Он понял, что это был хороший ход. Кораблёва не ответила сразу, молчала секунду, две, три – думала. Горохов даже усмехнулся, подумав о том, что сейчас чувствует солдат Винникер. Андрей Николаевич, конечно, хотел бы увидеть его лицо, но было слишком темно, да и очки с маской этому помешали бы.
Но потом женщина всё-таки произнесла:
– Нет, со мной поедет Винникер.
«Не доверяешь, значит. Ну что ж…».
Патрон был уже в патроннике, оставалось только снять пистолет с предохранителя и взвести курок.
– Ну и зря, – произнёс уполномоченный, делая вид, что разочарован. Хотя и делать вид ему было не нужно. Он отчётливо понимал: дарги будут искать двоих своих пропавших. Уже, наверное, ищут. Так что оставаться здесь нельзя ни в коем случае. Горохов-то уйдёт и, возможно, при определённом везении и наличии воды дойдёт до Красноуфимска… А вот Рогов… Рядовому Рогову – конец. Для начальницы экспедиции это была приемлемая потеря. А вот уполномоченному, который обещал солдату, что вернётся… Нет, Андрей Николаевич не был согласен с решением, которое приняла Кораблёва. Не был согласен.
– Винникер, – она словно почувствовала это его неприятие, – внимательно приглядывай за уполномоченным.
– Есть, – сразу отозвался тот. И добавил: – Не делайте резких движений, уполномоченный.
– Хорошо, не буду, – произнёс Горохов, – Но имейте в виду, Кораблёва, я здесь не останусь, я пойду в Красноуфимск, так что Рогов – это ваша забота.
– Я буду иметь это в виду, – отвозилась женщина, и её тон ясно давал понять, что судьба Рогова её уже не волнует.
Она нагнулась и подняла с земли канистру с бензином, поставила её в багажник мотоцикла. Начальница нашла тумблер, включила питание, включила ближний свет, но мотор заводить не спешила. Взглянула на спидометр, наверное, посмотрела наличие топлива. Проверила наличие воды в седельной фляге. Воды там не было. Всё это женщина проделала осознано, явно у неё был опыт работы с техникой.
«Разбирается. Неужели ездила на таком?».
А она тем временем подняла канистру с водой и стала отворачивать крышку. Горохов же тихонько снял пистолет с предохранителя и, чтобы Винникер, который стоял от него всего в трёх шагах, не услышал, произнёс, снова хлопая себя по карманам:
– Винникер, ты хлеб мой сожрал, ещё и сигареты забрал?
– Я не брал ваши сигареты, – сразу ответил солдат.
– Когда обыскивал меня, не брал?
– Нет, не брал, мне они не нужны, – говорит Винникер. – Я не курю и вам не советую.
Горохов скорее чувствует, чем видит, что винтовку солдат не опускает, так и держит её направленной на него. Поэтому уполномоченный присаживается.
– Значит, здоровье бережёшь, солдат?
– Берегу.
– Ну да… С твоей-то профессией… Это самое то… Здоровье-то беречь…, – говорит уполномоченный и шарит правой рукой по песку, а левой в это время взводит курок на пистолете. Осторожно взводит, чтобы не щёлкнул громко:
– Где же они тогда? – и он наконец находит возле своего сапога почти пустую пачку. – А, вот они.
Горохов вытаскивает одну сигарету, теперь зажигалка. Сигареты были нужны ему только для этого. Здесь, между камнями, у небольшой дюны, света луны ему было недостаточно. Свет зажжённой фары мотоцикла ни начальницу экспедиции, ни её солдата не освещал. Ему было необходимо хоть немного подсветить местность. Всего на пару секунд. И он чиркнул зажигалкой.
Секунда. Даже меньше. Солдат Винникер и начальница Кораблёва. Косой взгляд в сторону. Кораблёва стояла к нему вполоборота, собралась заливать флягу из канистры. И несмотря на то, что ближний свет включён, сама она в луч фары не попадает. Женщина занята делом. Пыльник, сапоги, шляпа с вислыми полями и с платком. Кажется, на ней бронежилет. Но голова не защищена.
Теперь взгляд перед собой. И пара секунд, чтобы верно оценить обстановку, всего пара секунд, чтобы увидеть ствол винтовки, направленный ему в грудь. Увидеть, что на Винникере бронежилет, каска, ещё какие-то предметы защиты. Сто процентов, ни жилет, ни каску пистолетной пуле не взять. Армейский мощный респиратор из жёсткого пластика, очки. Бог их знает, может быть, и они пистолету не под силу. Вдруг и они бронированные. Зря он никогда этим раньше не интересовался. А ведь мог узнать. Теперь же у этого парня с винтовкой не спросишь. А проверять не хочется, ведь у него, честно говоря, всего секунда на пару выстрелов. А дальше нужно будет переключаться на Кораблёву, ведь у неё на плече тоже висит винтовка. И судя по тому, как дамочка управляется с мотоциклом, то и с винтовкой она скорее всего знакома. Случись, что пуля не возьмёт респиратор, тогда он получит пару пуль в ответ из винтовки. Пули у него в пистолете отравленные, но яд действует не сразу. Так что… только одно место подходило ему. Горло солдата.
Сигарета прикурена. Уполномоченный бросает взгляд на солдата, тот смотрит на него, чуть прищурившись. Это из-за огонька зажигалки. Горохов запоминает, как стоит солдат, хорошо запоминает и тушит огонёк.
Едва огонёк потух, Андрей Николаевич выплюнул сигарету и сразу поднял левую руку. Она у него была тверда. Как и всегда в подобные моменты. Он отлично помнил место, в которое нужно стрелять.
Бахх…
Глава 35
Он не собирается рисковать, и сразу после выстрела делает шаг в сторону и приседает на колено, чтобы в случае своего промаха избежать ответной очереди из винтовки. Но винтовка молчит, и Горохов разворачивается в сторону Кораблёвой. Она едва различима: на фоне относительно светлой дюны он видит чёрный контур.
С колена, держа пистолет уже двумя руками и с задержкой в полсекунды на прицеливание уполномоченный делает три выстрела: голова, голова, низ корпуса.
Бахх… Бахх… Бахх…
И всё. И тишина. Только сигаретный огонёк краснеет на земле, фара мотоцикла освещает песчаную дюну да что-то булькает у мотоцикла.
Вода! Он не думал о том, что Кораблёва уронит флягу, вода из которой вытекала с характерным звуком. Вода вытекала из фляги! Посреди раскалённой пустыни! Но уполномоченный всё равно прождал две-три секунды, замерев. Ожидая услышать шорохи или стоны. Нет. Только после этого он встал, подошёл, не опуская оружия, к мотоциклу и, найдя флягу, поднял её. Поставил на песок.
Только после этого стало тихо. Тихо, как бывает в степи ночью, пока воздух не наполнится шелестом крыльев саранчи.
Горохов присел рядом с Кораблёвой, которая неудобно сложилась возле мотоцикла, чуть вывернув ноги. Он снял перчатку и, не боясь испачкаться в крови, которую в темноте было не видно, прикоснулся к ней. К щеке, к горлу… Женщина была мертва, и тогда Андрей Николаевич произнёс очень тихо:
– «В случае угрозы жизни и здоровью уполномоченного лица, уполномоченное лицо имеет право на любые действия в защиту своей жизни и здоровья». Параграф шестой, пункт второй.
Он надел перчатку и повернул Кораблёву к себе; она, откинув голову, завалилась на землю, а уполномоченный полез к ней под пыльник и во внутреннем кармане нашёл то, что искал. Небольшую никелированную коробочку, похожую на флягу. Раз она так волновалась об этой общечеловеческой ценности, ценность будет доставлена в Институт.
Уполномоченный был не очень рад этому. Это был уже второй случай в его практике, когда всё закончилось вот так же. Обычно он испытывал презрение к своим «клиентам». В большинстве своём это были отбросы и сволочь. Иногда испытывал удовлетворение, это когда подводил расчёт какому-нибудь особенному упырю. Но сейчас… сейчас он чувствовал сожаление. И если Кораблёва ему не нравилась, то уж солдата Винникера, который просто выполнял свой долг, ему было действительно жалко. Попал, как говорится, под раздачу, просто не повезло парню.
Но горевать и соболезновать было некогда; он, даже не поглядев, что лежит в никелированной коробочке, положил её во внутренний карман. Сразу вытащил из блока баллон с хладогеном. Там было немного газа. Отлично. Андрей Николаевич сразу вставил баллон в свой блок и нажал кнопку. Да, к хорошему привыкаешь быстро. Очень быстро.
Времени мало. Уполномоченный встал, развернул переднее колесо мотоцикла так, чтобы фара осветила нужное место, и начал быстро собираться. Вода, еда… Он очень хотел есть и сразу открыл последнюю банку с персиками, разорвал пакет с кукурузой. Давно ему не было так вкусно и давно он не ел так быстро.
Оружие. Винтовку Андрей Николаевич вытащил из-под тела Кораблёвой. Проверил затвор, наличие патронов в магазине. Закинул на плечо. Достал у неё из кобуры на поясе пистолет и запасной магазин к нему. Тратить уникальные патроны с зелёными головками слишком расточительно. Свой пистолет сразу спрятал в потайной карман в левом рукаве пыльника. Пошёл к Винникеру, у того были гранаты. Не поленился, достал зажигалку, осветил тело солдата. Да, рука и глаз уполномоченного не подвели и на этот раз. Пуля угодила парню точно под кадык, сразу перебила позвоночник… Ну, хоть не мучался. Горохову всё ещё было жаль этого ещё далеко не старого солдата. Он забрал у него четыре гранаты и подсумок с пятью магазинами, полфляги воды. В баллоне было ещё немного хладогена, тоже забрал. Теперь его фляга. Эта зараза Кораблёва разбросала все вещи из его тайничка.
Пришлось их собирать с земли. Особенно он волновался за небольшую рацию и секстант. Но, кажется, с ними было всё в порядке. Он нашёл таблетку-стимулятор, тут же распаковал её, закинул в рот и запил компотом. Он уже начинал чувствовать утомление, зной и тяжёлый день давали себя знать. Без таблетки дальше будет сложно, путь впереди неблизкий, будет ещё тяжелее, чем днём. Да ещё с раненым за плечами. Уполномоченный надеялся, что таблетка поможет ему не останавливаться в степи и до следующей большой жары добраться до блокпоста.
Собирая вещи, он не забывал есть. Откусывал крошащиеся белые куски от блока прессованной кукурузы и запивал её прекрасный крахмальный вкус персиковым соком, пытаясь не вывалить на себя сами персики. Торопился.
Ему нужно было наесться на всю ночь и часть утра. Часов до десяти у него больше не будет возможности поесть. Ну, это в том случае, если всё пойдёт хорошо. Если не нарвётся на какую-нибудь мерзость в степи и если не сломается мотоцикл. Он ведь не врал, когда рассказывал Кораблёвой о плохом качестве этой модели мотоциклов.