Гулкая тишина. Только слышно, как колотится в груди сердце.
Казалось, за это время снаружи стало еще темнее.
— Хлопни! — почти умоляюще выкрикнул Лек, представляя как пялится на него из темноты хищная, голодная тварь, выжидая подходящий момент, чтоб сделать свой смертельный прыжок и вцепиться ему в глотку.
Никаких звуков. Страх медленно пробрался ему в душу, как пробирается холод внутрь подвешенной на крюк в морозильной камере свиной туши. Крепко сжимая в руках винтовку, Лек, будто каменное изваяние, замер, не издавая ни звука и даже почти не дыша.
Но там не было видно абсолютно ничего. Взбудораженная фантазия рисовала в черной глотке тоннеля всевозможных химер: острозубых, клыкастых, громадных, как медведь, и тощих, с острыми руками-лезвиями. Даже таких, которых он не видел никогда и не слышал о их существовании. Картинки перед его глазами менялись с такой скоростью, что вскоре слились в одно мерцание, в какую-то бессмысленную анимацию, в которой нельзя было уже ничего разобрать. Существа стали похожи на головоломные геометрические фигуры, клубки проволоки или нитей, каракули, рисованные детской рукой… Пока не исчезли с импровизированного экрана полностью.
Боже мой, ведь он видит меня! — острым штыком резанула по живому очередная догадка. Сразу же припомнились слова Кирилла Валериевича о том, что многие животные (будем хоть изредка называть их так) обладают превосходным ночным зрением, каким обладали раньше кошки и совы.
О-о, какой же я идиот! Мой шлем! — Лек посмотрел на полный грязи доспех, как на воду выброшенная на берег рыба. Ему было хорошо видно прикрепленный примерно на уровне правой брови, задорно подмигивающий красноватой линзой, бочоночек прибора ночного видения.
Внезапно Леку показалось, что там, впереди, уже никого нет. И нет уже с тех пор, как затихли шаги. Он целится в пустоту, в растаявшую в воздухе дымку, говорит с пузырящейся грязью, уговаривая ее хлопнуть в ответ… в то время как тварь беззвучно подкралась к нему сзади. Волосы на голове у него зашевелились, по спине вниз пробежали тысячи маленьких лапок. Тактика! О, Господи, как я мог этого не учесть?! Один выполняет отвлекающий маневр, а другой тихо заходит с тыла…
Перед глазами стало совсем темно, и им вдруг овладело непреодолимое желание оглянуться. Во что бы то ни стало, даже если ему придется столкнуться лицом к лицу со смертью.
Нет, держись! Растеряешь бдительность, оглянешься — и все! Ведь оно только этого и ждет. И никого позади меня нет и быть не может. Ведь больше не было никаких волн! Да ну к черту все это!
Он спустил курок, всецело полагаясь на удачу. Звук выстрела заставил его вздрогнуть и поежиться. Вошла ли пуля с характерным чмокающим звуком во что-то мягкое, живое, или со звонким «бдын-н-нь» отрикошетила от стены, просыпав на жижу кирпичное крошево, Леку расслышать не удалось. Эхо выстрела все еще звенело у него в ушах, перекрывая все остальные звуки. Но для себя он решил, что раз еще не умер, значит сзади у него и вправду никого не было.
И тогда он, осененный надеждой, выстрелил еще раз.
Тишина длилась, казалось, целую вечность. Потом был звук сползающего по стене тела и натужный, нечеловеческий кашель, будто нечто силилось исторгнуть заполнявшую легкие кровь.
Секунды времени хватило Леку, чтоб добраться до своего шлема, вытряхнуть из него грязь и, кое-как протерев забрало с обеих сторон, напялить его себе на голову. Воняло в нем куда хуже, но возникшее с его появлением чувство защищенности, как у ребенка, сложившего над головой руки домиком, было бесценно.
Щелкнув по бочоночку прибора ночного видения, он приготовился увидеть канализацию в зеленоватом свете, но… не произошло ровным счетом ничего. Всматриваясь в густую темень прищуренным глазом, он вскрикнул и несильно ударил по прибору. Ничего. Пощелкал еще кнопкой. Тот же результат. То ли отсырели батареи, то ли прибор повредился при падении — ведь нехило ему все же летать приходилось: и с крыши вагона, и с трехметровой высоты, — так или иначе работать он наотрез отказывался. Чувство защищенности у Лека тут же улетучилось.
— Твою-то мать! — выкрикнул он. Затем снял с головы шлем, сделал несколько шагов назад и остановился, как вкопанный. Ему почудилось, что позади него что-то зашипело. Резко обернувшись, он направил оружие туда, откуда послышался звук и приготовился стрелять, всецело надеясь, что пуля, как и в первый раз, сама найдет цель. В этот раз предупреждать никого он не собирался. Вскинув винтовку к плечу, он без раздумий выстрелил, целясь невидимому противнику в грудь. Подождал, пока в ушах перестанет звенеть, прислушался. Нет, пуля ушла в стену. И лишь когда шипение повторилось, причем гораздо ближе, чем в прошлый раз, до него дошло, почему он не попал бы в преследователя, даже если бы высадил в центр тоннеля всю обойму… О, Боже, да потому что эта тварь может передвигаться по стенам!
Закричав так безумно, что едва не остановилось сердце, он со всех ног бросился бежать в кромешную тьму. Настолько быстро, насколько это позволяла достающая до середины голени вязкая жижа. Острое лезвие-кость просвистело у него над головой как раз, когда он пригнулся, почувствовав нужный момент. Перепрыгнув через труп убитого им существа, темный контур которого ему удалось разглядеть вмиг обострившимся зрением, Лек бежал, вздымая за собой целые фонтаны грязных брызг, прижав к себе винтовку, как родную мать, и молясь только о том, чтоб тоннель нигде не сворачивал, а наиболее, чтобы впереди не оказалось тупика. Господи Иисусе, только не тупик! Уж лучше сгореть на солнце, чем расшибить себе голову о стену.
Бежать становилось все труднее. Либо болото делалось вязче, либо ноги от усталости стали ватными и непослушными, но Лек понял, что если сейчас не остановится, то через несколько шагов просто рухнет в эту вонючую грязь ничком, сдавшись своему преследователю без боя. Где именно тот находился его — отстал далеко позади, или постоянно был над головой, дав ему небольшой форы, Лек достоверно знать не мог. В ушах стучала и гудела кровь. Настолько громко, что даже порой заглушала его надрывистое дыхание и хлюпанье болота под ногами.
Нужно стрелять! Стрелять, чтобы хоть в свете огня увидеть, что происходит и где находится бегущая по потолку когтистая мразь.
Он остановился и, обернувшись назад, выстрелил в темноту. В уме воображаемый счетчик, подобно принтеру изверг из себя белый лист с цифрой 6. Осталось всего шесть патронов…
Твари он не увидел, но за ту долю секунды, что огонь осветил пространство, ему удалось понять, что находится он уже не в тоннеле, а в огромном помещении, примерно тридцати метров в диаметре и не меньше пяти в высоту. У стен стояли полусгнившие металлические контейнеры разных размеров, а на поверхности затопившей подземелье коричневатой жижи, непотопляемыми кораблями застыли сотни ржавых бочек. Лек не был уверен, заметил ли он на них символику опасности биозаражения, — сейчас он не мог в полной мере доверять фотографичности своей памяти, — но вот аббревиатуру «СДЯВ МО СССР» он распознал точно.
— Ч-черт! — вырвалось у него — Только химвеществ тут еще не хватало…
Еще выстрел, теперь в противоположную сторону. Счетчик незамедлительно выдал лист бумаги с жирной пятеркой.
Бочки впереди казались почти нетронутыми ржавчиной — они стояли в несколько ярусов на высоких продольных стеллажах, и все до единой были выкрашены одинаковым «армейским» цветом с той же аббревиатурой. Между стеллажами замер электрокар-развозчик с пустым полуприцепом, а немного поодаль покосился набок погрузчик с несколькими контейнерами на поднятой платформе. А позади него… Лек израсходовал еще один заряд, чтобы убедиться, что ему не померещилось — с противоположной стороны помещения чернели двустворчатые двери.
На какое-то время даже забыв о преследующей его твари, дерзновенно расталкивая бочки, он принялся продолжать путь, пытаясь сохранять заданную траекторию и больше не тратить патроны на освещение пути. Вот, уже совсем рядом слышался тихий стук пустых бочек о борта электрокара и погрузчика; вот, уже и эхо его шагов перестало быть таким четким — начались заполненные под завязку ряды стеллажей; вот уже добавилось и хлюпанье волн грязи о стену. Лек ощутил, как через приподнятое забрало шлема по лицу заскользил едва ощутимый сквозняк.
С точностью самонаводящейся ракеты он вышел на цель, с первого же раза нащупав гнилую дощатую дверь, развалившуюся в руках, как только он потянул на себя ржавую ручку. Под ногами возник небольшой выступ, потом еще один. Это были ступени, взойдя на которые Лек в несколько шагов полностью выбрался из грязи. Но чем выше он поднимался, прижимаясь спиной к стене, тем воздух становился жарче, а дышать труднее.
Уж и не зная, везеньем ли назвать тот миг, когда он нашел вход в этот злосчастный коллектор или проклятьем и не лучше было бы вместо скитания слепцом по подземелью просто расшибить голову при падении с «Форта», стрелок остановился на пятнадцатой ступени, и пошарил рукой в темноте перед собой. Сам не зная, на что надеется, он пытался нащупать хоть что-нибудь в этом пространстве. Стену, выступ, поворот, спуск, дверь, которые вывели бы его в другую локацию, хоть немного освещенную. Но там было пусто. Зато позади него, вероятно, в том месте, где ступени уходили в жидкую грязь, послышалось уже знакомое шипение и легкое скрежетание.
Практически не чувствуя ног, Лек обернулся и выстрелил вниз. Увиденная им картина заставила невольно попятиться и прижаться спиной к кирпичной стене. По потолку, из складского помещения, извиваясь, неспешно переползала дверной проем огромная червеобразная тварь. Лоснящимся, тучным телом она напоминала гигантского слизняка, но это было единственным сходством между беззащитным моллюском и этой тварью. В абсолютной, давкой тишине она ползала к Леку, как к загнанному в тупик кролику, с раскрытой пастью, усеянной множеством острых, крючковидных зубов и пробуя напитанный страхом воздух растроенным языком. Вдоль спины у нее тянулись острые шипы, соединенные между собой полупрозрачной плевой, с острых зубов скапывала слизь. В ее инфернального типа зеленых глазах не было опасения перед изрыгающей огонь «палкой» в руках снайпера. Казалось, ее уже ничего не могло испугать.