Прапорщик Курёхин, уже поседевший в этих песках человек, вошёл и огляделся, увидел тарелку на столе и кусок хлеба:
– Помешал? Вы ели? – прапорщик стянул к горлу маску, прошёлся по комнате, продолжая осматриваться.
– Пока мылся. Есть собирался потом.
– Ага… Понятно… Я бы не стал вам мешать, но нужно определяться, знать, что делать.
– Понимаю. Хотите спасательную партию послать.
– Вот и вот…, – старый солдат уселся на узкую кровать. – Людей посылать в то пекло понапрасну не хотелось бы. Надо знать, уцелел хоть кто-то там ещё. Как вы считаете?
– Понятия не имею. Мёртвыми я видел только двоих. Начальницу и рядового, её помощника.
– А про остальных не знаете, значит? – спрашивал комендант.
– Нет. Но вам лучше всё-таки отправить партию. Пошлите опытных людей, осторожных, обязательно с коптером.
– Да, – прапорщик стал задумчиво гладить свою коротко стриженную голову, – вы-то тоже с коптерами были.
– Мы лезли напролом. Знали, что вокруг нас всякое зверьё, но всё равно ехали, – объяснил уполномоченный.
– Это… та женщина так решила.
– Та женщина, – кивнул Андрей Николаевич.
– А кто же вас встретил? – продолжал допрос комендант. – Неужели дарги?
– Я так понял, что боты-солдаты, – отвечал уполномоченный спокойно и терпеливо. Он знал, что подобных «бесед», больше смахивающих на допросы, теперь у него будет очень много, и нужно выработать одну линию, одну историю, которой потом придётся придерживаться всё время.
– Боты-солдаты? – кажется, комендант не понимал, о чём говорит уполномоченный.
– Вы же знаете, что такое боты?
– Боты? А, ну этих я видал. Только вот солдат не видал.
– Рост два с половиной метра, вес килограмм двести минимум, может, и все двести пятьдесят, очень стойкие к повреждениям.
– Так ботами кто-то должен управлять, – произнёс прапорщик, – теми ботами, что были в Полазне, нужно было руководить. Ну там, приказы отдавать…
– Именно, – Горохов даже поднял указательный палец вверх. – Ими нужно управлять. А мы одного бота убили из миномёта, прямым попаданием, и как ни в чём не бывало поехали дальше.
– Женщина приказала?
Горохов кивнул.
– А спрашивать, зачем она так упорно туда шла, конечно, нельзя, – догадался смышлёный прапорщик.
Уполномоченный только покачал головой: нет, нельзя.
– А кроме этих самых ботов-солдат, там ещё кто был? Дарги были?
– Были, были прыгуны-стригуны, ещё какие-то твари, я только следы их видел.
– И стригуны были?
– Да. Мне кажется, что они не совсем безмозглые, – произнёс Андрей Николаевич. – Кажется, они выполняют роль разведчиков, – возможно, занимаются связью.
– Вот! – комендант даже обрадовался. – И я ребятам говорю, зверь-то зверь, но голова у него думает, это вам не сколопендра. Они, эти стригуны, – хитрые сволочи. Шастают только там… с той стороны, где пулемёта нет. Там близко к нам подходят. Поутру их следы в ста шагах от стены иной раз находим. А где пулемёт стоит, так там они всё тайком бегают, всё за барханами хоронятся. Как знают про пулемёт.
Горохов выслушал всё это очень внимательно. Этот рассказ был ещё одним подтверждением верности его догадок.
– А ещё были какие гады? – продолжает разговор прапорщик.
– Были, но я видел только их следы. Странные следы. До сих пор таких следов я не встречал. Вам лучше Рогова, этого раненого солдата, потом расспросить. Он с ними дрался в лагере.
– А вы не дрались? А вы в тот момент где были?
– Я с Кораблёвой и тремя солдатами был в разведке, я услыхал стрельбу и, несмотря на то, что Кораблёва мне приказала остаться с нею, побежал к лагерю, но пока бежал, в лагере начался бой и пожар, горели ящики с боезапасом, я решил уйти оттуда подальше, там мины с ОВ были. И пошёл на север, встретил Рогова. Он был ранен, повёл его к тайнику.
– А как вы схрон додумались организовать? – спросил Курёхин.
– Это ещё с первой моей поездки остался. Я тогда его устроил.
– И мотоцикл там был?
– Да, мне его оставил армейский лейтенант, который меня сопровождал, когда мы с ним тут бандитов ловили.
– Как удивительно всё сложилось. Вот повезло вам.
– Повезло, – согласился Горохов.
– А где же вы видели эту мёртвую женщину и её солдата… Не помню, как вы его называли…
– Винникер, – напомнил уполномоченный.
– Да-да… Это имя.
– От схрона я поехал за Роговым, так как оставил его, он дальше не мог идти, и услышал хлопок… Это была граната. Понял, что где-то наши. Пошёл на звук, вдруг нужно помочь, и нашёл их… Оба были уже мертвы.
– Их убили эти боты-солдаты?
– Нет… Я слышал выстрелы, кажется, это были дарги.
– А следов не видели?
– Уже была ночь, следов я не видел, не нашёл, и находиться там было очень опасно.
– И вы забрали Рогова и уехали оттуда?
– Да, забрал Рогова и уехал.
– Вот так вот, – многозначительно произнёс прапорщик, – вот и думай, что тут делать…
Горохов молчал, он не собирался ничего советовать этому старому солдату. Но прапорщику всё-таки нужен был совет.
– Думаете, там остался кто-то живой?
– Думаю, что вам придётся отправить туда спасательную партию, – отвечал уполномоченный. – Заодно и посмотреть, что там происходит.
– Опасно больно, – прапорщик опять гладил волосы на затылке. – Не хотелось бы людьми рисковать, вон они вас как раскатали, а у вас всё было первоклассное, у меня такого оружия и оборудования, таких машин и близко нет.
– Я думаю, что теперь там станет безопаснее, думаю, что боты оттуда уйдут. Только дарги останутся.
– Думаете?
– Так, прапорщик, давайте всё уясним…, – уполномоченный совсем не хотел брать на себя ответственность, даже моральную, – я только предполагаю… Решение принимать вам. Но мне кажется, что то, зачем мы туда ехали… оно… заканчивается. Уходит. Об этом и Кораблёва мне говорила. Поэтому и торопилась, неслась туда сломя голову.
– Думаете? – снова спросил комендант.
– Предполагаю, – ответил Горохов. – Если поедете, то я вам дам координаты сгоревшего лагеря. Но пусть ваши люди аккуратненько всё осмотрят вокруг, прежде чем к нему ехать.
Разговор, кажется, был закончен, но прапорщик всё сидел на кровати, всё гладил свои волосы, а потом чуть заискивающе заговорил:
– Слушайте, инженер, а может, вы с ребятами туда смотаетесь?
– Что? – Горохов даже не понял, о чём его просит старый солдат.
– Ну, съездите туда с моими парнями. Покажете, что и где было, а? Вы же там всё знаете. Были уже два раза.
– Вот уж извините меня, – Андрей Николаевич даже усмехнулся. – Нет, дорогой мой прапорщик, с меня хватит и двух раз. Я еле ноги оттуда унёс. Мне два раза, пока к тайнику шёл, стрелять пришлось. Я и второй раз в это пекло ехать не хотел, а третий точно не поеду. Худшего места я за всю свою жизнь не видел, а я поганых мест в пустыне насмотрелся.
– Ну понятно, понятно…, – прапорщик наконец встал с кровати. – Ладно, до вечера пришлю к вам человека, покажете на карте, где что.
– Покажу, – обещал уполномоченный.
– Кстати, – комендант остановился у двери, – если хотите уехать… то сегодня от нас торговцы на север поедут, в ночь.
– Обязательно поеду с ними.
– Если ещё вопросы будут, я к вам зайду.
– Заходите, – сразу согласился уполномоченный.
И комендант опять не открыл дверь.
– Слушайте, инженер, а зачем вы туда ездили, так и не скажете?
– Не скажу, меня в известность не ставили, – ответил Горохов, – я в экспедиции был только проводником, как мне пояснили сразу, без права голоса.
Комендант понимающе покивал и вышел.
Глава 37
Он задумался. И вправду, зачем они ехали на край света? Зачем Кораблёва тащила его туда, зачем угробила всех людей? Вернее, не «зачем», а за «что»? Нужно было хотя бы взглянуть на это. Как только дверь за комендантом закрылась, он подошёл к своему грязному пыльнику и достал из внутреннего кармана никелированную коробочку, оглядел её, нашёл кнопку-защёлку и раскрыл. На светлом поролоне лежала чёрная щепка «дерева», больше похожая на уголь. И рядом, утопленная в углублении, лежала пробирка сантиметров семь в длину и пару сантиметров в поперечнике. Уполномоченный вытащил емкость. Ему сначала показалось, что пробирка пуста, но он тут же убедился, что ошибался. Просто вещество, находившееся в пробирке, было так прозрачно, что его можно было отличить от воздуха, только присмотревшись и найдя едва заметную границу между ними. Ну, ещё в этом веществе немного преломлялся свет.
Да, это была именно та субстанция, каплю которой он видел на чёрном «дереве» и которую пытался поддеть лезвием тесака.
Горохов поднёс пробирку ближе к свету, к тусклой лампе, что горела над столом. И оторопел. Под светом лампы он отчётливо разглядел, что «капля» в пробирке движется. Причём движется против законов физики, против планетарной гравитации. Капля медленно текла по пробирке вверх, к пробке. А может… к свету лампы? Он отошёл в сторону от стола, в темноту, теперь каплю было видно хуже, но ему удалось разглядеть, что она замерла, перестала двигаться. Он перевернул пробирку пробкой вниз и снова подошёл ближе к лампе. Капля снова ожила и начала двигаться, и снова двигалась на свет.
«Ишь ты. Живая, значит, и реагирует на свет».
Горохов понял, что ему необходимо как можно быстрее доставить это вещество в Институт. Может, Кораблёва была и права, может, это что-то редкое, уникальное… Как она там говорила: «Это наше будущее, возможно, плоть будущих наших поколений».
Он спрятал пробирку в коробочку и закрыл её на защёлку. Сразу сел есть. Он был очень голоден, может, поэтому большой кусок паштета из саранчи и две ложки гороха, драгоценного в этих местах, чашка кислого кактуса и литр чая были съедены и выпиты им за пару минут. После съеденного Горохов едва мог сдержаться, чтобы не закрыть глаза сразу за столом. Он отогнал от себя мысль о том, как приятно будет прилечь под прохладу кондиционера на удобную кушетку. И пролежать там до конца дня. А вместо этого оделся, не позабыв надеть ультракарбоновый костюм, и вышел на раскалённую почти до шестидесяти градусов улицу. И не ошибся.