— Я не знаю, что будет дальше, — продолжил он. — Мой корабль уничтожен, связь с остальной галактикой временно потеряна. Я застрял здесь, на Земле, возможно, навсегда. Но впервые за долгое время я не чувствую себя изолированным или потерянным. Как будто я наконец нашел место, где могу быть не просто наблюдателем, а частью чего-то важного.
Он не добавил, что Земля, возможно, была последним шансом для генофонда Альтаира. Если бы удалось интегрировать альтаирианские гены в человеческий геном — осторожно, через многие поколения, с уважением к обеим расам — его народ мог бы продолжить существование, пусть и в измененной форме. Но это был вопрос для далекого будущего, требующий тщательных исследований и этических обсуждений.
— Ты правда считаешь, что сможешь жить среди нас? — с сомнением спросила Мери. — Твоя технология, твои знания… они настолько опережают наши. Не станет ли тебе скучно?
— Альтаирианцы живут очень долго, — с легкой улыбкой ответил Кларк. — У меня будет время наблюдать, как развивается ваша цивилизация, помогать этому развитию, изучать вашу культуру во всем ее разнообразии. Поверь, скучать не придется.
Истинная продолжительность жизни альтаирианцев измерялась тысячелетиями. Их технологии регенерации клеток и квантовой стабилизации ДНК позволяли поддерживать молодость практически бесконечно. Но Кларк не стал упоминать этот факт — он знал, что идея настолько большой разницы в продолжительности жизни могла бы отпугнуть Мери или создать ненужный барьер между ними.
— Но как ты объяснишь свое присутствие? — продолжала она практические вопросы. — Твою внешность, знания, технологии?
— Я уже создал себе достаточно прочную легенду, — пояснил Кларк. — Эксцентричный миллиардер-изобретатель, глава «Крафт Индастриз». Большинство людей даже не задумываются о том, откуда берутся мои технологии — они просто считают меня гением, опережающим свое время. Это удобное объяснение.
За пятнадцать лет на Земле Кларк тщательно выстроил свою фальшивую биографию. Школьные рекорды, университетские дипломы, патенты, публикации в научных журналах — все созданное с помощью продвинутых технологий и внедренное в соответствующие базы данных. Даже те, кто сомневался в его истории, не могли найти убедительных доказательств обмана.
— А что насчет… нас? — тихо спросила Мери, не глядя на него. — После всего, что случилось?
Этот вопрос затрагивал тему, которой Кларк одновременно и опасался, и ждал. Его эмоциональная эволюция за годы на Земле привела к неожиданному результату — он начал испытывать чувства, которые его народ давно считал атавизмом, инстинктом, который следует подавлять ради рационального мышления. Привязанность. Заботу. Возможно, даже то, что люди называли любовью.
— Я не знаю, — честно ответил он. — На моей планете отношения были больше похожи на договоры, основанные на генетической совместимости и интеллектуальном резонансе. Эмоциональная привязанность считалась примитивной, нелогичной. Но здесь, на Земле, я начал понимать ее ценность.
Он осторожно взял ее руку в свою: — Я не человек, Мери. Мое тело, разум, восприятие — они отличаются от ваших. Я могу выглядеть как человек благодаря биологической оболочке, но внутри я… другой.
— Но ты чувствуешь, — мягко возразила Мери. — Ты заботишься. Ты изменился, защищая мир, который планировал продать. Это делает тебя более человечным, чем многих людей, которых я знаю.
Ее слова тронули Кларка глубже, чем он мог выразить. На Альтаире «человечность» — или ее эквивалент — считалась недостатком, напоминанием о примитивном эволюционном прошлом. Но Мери видела в этом ценность, достоинство.
— Я бы хотел попробовать, — тихо сказал он. — Узнать, что значит быть не просто наблюдателем человеческих эмоций, а их участником. Если ты готова принять меня таким, какой я есть.
Протянув руку, он активировал скрытую панель на своем запястье. Голографическое поле, скрывавшее его истинную форму, мигнуло и на мгновение стало прозрачным. Мери увидела мерцающую фиолетовую кожу с тонкими светящимися линиями, глаза с вертикальными зрачками, слегка удлиненный череп с гребнем вместо волос. Инопланетное, но странно красивое лицо, полное интеллекта и глубокой мудрости.
Она не отпрянула, не закричала. Просто смотрела с искренним интересом и принятием: — Это настоящий ты?
— Да, — кивнул Кларк, возвращая человеческую маскировку. — То, что ты видела — мой истинный облик, альтаирианец.
— Ты красивый, — просто сказала Мери. — Другой, но красивый.
Эти слова, произнесенные с такой естественной искренностью, поразили Кларка. За тысячелетия существования его цивилизации альтаирианцы практически забыли понятие физической красоты, считая его субъективным и нерелевантным. Но в глазах Мери он увидел то же восхищение, которое сам испытывал, глядя на закат над океаном или на снежные вершины гор.
— Теперь я понимаю, почему тебя так впечатлило человечество, — продолжила Мери. — Мы, должно быть, кажемся тебе такими примитивными, эмоциональными, нелогичными. Но в этом есть своя прелесть, верно? В нашей несовершенности.
— Именно, — кивнул Кларк. — Альтаир стремился к совершенству тысячелетиями. Мы достигли невероятных технологических высот, победили болезни, продлили жизнь почти бесконечно. Но где-то на этом пути мы потеряли что-то важное — способность удивляться, радоваться простым вещам, находить красоту в несовершенстве.
Он вспомнил свои первые дни на Земле — как был шокирован примитивностью местных технологий, хаотичностью городов, иррациональностью человеческого поведения. Как постепенно начал видеть в этом хаосе узоры, в этой примитивности — потенциал, в этой иррациональности — творческую силу.
— Возможно, в этом и есть смысл существования разных видов во Вселенной, — задумчиво произнес Кларк. — Не в том, чтобы все развивались по одному пути к одной цели, а в том, чтобы каждая цивилизация находила свой уникальный путь, создавала свои ценности, свое понимание мира. И вместе мы становимся богаче именно благодаря этим различиям.
Это была еретическая мысль для большей части Федерации, где доминировала идеология «эволюционной лестницы» — представление о том, что все цивилизации должны развиваться по единому пути, от примитивного к совершенному. Защитники этой теории часто оправдывали вмешательство в дела «отстающих» рас необходимостью помочь им «подняться». Но опыт Кларка на Земле убедил его в ошибочности такого подхода.
— Тогда, может быть, мне есть чему научить тебя, так же как тебе есть чему научить нас, — улыбнулась Мери. — Взаимный обмен, а не односторонняя передача знаний.
— Я бы этого хотел, — кивнул Кларк. — Но сначала нам нужно решить более насущные проблемы. Защитное поле активировано, но наемники Сируса все еще на Земле. И рано или поздно правительства обнаружат следы нашей деятельности.
— Что ты предлагаешь? — Мери сразу стала серьезной, готовая к действию.
Кларк был впечатлен ее способностью быстро переключаться между глубокими философскими размышлениями и практическими вопросами. Эта гибкость мышления была еще одной чертой, которую альтаирианцы утратили в своем стремлении к сверхспециализации.
— Нам нужно вернуться в цивилизацию и активировать следующую фазу плана, — сказал он, поднимаясь. — Защитное поле — это только временное решение. Теперь мы должны подготовить человечество к тому, что за пределами их атмосферы существует целая галактика, полная как возможностей, так и опасностей.
План, который начал формироваться в голове Кларка, был амбициозным. Используя инфраструктуру «Крафт Индастриз», он мог постепенно внедрить ключевые технологии, которые помогут Земле защитить себя, когда защитное поле ослабнет. Одновременно с этим, работая через научные и образовательные каналы, он мог подготовить человечество ментально к идее, что они не одни во Вселенной.
— Ты собираешься рассказать всем, кто ты на самом деле? — спросила Мери, следуя за ним к выходу из храма.
— Не сразу, — покачал головой Кларк. — Человечество еще не готово к открытому контакту. Но я могу подготовить почву, постепенно вводя концепции и идеи, которые сделают эту истину более приемлемой, когда время придет.
За долгие годы изучения человеческой психологии Кларк хорошо понимал, как работает коллективное сознание вида. Слишком резкое откровение вызвало бы панику, отрицание, возможно даже агрессию. Но постепенное введение идеи через художественные произведения, научную фантастику, теоретические научные дискуссии — этот путь мог подготовить умы людей к принятию реальности.
— Звучит как работа на десятилетия, — заметила Мери.
— Для меня это не проблема, — улыбнулся Кларк. — Альтаирианцы живут очень долго. У меня будет время увидеть плоды этих усилий.
Он не стал уточнять, что «очень долго» в его понимании означало тысячи лет. Это знание могло создать ненужную дистанцию между ними сейчас, когда их связь только начинала формироваться.
Выйдя из храма, они оказались на небольшой поляне, окруженной буйной растительностью амазонских джунглей. Утреннее солнце уже поднялось над горизонтом, и воздух наполнился звуками просыпающегося леса — криками птиц, стрекотом насекомых, шелестом листьев под легким ветром.
Для Кларка этот момент был почти священным — свежее утро нового дня на планете, которую он теперь считал своим домом. Планете, которую он когда-то планировал продать, а теперь был готов защищать ценой собственной жизни. Забавно, как судьба иногда выбирает неожиданные пути.
— Как мы вернемся в город? — практично спросила Мери, оглядываясь вокруг. — Мы очень далеко от цивилизации.
— Не беспокойся, — Кларк активировал коммуникатор. — Омега, приготовь транспорт к нашим координатам.
— Подтверждаю, капитан, — отозвался искусственный интеллект. — Транспорт будет на месте через семь минут.
— Транспорт? — удивилась Мери. — Но ты сказал, что твой корабль уничтожен.
— Основной корабль — да, — кивнул Кларк. — Но у меня есть несколько небольших вспомогательных аппаратов, спрятанных в различных частях планеты именно на такой случай. Не такие мощные, как основной корабль, но достаточные для перемещения по Земле.