На улице пошел снег сплошной мерцающей стеной.
Это был лучший рабочий день в моей жизни.
7. Безнадежная ситуация
Одну неделю, одну планерочку и сто снегопадов спустя я сидела с ноутбуком на кухне и расшифровывала интервью, которое Милана дала самой себе по поводу запуска «Чуда в кармашке». Она прислала мне аудиофайл и попросила срочно сделать из него текст для приветственной страницы.
«Вопрос (Милана так и произносила вслух: “Вопрос”!): Как появилась идея проекта? Ответ Миланы: Однажды я почувствовала, что во мне что-то шевелится. Это была новая жизнь, озарившая мою жизнь особым удивительным светом…»
На планерочке в ресторане присутствовали, помимо меня, фотограф, продюсер съемок, визажист, стилист с чемоданом одежды, подруга Миланы – начинающий ювелир с сэмплами своих изделий, и двое детей с уставшей няней. За четыре часа мы сильно продвинулись. Во-первых, Милана выбрала браслетики и одну шляпу. Во-вторых, ее старший сын Елисей укусил официанта за ногу. В-третьих, было решено, что Милане как руководителю необходим личный ассистент. В-четвертых, после долгих прений определили дату запуска – 2 марта. По этому поводу младший сын Миланы Гордей устроил салют из салата – закидал всех свежими помидорами.
– А теперь работать! – захохотала мадам Кармашкина. – Собирать материальчик. У нас всего два месяца, а в новогодние праздники я уезжаю кататься на лыжках. Тонечка, ты как мой биограф должна придумать, как это обыграть в проекте!
Значит, я биограф. Надо вставить это в резюме. Биограф и обыгрыватель лыжек – редкая специализация.
И вот сидела я, расшифровывала фантазии Миланы на тему «Чужого», предвкушала, как буду все это редактировать незаметно для нее – чтобы не ранить чувства работодателя, и старалась не унывать. Да, теперь Милана атакует мой ватсап в любое время дня и ночи и требует то прослушать интервью, то придумать хештег к ее фотографии с хорьками, то просто выбрать один кадр из фотосессии в браслетиках. Да, говорит она плохо, а пишет еще хуже. Да, она в жизни не работала, поэтому сейчас неумело играет в бизнес-леди – например, периодически спохватывается и напускает на себя начальственную строгость.
Но все это ерунда, если сравнить ее с той же Пеленгас. Милана не злая, не жадная (в ресторане, который явно был по кармашку только ей, она за всех в итоге и заплатила), не заставляет меня ходить в офис и не пересчитывает мои пятницы. Почти фея. А сравнивать эту работу с нормальной – с Буком, например – я себе запретила. Хватит уже. Так всю жизнь протоскуешь по эскимо за 11 копеек и умрешь от голода, не желая признавать перемен. Поезд ушел, так радуйся, что успела в нем немножко прокатиться.
«Закончилась для тебя журналистика! Распродали!» – сказала я сама себе, взяв пример с Миланы. И улыбнулась кривенько в ответ.
В эту секунду зазвонил телефон:
– Антонина, добрый день. Вам удобно говорить? Меня зовут Наталья, я представляю издательский дом…
Настоящий издательский дом представляла Наталья. Такой же большой, как тот, что выпускал Бук, и располагался там же, в Марьиной Роще – через дорогу от Бука и справа от «ЖП».
Меня пригласили на собеседование в женский журнал. Известный и довольно хороший, прямой конкурент того, в котором я когда-то начинала глянцевую карьеру, уж простите мне это смешное высокопарное выражение. Они искали главного редактора. По телефону сообщили, что их издатель – мой личный фанат и хохочет над моими постами в фейсбуке. Также похвалили Бук и сказали, что это был самый качественный журнал в своем сегменте. Потом назначили встречу с тем самым фанатеющим издателем – прямо на завтра, на удобное мне время. Я выбрала 15.00, чтобы потом успеть за Кузей.
Вот так бывает в жизни, даже в моей. Минута – и ты уже не биограф лыжницы Миланы, а уважаемый журналист в своем сегменте.
Я на автопилоте закончила расшифровку интервью, отредактировала его так, что самой понравилось – похвала всегда придавала мне скорости, – и отправила мадам Кармашкиной. Судя по количеству ответных поцелуйчиков в ватсапе, Милану моя работа тоже устроила. Ну либо она просто не успела прочитать файл.
Я решила никому не рассказывать о завтрашнем собеседовании. Отчасти потому, что слабо верила в реальность происходящего – отвыкла от хороших новостей. Отчасти потому, что устала уже всех разочаровывать. Возьмут меня на работу – отлично, сочтем это предновогодним чудом и отпразднуем. Не возьмут – я переживу, а близким не придется в сотый раз сочинять утешения.
Главное, не надеяться. Не на-де-ять-ся. Надежда вредна, она заманивает за угол, обещает показать кое-что интересное и оставляет тебя голой и уязвимой.
Лучше пойти и заняться простыми безопасными делами. Разгрузить стиральную машинку, например. Зарядить подсевший от Миланиных сентенций ноутбук. Смолоть кофе к приходу Илюхи. Отвлечь злую судьбу и не дать ей втюхать себе еще одну, даже слабенькую надежду.
Сегодня утром в «Бурато» я вытирала потекшую под снегом тушь и заметила в зеркале, что Танин папа Гоша на меня смотрит. Дольше, чем обычно смотрят на человека, к которому вы абсолютно равнодушны. Он не знал, что я его вижу, и задержал на мне взгляд. И что же? Я не сделала никаких выводов. Ни одного! Потому что это моя новая стратегия – не надеяться, не надумывать и не заигрывать с реальностью. Только факты и конкретные предложения могут заинтересовать обновленную Антонину Козлюк.
Опять зазвонил телефон. Что, еще кто-то хочет сделать меня главным редактором? Не надеяться, не надеяться!
– Слушай, – пробасила в трубку сестра Ж. – Завтра Боря устраивает вечеринку у себя дома. Позвал меня, но мне неловко идти одной из-за нашей с ним… ситуации. Приходи тоже, а?
– Так меня не приглашали, – возразила я.
– Вообще-то технически он сказал «приводи подругу с фрикадельками, если хочешь». А я хочу!
– Это, конечно, лестно. Но думаю, главное слово там «фрикадельки», а их готовит моя мама, которую я давно не видела. Она дико занята на работе, и с Кузей тоже завтра не сможет остаться, – честно перечислила я все причины манкировать приглашением. – Прости.
– Угу, – вздохнула Жозефина. – Ну ладно.
Через пять минут она перезвонила, очень довольная:
– Все решено! Я договорилась с Борей. Приходите с Кузей. Там будет Таня и ее няня Дора Иосифовна, она займется детьми.
А Таниного папы, значит, не будет, раз девочка при няне. Увидел меня в зеркале, испугался и убежал.
– Хорошо, – сдалась я. – Давай сходим. А повод какой? Завтра двадцать третье декабря. Раннее католическое Рождество в еврейском доме?
– Нет. Люстра! – торжественно объявила сестра Ж.
– Люстра, – повторила я.
– Ну да. Боря ее повесил, наконец. Ту самую, шикарную-огромную. Она года два на полу у него лежала.
– Тогда понятно. Люстра – серьезный конкурент младенцу Иисусу. И какие дары ей нести?
– Не знаю, что любят люстры. Наверное, висеть и светить, – легкомысленно предположила Жозефина. – Значит, у нее все есть. Купи чисто символическое что-то – бутылку вина, например.
У меня дома еще стоял почти целый ящик бордо, принесенный Борей, так что вино в качестве подарка отпадало. Ладно, что-нибудь придумаем. Схожу на собеседование, заберу Кузю и поедем с ним поздравлять люстру. Не самый безумный план для конца безумного года имени потерянной надежды.
8. Анна на шее
Издателя, который зачитывался моим фейсбуком, звали Филипп. У него была идеальная щетина, дорогие сверкающие очки и просторный стеклянный кабинет в конце коридора. Пока я туда шла, меня провожали десятки глаз, в основном женских. Редакции здесь сидели все вместе в опенспейсе. Я слышала обрывки разговоров – «А пруф из репро пришел?», «Кать, у меня выкрик не помещается!», «Хайрез я заказала бильдам» – и чуть не плакала. Так, оказывается, соскучилась по обычной редакционной жизни и нормальным человеческим словам. Я хочу здесь остаться. Не разочаровывай меня, Филипп в красивых очках.
– Добрый день, Антонина! – Филипп вскочил из-за огромного офисного стола, протянул мне теплую сухую руку для знакомства. – Очень рад, что вы смогли прийти. Хотите чаю, кофе? Может быть, капучино?
И так внимательно посмотрел на меня, ожидая ответа, будто я должна была изложить ему план спасения при апокалипсисе.
Я выбрала кофе, черный. Не хватало мне еще молочных «усов» или проблемы «куда деть чайный пакетик». Я и так немного скованно чувствовала себя в блестящем кабинете Филиппа – пришла как есть, в уггах и сереньком, решила не корчить из себя топ-менеджмент. Филипп быстро сказал в телефонную трубку: «Два американо, пожалуйста», и предложил мне сесть на кожаный диван в центре кабинета. Сам занял кресло напротив. Тут в дверях появилась девушка с очень короткой стрижкой и в уггах, как у меня. Нерешительно помахала листами бумаги:
– Фил, посмотришь варианты обложки? Извините.
– Конечно! – встрепенулся Филипп. Разложил листы на стеклянном столе между диваном и креслом.
– Что скажете? – повернулся он ко мне.
Девушка с короткой стрижкой заметно напряглась. Еще бы, сейчас незнакомая тетка начнет критиковать ее обложку.
– Я пас, – улыбнулась я. – Но мне нравится белая.
Все с облегчением рассмеялись – я угадала и с тоном, и с вариантом.
– Белая явно лучше! – подтвердил Филипп.
– Я же говорила! – задиристо сказала девушка со стрижкой. – Спасибо вам. Фил зачем-то просил сделать красную и оранжевую.
Она подмигнула мне, собрала свои листы и побежала, понесла благую весть в редакцию. Мне понравилась и девушка, и все три обложки, и то, что люди здесь ходят в уггах и называют начальство на «ты». Напряжение спало, стеклянный кабинет показался мне уютным и безопасным местом.
Принесли кофе, и мы с Филиппом начали обсуждать работу. Разговор пошел легко. Филипп задавал уместные вопросы, а я точно знала, что и как на них отвечать, – и даже ни разу не покривила душой. Мы обсудили журнал, его проблемы и возможности развития. Поговорили о целевой аудитории, бюджете на авторов и картинки, распространении, дизайне, контенте, о том, какие рубрики можно было бы ввести, каких колумнистов привлечь, как наладить взаимодействие с интернет-версией. Сайтом занималась отдельная команда, и Филипп, в отличие от многих медиаменеджеров последних лет, не собирался запрягать в эту повозку редакторов принта и погонять их хлыстом kpi.