– Плохо! – рявкнул массовик с рупором… или режиссер? – Не вижу радости! Еще раз!
Что за свадьба такая? Энергичная невеста с ослепительной улыбкой поволокла своего нерешительного жениха обратно.
– Всем приготовиться! – гулкий крик в рупор. Я почувствовал, что и я напрягся.
– Уходим? Съемки это! – я сделал попытку покинуть зал. Мало нам сериалов дома?
– Нет уж! Сидим! – мрачно проговорил Юра.
Невеста снова поволокла своего жениха вдоль роскошнейшего пейзажа.
– Стоп!
Как-то многовато этого зычного голоса… Главный тут, что ли?
– Снято! Теперь – счастливые жених и невеста с растроганными родителями!
– А ведь свадьба-то настоящая! – ехидно проговорил Юра.
– Не может быть! – воскликнул я. Меня это почему-то расстроило, хоть я и посторонний.
– Глянь на жениха! – сказал друг.
Жених, это верно, был хмур: не очень-то был доволен этой безграничной властью человека с рупором. Но на обнимание с родителями все же встал.
– Улыбаемся! Улыбаемся! Сегодня счастливейший день вашей жизни!
Сопротивление жениха было сломлено. Улыбался мучительно.
– Главное – чтобы это не на всю жизнь, – вырвалось у меня.
– Нет уж! На всю! – проговорил Юра. – Глянь на невесту!
Невеста – это да. Она в этом «сериале» чувствовала себя как рыба в воде, позировала фотографам, как в лучших (худших) сериалах, изображая счастье. И так, и только так, по ее понятиям, все и должно происходить… И после, когда погаснут юпитеры, вряд ли она изменит этим стандартам. Все как нынче «прописано» нам с экрана – так будет и в жизни. Судя по началу – похоже на то. Зачем что-то менять, если все как надо? Потом, возможно, будут и трудности, но тут появится школьный друг, влюбленный в нее (по-моему, он уже сидит тут, неказист), потом он окажется миллионером и спасет их. И какое-то время, серий на пять, она увлечется роскошью, а заодно и другом, но прозреет вовремя и примчится к мужу, который сидит уже «с пулей у виска»… По-моему, он уже к этому почти готов. И гости как надо. От сериала – не отличишь! И к этому – стремились! Увлеченно и радостно следовали резким и даже пренебрежительным указаниям режиссера:
– Свадебный торт! Не слышу радости. Громче, громче!
– У-у! У-у! – выли гости.
– Рукоплескания!
Рукоплещут! Интересно – без рупора могут что-нибудь предпринять? Да ни в коем случае! Невеста так восторженно кричала: «У-у-у» и так прыгала, рукоплеща, возле торта (чем уж таким он ее удивил?), что я снова подумал: «Паршивый сериал…» Нет – жизнь! Или то, что считают сейчас жизнью. И подруги с невестой – копии, и друг друга, и, главное, – обложек знаменитых журналов. Не отличишь. А зачем – отличать-то? Других вариантов нет! А парни, как сейчас повелось, почему-то все больше невзрачные, толстенькие и лысые. Такие в сериалах, потому что такие теперь в жизни, или в жизни – потому что в сериалах? Поди разберись! Скажут удивленно: «А разве другие бывают? А – зачем?»
– Все уже сравнялось, что жизнь, что сериал! – я Юре сказал. – Так что – давай не мучиться, что тут. Они сами не понимают.
– Традиционный танец невесты с женихом… Ближе, ближе! Не вижу нежности! – кричал ведущий.
Похоже – с рупором и в спальню к ним перейдет. Иначе – растерянность, неизвестно, как быть! Я бы уже сейчас выхватил у него рупор.
И тут – резкий сюжетный поворот! В зал вдруг вошел этот… Ну как? Ну – самый главный во всех сериалах! Фамилий сейчас не запоминают – скорее, должности. То главный мафиози, то генерал. Без разницы. Да знаете вы его! Все-таки сериал, значит?.. Хотя есть и свадебный обычай теперь – приглашать телезвезд.
Железный голос из рупора:
– У нас дорогой гость! Поаплодируем!
Генерал (или глава мафии, какая разница) уверенно подошел, профессионально облапил невесту… Жених – сидит! Правда, не аплодирует.
– Ну все! Пошли! – больше я не мог.
Но тут как раз подвалил официант:
– Заказывать будете?
– Даже не знаем… – заколебались мы.
На съемках, говорят, вместо водки – вода.
– Напишешь? – Юра проговорил, когда мы вышли и шли по пляжу.
– Как скажешь.
– Жена моя как раз занимается организацией таких свадеб! – Юра застонал.
– Трудолюбивая у тебя жена.
– Нет! Это ты трудолюбивый! – злобно Юра сказал.
– Надеюсь, это не оскорбление? – поинтересовался я.
– Н-нет!
– Боюсь – как бы не разрушить твою семью!
Шли молча. Потом Юра вдруг улыбнулся:
– Ничего! У меня запасной вариант есть!
– Да? Ну и как там? – я оживился. Есть еще шансы… Мне кажется – там посвободней?
– …Сейчас нормально! – вздохнув, Юра сказал. – А было напряженно… Так твой типичный сюжет! – вдруг воскликнул он.
– Ну.
И Юра рассказал:
– Стала вдруг требовать – или всё, или расстаемся!
– Всё – это твою империю? – ужаснулся я – ну и… морда!
– Нет. Какую империю? Кто ей отдаст? Все – это душу. Ну, и тело в придачу. «Душа, – говорю, – и так твоя. А вот с телом – проблемы. Не может оно круглосуточно функционировать так, как ты хочешь. Перерывы нужны!» Надулась.
– И все?
– Да ты что? Я же тебе историю рассказываю.
– Мастер-класс? Ты мне, я тебе?
– Вроде как да. Ты Первый дом Ленсовета знаешь?
– На Карповке? Конструктивистский?
– Молодец! И она там живет! Я же ей, кстати, и купил.
– Молодец, – неуверенно сказал я. А как надо?
– И вот она однажды поставила мне ультиматум…
– Матом?
– Не перебивай. Всё – или ничего. Такая дилемма. Срок – сутки. То есть время как раз пожитки собрать – и к ней.
– На пожитках и прокололись?
– Как ты догадался? Ну – не совсем…
– …Всё?
– Я же сказал – историю рассказываю. Обижаешь!
– Виноват.
– Приехал домой в раздумье. Жена на вернисаже. Друг звонит. Сурен. Журналист. Я обрадовался: думаю, напьемся. А он говорит: «Я квартиру купил. Помоги переехать. Ты ж знаешь, я почти ослеп. Как бы в суматохе чего не сперли. Проследишь?» – «О чем речь?» И вот – едем мы с ним в кабине фургона, и…
– Стоп! – вскричал я. – …И приезжаете к тому же дому – Первый дом Ленсовета! Случайность!
– Да… Как ты догадался?
– Наблатыкался! Работа такая, – скромно сказал я.
– Ну и вот! – Юра, однако, вдохновения не потерял – дальше идет ее рассказ… – Стоит она у окна, грустит и вдруг видит: этот идиот через двор прется со шкафом! То есть – я иду через двор, а передо мной четыре дюжих грузчика тащат громадный буфет! И обуял ее страх. Мысли, рассказывала она, такие: «Идиот! Он что, действительно решил ко мне въехать? И с этим буфетом? Куда я их размещу? И еще какого-то слепого ведет! Видимо, брат! Тоже будет у меня жить? Нет!» И дальше уже – мои ощущения. Звонок. «Стой!» – дикий крик в трубке. Отвечаю: «Стою!» Делаю знак грузчикам. Те с облегчением опускают буфет в грязь. «Слушаю тебя». – «Не надо!» – «Что не надо?» – «Переезжать!» – «Лады». И с тех пор у нас с ней прелестные отношения.
– Ну что… мог бы ты! Если бы не медиамагнат – мог! Идиотизму хватает!
– Спасибо! – сказал сдержанно. – Но уж лучше вы!
– Во! – оживился. – А можно я… для твоего «запасного варианта» буду писать? Мне кажется – больше возможностей.
Юра остановился. С опаской посмотрел на меня:
– А про Скарлетт Йохансон можешь?
– Могу!
Эпохи дарят нам своих звезд, делая нашу жизнь слаще. Уж на что сталинизм, а какие красавицы! Любовь Орлова! Марина Ладынина! Тамара Макарова! Из самых низов взял Петр Первый ее героиню, и как она поднялась, и дала оплеуху всесильному Меншикову, и тот, сообразив, стал лобызать ей ручку. Макаровой. Царицы эпохи социализма!
Потом соблазняли нас своими зарубежными прелестями Брижит Бардо, Клаудиа Кардинале и другие, манили нас в свой горько-сладкий западный рай, и таки заманили. И западные звезды опять лидируют – что скрывать. Думают потому что! Соображают! Ходим не только поглазеть на них, но и почувствовать время – при этом, конечно, ими любуясь, но и болея за них: им отвечать публично за то, что творится.
А что сейчас?.. Толерантность творится! Выйдя в прошлом году из гостиницы – в некогда щегольской Париж, был поражен убогостью их одежд. Толерантность. Оденешься побогаче – забьют. И что делать женщине? А современной кинозвезде? Но нет эпохи без звезд. И Скарлетт Йоханссон – теперь ее время, по числу модных режиссеров, снимающих ее, и количеству наград одна из первых. Как это удается ей? Героини ее не сияют красотой – эпоха не дозволяет. Не блещут и индивидуальностью. В эпоху толерантности могут нажаловаться те, кто индивидуальностью обделен, – и «хвастунам» мало не покажется. Это главное теперь. До сих пор наибольшей любовью зрителей, согласно опросам, пользуются те фильмы, где она играет юных и чистых, с чуть проступающей, волнующей женственностью. Фильм «Девушка с жемчужной сережкой» – о нереализованный страсти Вермеера и его служанки, оставшейся в веках на гениальной его картине. И – фильм «Дневник служанки», где скромная служанка спасает свою хозяйку, превращающуюся в чудовище (при этом – всего лишь следуя канонам «современной женщины»).
Но теперь уже и со «сдержанной женственностью» можно вляпаться: обвинят в неполиткорректности те, у кого вовсе женственности нет, и их, значит, унижают. Столь суровой эпохи не выпадало, кажется, ни одной из кинозвезд. Но Йоханссон побеждает именно потому, что отважно вписалась в эту эпоху. Прямо скажем, непростую. При спуске в нью-йоркское метро мне дали потрогать пупырышки на стене: гордо сказав, что слепые не хуже других и имеют право получить информацию, как и прочие, с помощью азбуки Брайля. О пандусах для инвалидов я уже не говорю. И это замечательно. И у нас они теперь есть. Чуть сузили спуск в метро для остальных и сделали пандус. И Скарлетт чувствует всей душой, что сейчас главное. В одном из ранних своих фильмов она сыграла девочку, упавшую с лошади и лишившуюся ноги, со всеми вытекающими последствиями. И – успех в обществе. Путь этот суров, но Йоханссон идет по нему, опережая других, быть может, более ярких. Но за яркость сейчас, сами знаете, по головке не погладят. Нельзя хвастаться телом, особенно если оно у тебя лучше других? Правильно. И вот уже героиня Йоханссон – кибермодель с искусственным телом, так себе. Эх, какое оно было раньше у нее! Но больше ни слова об этом! Все искусственное. Как говорится – завидовать нечему. Но в век толерантности всего можно ожидать. На всякий случай, мозг у героини все-та