Мери с благоговением надела браслет, который автоматически подстроился под размер её запястья.
— Теперь нам нужен план, — сказал Кларк, возвращаясь к голографической консоли. — Омега, покажи расположение корабля Сируса и предполагаемые точки активности его дронов.
Трёхмерная карта местности развернулась перед ними, с отмеченными красными точками, обозначающими расположение вражеских устройств.
— У Сируса превосходство в воздухе, но мы лучше знаем местность, — анализировал Кларк. — Есть подземный тоннель, ведущий от этой лаборатории к периметру безопасности моего корабля. Мы можем использовать его, чтобы добраться незамеченными.
— А что, если Сирус уже знает о тоннеле? — справедливо заметила Мери.
— Умный вопрос, — одобрительно кивнул Кларк. — Омега, какова вероятность, что Сирус обнаружил подземные коммуникации?
— По моим расчётам, 63% вероятности, что тоннели находятся под наблюдением, — ответила ИИ. — Рекомендую использовать маскирующее поле и ложную сигнатуру.
— Хорошо, — согласился Кларк. — Подготовь всё необходимое. Мы выдвигаемся через тридцать минут.
Он повернулся к Мери: — Последний шанс передумать. То, во что вы ввязываетесь, — не просто опасно. Это может изменить всю вашу жизнь.
— Моя жизнь уже изменилась в тот момент, когда я встретила вас на дороге, — тихо ответила она. — И я не жалею об этом.
Странное тепло разлилось в груди Кларка — ощущение, которое альтаирианцы обычно подавляли как примитивную эмоциональную реакцию. Но здесь, на Земле, он научился ценить эти чувства как часть более полного, более глубокого восприятия реальности.
— Тогда приступим, — сказал он, протягивая ей руку.
Мери без колебаний вложила свою ладонь в его, и Кларк почувствовал, что независимо от исхода противостояния с Сирусом, его планы относительно Земли изменились навсегда. Эта планета и эта женщина стали для него чем-то большим, чем просто объект изучения или потенциальная сделка.
Они стали домом.
Глава 7: Формула цены планеты
Предрассветные часы окутали город прохладным туманом. Кларк и Мери, избежав слежки дронов Сируса, благополучно добрались до временного убежища — небольшого загородного дома на берегу озера, одного из многих «безопасных точек», которые Кларк обустроил за годы пребывания на Земле.
Дом выглядел как типичное жилище состоятельного, но скромного землянина — деревянные панели, большие окна с видом на озеро, уютная терраса. Но за этим непритязательным фасадом скрывались передовые технологии — системы маскировки, защитные барьеры и коммуникационные узлы, связанные с основным кораблем Кларка квантовым шифрованным каналом.
Утренний свет едва пробивался сквозь автоматически затемненные окна, когда Мери, завернувшись в мягкий плед, вышла на террасу, где Кларк уже изучал голографические проекции, парящие над небольшим устройством, которое он извлек из своего субинтерпретатора.
— Не спится? — спросил он, заметив ее приближение.
— После всего, что я узнала вчера? — Мери слабо улыбнулась. — Удивительно, что я вообще смогла сомкнуть глаза.
Кларк понимал ее состояние. Узнать, что ты не одинок во Вселенной, что существуют другие разумные виды, путешествующие между звездами, что твоя планета может быть продана, словно участок земли — это было слишком много для осознания за один день. Большинство землян, получив такую информацию, впали бы в панику или отрицание. Но Мери демонстрировала поразительную адаптивность — еще одно качество, которое привлекало его в этой земной женщине.
— Что вы изучаете? — спросила она, подходя ближе и рассматривая парящие в воздухе цифры и диаграммы.
— Формулу Лафлина, — ответил Кларк, жестом увеличивая центральную проекцию. — Это математическая модель, используемая для оценки планетарных ресурсов и потенциала.
Мери сосредоточилась на сложных уравнениях: — Лафлин? Это имя звучит… по-земному.
— Так и есть, — кивнул Кларк. — Грег Лафлин, земной ученый, в 2015 году разработал формулу для расчета гипотетической стоимости планеты. Конечно, он создавал ее как теоретическую модель, не зная, что межзвездные торговцы используют похожие принципы оценки уже тысячелетия.
Кларк вспомнил, как был удивлен, обнаружив работы Лафлина. Земной ученый интуитивно нащупал те же параметры, которые галактические оценщики считали ключевыми — состав атмосферы, гидросферы, доступность полезных ископаемых, биологическое разнообразие. Это подтверждало наблюдение Кларка: в изолированных цивилизациях часто независимо развивались схожие концепции, демонстрируя универсальность законов логики и математики.
— И сколько стоит Земля по этой формуле? — тихо спросила Мери.
Кларк посмотрел на нее с легкой грустью: — По расчетам Лафлина, около пяти квадриллионов долларов. По современному межгалактическому курсу — примерно 10,000 парсеков.
— Парсеки? Вы используете единицу расстояния как валюту? — удивилась Мери.
— Не совсем, — пояснил Кларк. — «Парсек» — это земной термин. Звучание похоже, но на самом деле это «парсекс» — квантовая единица ценности, основанная на энергетическом эквиваленте. Один парсекс равен энергии, необходимой для перемещения стандартизированной массы на один световой год с использованием гипердвигателя девятого поколения.
Объяснение звучало почти комично упрощенно для Кларка. На самом деле экономическая система Галактической Федерации была намного сложнее — с квантовыми деривативами, многомерными векторами ценности и временными контрактами, учитывающими релятивистские эффекты. Но он понимал, что даже такое базовое объяснение было на грани понимания для человека без специальной подготовки.
— И 10,000 парсеков — это… много? — осторожно поинтересовалась Мери.
— Достаточно, чтобы купить небольшую луну в центральных системах или целую планету на периферии, — ответил Кларк. — Для сравнения, средний торговец вроде меня может заработать около 1,000 парсеков за стандартную сделку.
Мери задумчиво смотрела на голографические проекции, пытаясь осознать масштаб цифр и понятий.
— Но ведь Земля — это не просто ресурсы, — наконец сказала она. — Здесь живут миллиарды разумных существ. Разве это не учитывается?
Кларк внутренне поморщился. Этот вопрос отражал фундаментальное различие между земной этикой и галактической реальностью. В большей части известной Вселенной разумная жизнь не считалась особенно ценной — это был просто еще один ресурс, который можно использовать или переместить по необходимости.
— В стандартной формуле Федерации коренное население… — он замялся, подбирая слова, — рассматривается как часть биосферы. Их ценность вычисляется на основе возможной полезности в колониальных работах или культурного вклада, если они обладают уникальными способностями или знаниями.
Мери побледнела: — Вы говорите о рабстве.
— Федерация не использует этот термин, — дипломатично ответил Кларк. — Они предпочитают называть это «интеграцией в галактическую экономику». Но суть… да, вы правы.
Он видел, как эта правда поразила Мери. Теперь она по-настоящему осознавала масштаб угрозы, которую представлял Сирус — не просто потеря ресурсов, а порабощение всего человечества под видом «интеграции».
— Но не все разделяют эту политику, — добавил Кларк. — Существуют и другие фракции — Альянс Свободных Миров, Консорциум Равных Прав, Движение Невмешательства. Они борются за признание всех разумных видов как полноправных членов галактического сообщества, независимо от уровня технологического развития.
— И к какой фракции принадлежите вы? — спросила Мери, внимательно глядя ему в глаза.
Это был прямой вопрос, требующий честного ответа. Кларк мог бы солгать, представив себя благородным защитником угнетенных видов, но что-то в этой земной женщине требовало абсолютной честности.
— Я был не лучше других, Мери, — тихо признался он. — Когда я прибыл на Землю, я видел в ней просто потенциальный товар. Людей — как биологические особи, представляющие умеренный научный интерес. Мой план был прост — оценить планету, найти покупателя, получить прибыль, использовать ее для помощи выжившим альтаирианцам.
Он отвернулся, не желая видеть разочарование на ее лице: — Я бы продал вашу планету без колебаний. И даже не счел бы это чем-то особенным — просто еще одна сделка.
Повисла тяжелая пауза. Кларк ждал ее реакции — гнева, отвращения, обвинений. Но когда Мери заговорила, в ее голосе звучало не осуждение, а искреннее любопытство:
— Что изменило вас?
Кларк повернулся к ней, удивленный этим вопросом. Он ожидал чего угодно, но не этого.
— Время, — ответил он после долгой паузы. — Пятнадцать лет среди вас. Сначала я просто изучал людей как любопытный вид, фиксировал наблюдения, составлял отчеты для себя. Но постепенно… я начал видеть больше.
Он вспомнил первые годы на Земле — как наблюдал за детской площадкой в парке, записывая социальные взаимодействия детей; как присутствовал на концерте классической музыки, пораженный тем, как простые звуковые колебания могут вызывать столь сильные эмоциональные реакции; как стоял под дождем на кладбище, наблюдая за похоронами незнакомого человека, пытаясь понять земной ритуал прощания.
— Я увидел искусство, которое вы создаете, несмотря на кратковременность вашей жизни; сострадание, которое вы проявляете к незнакомцам без логической причины; надежду, которую вы сохраняете перед лицом неизбежной смерти, — продолжил он. — Я увидел качества, которые моя цивилизация потеряла в погоне за технологическим совершенством. И постепенно я начал… ценить вас.
— Вы говорите почти как земной антрополог, изучающий примитивное племя, — заметила Мери с оттенком горечи.
— Так и было, — честно признал Кларк. — Но знаете, что происходит с антропологами, которые слишком долго живут среди изучаемых народов? Они начинают видеть мир их глазами. Они теряют объективность. Становятся частью того, что пришли изучать.
Мери внимательно смотрела на него: — И вы… стали частью человечества?