В супермаркете я быстро управилась. Не нашла виноград, зато отхватила последний багет, к тому же горячий. Пока шла к кассе и думала, откусывать ли хрустящую корочку или вспомнить о концепции взрослой женщины, снова увидела мужчину в пяти шарфах. Он стоял в отделе посуды и методично складывал в корзину все кружки с новогодней символикой. Кого-то сегодня ждет безумное чаепитие.
Я вышла на улицу с одной мыслью: вот бы по дороге шампанское охладилось, а батон нет! Падал ангелоподобный, прозрачный и тихий снег – решил добавить москвичам новогоднего настроения. Я медленно двинулась в сторону подземного перехода, вдыхая свежий, но не слишком холодный воздух и улыбаясь снежинкам. От батона все-таки откусила. Подарки маме с Кузей купила давно. «Иронию судьбы» скачала. Теперь только терапевтически резать оливье и ждать маму. Хорошо-то как.
А потом позвонил Гоша.
– Привет, – начал он. – Прости.
Что? Не приедет ко мне никто второго января? Закончилась радость, опять?
– Да, – сказала я упавшим голосом и остановилась посреди улицы.
– Помнишь, я рассказывал тебе о дуэте из Ялты? – продолжал Гоша, не заметивший никакого трагизма. – Они сегодня должны в клубе выступать.
– Ну, – я чуть приободрилась. Явно дело не в том, что меня хотят бросить в сугроб.
– В общем, они только сейчас приехали в Москву. И заблудились в районе Курского вокзала. Их там высадили, что ли, я не понял. Ты дома? Не могла бы созвониться с ними и отправить прямо в клуб? На такси. С таксистом можешь не разговаривать, – услышала, как Гоша улыбнулся.
Я и сама развеселилась:
– Конечно. Дуэт? Там мужчины или женщины?
– Сергей и Марина. То ли брат с сестрой, то ли муж с женой, это тайна. Я дам тебе телефон Сергея.
– Отлично, давай. Найду я твои White Stripes из Ялты, – пообещала я.
Сергей по телефону немного заикался. Надеюсь, вокалист у них не он. А может, просто волнуется парень – приехал в чужой город и сразу заблудился, да еще с сестрой или женой.
– Сергей, где вы? – я старалась воздействовать на него своим непоколебимым спокойствием.
– М-мы… Зд-десь такая лестница… – не помогал мне Сергей.
– Что вы видите? Кафе, банк, магазин, название улицы?
– Лестницу, – настаивал Сергей.
Тут трубку у него, видимо, вырвала вторая участница дуэта:
– Добрый день, меня зовут Марина Подоляк, – нараспев поздоровалась она. – Мы стоим на лестнице между двумя высокими домами, лестница ведет к дому поменьше, возможно, школе. Внизу странное здание, над подъездом что-то вроде церковного купола, а напротив…
– Ясно, – остановила я. – Вы у моего дома. Стойте там, сейчас я подойду.
Я побежала в переход со всех ног – будто Сергей с Мариной могли куда-то исчезнуть. Но они не исчезли. Стояли у школы, вытягивали шеи. Молодые, худые и трогательные. Марина прижимала к себе футляр со скрипкой, Сергей, увидев меня, поставил на землю огромную старую сумку.
А чуть позади них нашлась толпа таких же юных и трогательных – человек десять. И контрабас. И еще много разных музыкальных инструментов, на которые садился снег и сразу таял.
– Вы все – дуэт? – спросила я Марину, определив в ней лидера.
– Угу, – застенчиво ответила девушка. По телефону она казалась бойкой. – Сергей и Марина Подоляк с оркестром. Сережа пишет музыку, я пою и играю на скрипке, а ребята на остальном… Это плохо?
Я оценивала ситуацию секунд тридцать. И все это время смотрела на Маринины тонкие коленки в фиолетовых колготках. Подозреваю, под колготками ноги уже тоже отливали синевой.
– А кто вас тут высадил? – уточнила я у дуэта с оркестром.
– Дядя Коля, – ответила Марина, и тут заговорили сразу все хором.
Дядя Коля привез их вместе с инструментами из Ялты на своем микроавтобусе. Обещал устроить жить к каким-то родственникам, но родственники не ждали столько народу (а кто бы ждал) и принять компанию отказались. К тому же ребята в дороге умудрились разойтись с дядей Колей в политических взглядах – точнее, заявили, что политика их не интересует, а интересует только музыка, что разозлило горячего дядю Колю, желавшего срочно и на месте решить крымский вопрос.
В общем, жить им теперь негде, как доехать с контрабасом до клуба, они не знают, а ели они последний раз под Воронежем, километров пятьсот назад.
– Их одиннадцать, – сказала я Гоше по телефону. – Одиннадцать человек плюс контрабас. Ну, или виолончель, я еще не разобралась, мальчик это или девочка.
– Как одиннадцать? – повторил Гоша. – Я их в Коктебеле нашел два года назад. Вдвоем. Играли у моря, она на скрипке, он на гитаре.
– Однако за время пути команда могла подрасти, – я смеялась, сама не понимая, чему смеюсь.
– Ничего себе, – Гоша тоже улыбнулся, правда, нервно. – И где они сейчас?
– У меня дома. Сергей Подоляк принимает душ. Марина Подоляк играет с Кузей в «камень-ножницы-бумагу». Остальные переодеваются и таскают инструменты.
– Так. Я попробую найти им гостиницу. Это непросто 31 декабря, но можно. Боря, как назло, уехал к родителям в Израиль с моими ключами от своей квартиры. Долго объяснять, в общем. Потерпи немного. И извини меня, пожалуйста.
– Да ладно тебе, – беспечно сказала я. – Пусть оставят вещи у меня. Места много, а ночью они все равно выступают. Приедут потом, поспят. Надо сейчас придумать, как им доехать до клуба. И накормить еще – они молодые и очень голодные. Я, кстати, опять бегу в магазин. Не волнуйся, все хорошо.
– Ладно. Не буду, – согласился Гоша, помолчав. – Спасибо тебе. Я перезвоню, как только найду им автобус или самолет.
Когда я снова вернулась из магазина с огромными пакетами еды, дуэт из одиннадцати человек сосредоточенно резал на кухне оливье. Маленький плотный трубач (он еще на улице представился Гришей и заявил, что играет на валторне) чистил горячую картошку – ее они сварили в мое отсутствие. Он обжигал пальцы и все время ойкал.
– Хорошо, что ты не пианист, – сказала я и отняла у него нож. – Разбери, пожалуйста, сумки.
Марина Подоляк была грустная и заплаканная. Сергей Подоляк с достоинством молчал. От них за версту разило ссорой. Значит, муж с женой, а не брат с сестрой.
В кухню прибежал взволнованный Кузя:
– Мама, беда!
Я застыла с картофелиной в руке. Что еще!
– Группа сегодня играет в клубе, а у них до сих пор нет названия! – возмутился Кузя.
Я посмотрела на хмурых лидеров бэнда. Они слаженно кивнули. Нет названия, увы.
– Давайте придумаем? – предложила я, и Кузя очень обрадовался.
– «Одиннадцать друзей О»! – крикнул плотный валторнист Гриша. Видимо, давно хотел подать эту идею.
– А почему О? – возмутилась Марина, шмыгнув носом. – На О у нас только ты, Орешкин.
– Ну и ладно, – обиделся Гриша Орешкин. – Сама предложи что-нибудь.
– «Соул земли», – откликнулся Сергей Подоляк и посмотрел на Марину Подоляк умоляюще. – П-правда, мы не с-соул играем, но з-звучит красиво.
– Красиво, – согласилась Марина. Начала, значит, его прощать.
– «Фей-парад!» – выдал окрыленный поддержкой Сережа. – П-потому что М-маринка у нас фея!
Посыпались идеи:
– «Роза жизни». В честь крымской розы. А чё, у моей бабушки красивые в саду!
– «Шоу Рма»! На плакатах будет круто выглядеть!
– «Омар Халяль» тогда! Я, например, по происхождению мусульманин! А по убеждениям нет…
– «День сырка»! Это хотя бы весело.
– Камон, хватит игры слов! Может, просто «Одноразовые конфеты»?
– А п-почему все п-про еду? Давайте п-поэтическое что-нибудь. «Фетиш и тютчиш», нап-пример. Зря я стихи п-пишу, что ли!
– Да не надо так сложно. Можно просто – «Подонки».
– Это ты за себя говори, Женя.
– Да слово смешное! – оправдывался высокий длинноволосый Женя, бог контрабаса.
– Тебе и слово «поползень» смешное!
– Конечно! Там же попа! – радостно вступил Кузя.
– Не, ну правда. «Подонки». Отлично же, йоу.
– «Поддатые подонки». Или лучше – «Поддатые подданные».
Марина, окончательно простившая Сергея и оттого веселая, сказала в полной тишине:
– Мне слово «подонки» напоминает слово «поддоны». Помните щиты на трассе?
Все зашумели – помнили. Пока они ехали из Ялты в Москву, вдоль дороги повсюду рекламировали какие-то загадочные поддоны. И не простые, а б/у.
– Выглядело как «Поддоны БУ!» – объяснила мне Марина. – Как будто сейчас выскочат из оврага и напугают.
– Поддоны Бу! – зарыдал от смеха Кузя. – Бу! Поддоны!
– А круто, кстати, – сказал серьезный Гриша. – Я бы сразу запомнил. И публике можно орать: «Поддоны!», а они нам – «БУ!».
Так Кузя утвердил дуэту из одиннадцати человек и одной виолончели (это была она) название.
Мы дорезали оливье, которым я и накормила растущие организмы, на десерт выдав им гору бутербродов, бочку чая и три коробки пирожных. Достала из одной кладовки несколько матрасов, из другой – гору благоухающего временем постельного белья со старомодными розочками и колокольчиками и отправила музыкантов заправлять одеяла в пододеяльники. Сама встала мыть посуду и ждать Гошиного звонка.
А потом позвонила мама.
– Мы едем, – коротко сказала она. – Жди.
Мы с пирожками, радостно подумала я. Сейчас вся ялтинская молодежь отправится в клуб играть концерт, а мы с мамой и Кузей все-таки встретим Новый год. Втроем, как и хотели. И даже оливье немножко осталось после импровизированного фестиваля «Нашествие».
А потом позвонила мама – уже в домофон.
– Это мы, – повторила она. – Открывай!
Надо ей сказать, чтобы поменьше общалась с пирожками, подумала я и открыла дверь. Сейчас еще удивлю ее историей про группу «Поддоны БУ!», вот она ахнет!
Я вышла встречать маму на лестничную клетку – хотела помочь с сумками.
Но из лифта мама вышла без сумок. Гордая и красивая, она проследовала к нашей двери. А за ней, груженный пакетами, пакетиками, разноцветными авоськами и даже одним синим рюкзаком, пошел мужчина. Высокий, худой, с темными глазами навыкате, похожий на оче