ал простить незадачливого лицедея.
Мысль Семена про «оперативный простор» тоже была вполне справедливой: Егоров откровенно предпочитал работу кабинетную и, так сказать, «коридорную», а в настоящем деле не пробовал себя очень давно.
И — несмотря на все вышеизложенное — он верил в успех операции. И даже был почти уверен. Потому что возмущение от несправедливого выговора перевешивало любые опасения, а мысль, что он не получит через два месяца очередное звание, была для административного ума Егорова категорически неприемлема.
Такого быть не могло!
Значит, он, Егоров, с заданием справится.
Только вот Васька Рогов, разгильдяй, опаздывал.
Егорову давно пора было ехать.
Наконец раздался долгожданный звонок в дверь, и на пороге возник запыхавшийся Рогов.
— Где тебя носит? — возмутился «жених». — Я к самолету не успею.
— Автобус прождал… — объяснил Василий. — Есть недостатки в системе городского транспорта.
— Запоминай, — перешел Егоров к делу. — Ровно через час собак покормишь, а в шесть гулять выведешь. Только к большим псам не подпускай. Головой за них отвечаешь, понял? У меня других нет.
— А где… собаки?
Слово «собаки» Василий произнес несколько неуверенно. По его мнению, к болонкам это определение было приложимо не в полной мере.
— В комнате отдыхают… Вот попоны, — Егоров ткнул в лежащие у двери попоны, а сам взял с вешалки дубленку.
— Не забудьте перед выходом снять, Сергей Аркадьевич. Вы же из Африки, — напомнил Василий. — Там довольно жарко.
— Я, Вася, географию изучал. Так, столица у них Йоханнесбург…
— Да не Йоханнесбург, а Претория, — воскликнул Рогов. — Вы запишите, чтоб не забыть.
Эти города все время путали.
— Не учи… — буркнул Егоров. — Скажи лучше, там кредитки в ходу? Я у приятеля взял для солидности.
В главке зарплату давали по старинке: наличными и по ведомости. И, кстати сказать, «по-белому»: со всеми вычетами, в отличие от многих фирм.
— В ходу. Не забудьте: там ренды, а не доллары. А вот я вам полтинник рендов принес. Держите. Будет чем похвастаться.
Рогов протянул Егорову пеструю бумажку.
— Лев нарисован, — уважительно глянул Егоров.
— А то! — сказал Василий. — И вы не тушуйтесь. Будьте львом!
Егоров вспомнил, что опаздывает:
— Вот, ключи от квартиры. Всё, кажется.
Рогов взял ключи.
— Вы не волнуйтесь, Сергей Аркадьевич. Думаю, до утра вернетесь.
— Надеюсь, — вздохнул Егоров.
— Про клофелин помните. Лучше совсем не пить.
Егоров кивнул. Он, в общем, особо не пил. А про клофелин помнил. И специально перед операцией с Семеном подробно побеседовал, что и куда злоумышленники могут подлить или подсыпать. Егоров все делал основательно.
— Сядем на дорожку.
Присел на табурет, достал из кармана свернутый портрет Надежды, вгляделся в лицо…
— Симпатичная, в моем вкусе. Жаль, что преступница.
— Жаль, — отозвался Василий. У него был переполненный мочевой пузырь, и он никак не мог дождаться, когда Егоров покинет квартиру. Наконец дверь захлопнулась. Василий бросился к туалету. Раздался звонок. Василий чертыхнулся, открыл дверь.
— Муся и Пуся! — сообщил Егоров.
— Чего? — удивился Рогов.
— Собак зовут — Муся и Пуся!
— Я знаю, — зачем-то сказал Рогов. Хотя не знал.
«Совершил посадку рейс авиакомпании „Эр Франс“ „Париж — Санкт-Петербург“»…
Интересно, прекрасные девушки, объявляющие такими замечательными голосами прибытия и отбытия международных рейсов… так ли прекрасны они, какими нам представляются?.. Есть ли для них какой-то смысл в этих волшебных словах: «Париж», «Лондон», «Лиссабон», «Самарканд», которые им приходится произносить сотни раз на дню?..
За «Соколовой» следили Любимов и Уваров. Операция «Жених» началась.
— Вон она, с веником, — кивнул Уваров в сторону псевдовоспитательницы. — Вроде одна. Я все обошел, но так и не понял, кто ее прикрывает.
— Может, здесь и никто, — отозвался Любимов. — До города ей можно и без прикрытия. Ты с отелем договорился?..
— Там Макс на стрёме. Рвется в бой, — усмехнулся Уваров. — Говорит, по «мокрухе» стосковался — до слез. Сам готов горничную прирезать, чтобы самому потом расследовать. Чтобы все эти дела — суета, эксперт, понятые…
— Очень остроумно, — поморщился Любимов. — Смотри, вот штабист наш.
Перед выходом в зал Егоров еще раз посмотрел на портрет зловещей невесты. И она ему снова понравилась.
Он прикинул, достаточно ли импозантно выглядит. Галстук — удачное все же решение. Чемоданом с багажной биркой помахивать эдак небрежно… Дубленка перекинута через руку. И — опять же — букет. Алых роз.
На фотографиях, конечно, женщины, которые знакомятся через Интернет, а тем более мошенницы, обычно выглядят лучше, чем в жизни. Прихорашиваются или просто подсовывают снимки десятилетней давности. Егоров надеялся, что сейчас это правило сработает. Что Соколова окажется кривоносой мегерой, вызывающей стойкую антипатию. А то ведь трудно вести оперативную схватку с мошенницей, которая тебе симпатична.
Вон она… Сергей Аркадьевич удивительно легко опознал в толпе преступницу. Взгляд притянуло, как магнитом.
Чем ближе он подходил, тем больше было разочарование: Соколова выглядела даже лучше, чем на фото. Такие славные ямочки на щеках и лучистый взгляд… Этих теплых лучей безжизненный снимок передать не мог.
«Хорошо прикидывается, злодейка! — подумал внедренный Егоров, внутренне сосредотачиваясь. — Что ж, мы тоже не лыком шиты!»
Приблизился, улыбнулся:
— Надежда?..
— Пауль? — улыбнулась в ответ Надежда. Немножко неуверенно.
«Шалишь! Не проведешь!»
— Узнали? — Егоров протянул букет. — Вам из Парижа. Три часа там сидели.
Надежда зарделась — под цвет роз. Тоже протянула цветы:
— А это наши. Из Голландии.
— Очень красивые, — Егоров взял букет и поежился. — Холодновато у вас.
— Это не Африка. Здесь осень, снег… скоро будет, — пояснила Соколова.
Егоров накинул дубленку:
— У нас тоже в горах бывает. Куда сейчас?
— Пойдемте на стоянку, — указала направление Надежда.
Они двинулись к выходу из здания аэровокзала.
Краем глаза Егоров заметил на стоянке Любимова и Уварова. Все в порядке, парни не дремлют. Номер такси он тоже, садясь в машину, на всякий случай запомнил, хотя это, вроде бы, лишнее. Но Егорову было приятно, что он осуществил это «оперативное действие».
Желтые «Жигули» вырулили со стоянки и понеслись к городу. Егоров с тревогой глянул в окно.
— Волнуетесь, Пауль?
— Еще бы! — отозвался «Пауль». — Впервые на второй, можно сказать, родине.
— У нас очень красивый город.
— Да, я видел много… открыток, картин.
И тут Егоров сообразил: он же забыл, что нужно говорить с легким хотя бы акцентом. Полдня тренировал с Никитой этот акцент, а при встрече — из головы вылетело.
Провал?!
Лоб Егорова покрылся холодным потом.
Но Надежда, кажется, провала его не заметила.
— В реальности Петербург еще краше, чем на картинках, — с гордостью похвасталась она.
«Перестраиваться поздно. Подозрительно. Буду говорить своим голосом», — решил шпион Егоров.
— И вы в жизни, Надя, еще интереснее, чем на фотографии. Настоящая русская красавица.
— Спасибо, — отозвалась Соколова.
— И, судя по всему, очень умная, — добавил Егоров.
Надежда ничего не ответила. Сергей Аркадьевич сразу начал анализировать, не ляпнул ли он чего-нибудь лишнего. Дескать, умная — значит, хитрая — а хитрая, то и мошенница наверняка…
— У меня в отеле «Приморский» номер забронирован, — доложил Егоров. — Через всемирный Интернет.
— А вы хотите в отеле остановиться?
— А где же еще? — не понял Егоров.
— Я думала — у меня…
Шпион изменился в лице. Вот оно! Ловушка!.. В гостинице он был бы под прикрытием Виригина. Там даже микрофоны в номере обещаны. С другой стороны, отказываться — значит, вызывать подозрения. Что за жених такой, что не хочет ехать к невесте? М-да. Дилемма, как говорит Семен Черныга. А решение нужно принимать немедленно!
— Неудобно как-то…
— Наоборот, — улыбнулась Надежда. — Вас там ждут.
— Кто ждет?
— Родственники.
— Ну, если ждут… — обреченно вздохнул Егоров. Остается надеяться на профессионализм оперов. А надеяться на этих разгильдяев… Вот Любимов на той неделе спиральный чайник включил в сеть, а сам сорвался на срочный вызов. И чайник задымил. Сгорел бы главк, не проходи Егоров случайно по коридору. Бумаг-то сколько!
Машина вдруг затормозила.
«Засада», — подумал «жених». Но тут же увидел инспектора ГАИ в форме сержанта, который, помахивая жезлом, шел к такси. Рядом стоял милицейский автомобиль. Таксист опустил стекло.
— Инспектор ДПС Костомаров, — представился сержант. — Скорость превышаем.
— Не может быть, — возразил водитель.
— Желаете проверить? — инспектор кивнул в сторону милицейской машины.
— Не стоит.
— Так что будем делать?
Все ясно. Это не его, Егорова, пасут чужие, и не свои страхуют, это просто бабки с людей сшибают. Крысятников Егоров не любил. Сам не зарабатывал и другим не давал. Попытался разглядеть через стекло номер милицейской машины. Не вышло.
Водитель молча достал права и передал инспектору. Тот открыл права, увидал там сторублевую купюру, забрал, вернул права…
— Больше не нарушайте.
Инспектор исчез.
— Марамой, — водила зло посмотрел в зеркало.
— Зачем вы ему дали? — возмутился Егоров.
— А куда деваться? — ответил водитель. Но чуть позже, въезжая на Московский проспект, не выдержал и пожаловался. — Они ведь что еще придумали — наколки на правах делают. Ручкой или иголкой.
— Как это? Зачем? — удивилась Соколова.
— Так. Ставят прокол маленький в глаз. Или еще в каком темном месте, чтобы не заметно. А сами смотрят под углом. Отмечают так водителей, которые им не понравились. В глазу наколка — одно значит, на воротнике — другое… Общаются друг с другом. Фашисты. Ой, извините…