежал к числу людей, которые скрашивают ожидание в зале кинотеатра. Напротив, он считал, что ожидание для того и существует, чтобы прочувствовать его в полной мере. Сложив вещи, он по привычке заглянул во все ящики и шкаф. И нашел в одном из ящиков комода клипсы-гвоздики из черного жемчуга, которые Маривонна иногда вдевала в уши.
— Вот, ты забыла.
Она протянула руку. Маривонна спешила так же, как и он. Она спросила, в каком часу отходит поезд.
— Пять минут девятого.
— В половине восьмого я буду на платформе.
Стоя лицом к лицу, они встретились взглядом.
— Как ты считаешь, — сказал он, — если ты поговоришь с отцом, он отпустит тебя вместе с нами?
— Да, возможно, — пробормотала она, зардевшись от радости.
— Тогда беги. И поскорее возвращайся.
Он принял такое решение отнюдь не случайно. С самого начала он планировал увезти с собой Маривонну, но не говорил об этом вслух, поскольку считал это делом второстепенной важности. Его главной заботой по-прежнему оставалась Изабель. С того памятного вечера в Тарде, когда впервые она обвила его шею своими тонкими руками, она стала для него центром вселенной.
Поль предупредил Изабель, что Маривонна составит им компанию. Она вскрикнула от радости.
— Только не говори ничего своей матери!
Он поспешил на вокзал, чтобы заказать еще один билет. Затем он купил девушкам цветы и бутылку виски, чтобы втроем отпраздновать это событие.
Нельзя сказать, что семейство Ансело восприняло с радостью известие об отъезде Маривонны. Впрочем, родители сочли, что это все же лучше, чем возвращение дочери под родной кров. Осталось решить одну не самую трудную задачу — спрятать Маривонну от Сони. Приехав на вокзал за час до отхода поезда, девушка закрылась в одноместном купе и опустила занавеску. Она не слышала последних напутствий Сони, не видела, как та смахнула слезинку и долго махала платком вслед удалявшемуся составу. Наконец, к ней в купе постучала Изабель.
— Как здесь тесно. У нас намного просторнее.
В ожидании, когда откроется вагон-ресторан, они собрались втроем в двухместном купе и на радостях распили бутылку виски. Изабель лишь отпивала по глотку из их бокалов. Они много шутили за обедом. Поль решил перебраться в одноместное купе. Перед тем как заснуть, он подумал, что было бы лучше, если бы в одноместном купе ехала Изабель. Поль проснулся из-за внезапно наступившей тишины. Так случалось с ним всегда, когда поезд останавливался в Тулоне. Он подумал, как там спится девчонкам в соседнем купе? Нет, его жизнь еще не кончена. Прощай, одиночество! Как я мог жить один в своей глуши? И что там говорил мне Альбер об Арно? Старик? Где он? Мне двадцать, ну самое большее тридцать лет!
В Сен-Рафаэле было уже светло и вовсе не холодно. Поль отправил Маривонну с Изабель в ближнее кафе, а сам отправился за машиной, которую три недели назад оставил в местном гараже.
Когда они приехали в Тарде, еще не было и одиннадцати утра. Выйдя из машины, они увидели Робера. Элиза предупредила его, и он пришел пешком от своей фермы.
— Вот это да! — воскликнул он, — теперь в своем доме ты будешь окружен двойной красотой.
Соседи уже в прошлый раз видели Маривонну, но сделали вид, что не знакомы с ней. Полю пришлось представить ее.
— Подумать только, две подружки и такие разные! — воскликнула старуха Мансарт. Опираясь на костыли, она приковыляла из своего дома по проулку. — Одна блондинка, а вторая брюнетка.
Несходство девушек так развеселило старую женщину, что она громко расхохоталась, отчего ходуном заходила ее огромная грудь. Ее смех оказался заразительным для остальных. И одна лишь Тереза как всегда молчала и лишь переводила смеющийся взгляд с одной подружки на другую.
— Вы, наверное, устали с дороги, — сказал Робер, давая понять соседям, что пора расходиться. — Заходите скорее в дом, а то сегодня выдалось холодное утро.
И в самом деле, с гор дул ледяной ветер. С чемоданами в руках они вошли в дом. Джаспер уже обнюхал вещи и теперь крутился возле них. На столе была колбаса, хлеб и белое вино. Это Элиза накрыла стол, чем Бог послал.
Поль снял пиджак и уселся за стол, в то время как подружки бегали от окна к окну и удивлялись всему, что видели: зимнему цветку, засохшему дереву, продвижением работ на строительной площадке в горах. Он чувствовал себя как никогда в своей тарелке и привычно прикладывался к бутылке.
— Вот деревенская жизнь, какой ее представляет себе мой папа, — заметила Изабель, — закладывать за галстук с самого раннего утра. Маривонна, надо за ним приглядывать. И надо это делать еще и потому, что у него повышенное давление.
Ее слова вызвали у них улыбку.
— Мы только что приехали, — возмутился Поль, — начнем лучше с завтрашнего дня.
Для отвода глаз Маривонне постелили на диване в кабинете Поля, выходившем на веранду. Они вошли.
— Если бы у меня было немного лишних денег, то я выбил бы часть стены и устроил бы на первом этаже вторую ванную комнату.
Они еще немного поговорили о том, как можно было бы увеличить площадь дома, затем каждый из них принялся распаковывать свой чемодан. У Поля было больше опыта в подобных делах, и потому он первым закончил и прошел в ванную комнату. В доме была только одна ванная комната, и это создавало определенные неудобства. Натянув на себя вельветовые брюки и старый свитер, он уселся на завалинку в конце открытой веранды. Однако долго сидеть ему не пришлось, поскольку он вскоре замерз. Вернувшись на кухню, он спросил Элизу, что у них будет на завтрак, затем пропустил еще стаканчик вина и во второй раз выслушал слова благодарности от старушки за теплый халат, который привез ей в подарок из Парижа.