е секунды. — Чтож, господа. Не смею вас больше задерживать. Закон есть закон. И мы все обязаны ему следовать… А вас, сударыня…
Судья сделал вид, будто бы сверяется с документами.
— Сударыня Баженова. Я попрошу остаться. В отношении вас у Закона еще есть претензии.
Ксения с матерью, с видом полной покорности превратностям Судьбы, встали. А я недоумевающее вздернул бровь, и посмотрел на адвоката.
— Осмелюсь просить еще буквально мгновение вашего внимания, Ваша Честь, — с коварной улыбкой воскликнул Капон. — Мой подзащитный утверждает, что фрекен Баженова является человеком его свиты. А по сему, господин Летов готов принять всю ответственность на себя.
— Вы готовы это подтвердить, ваша милость? — сморщившись, будто уксуса хлебнул, прорычал судья.
— Несомненно, — с готовностью подтвердил я. — Разве может быть иначе?
— Что это значит, — зловещим шепотом поинтересовалась Баженова — старшая у дочери.
— Мам, — так же тихо ответила Ксения. — Я потом объясню.
— Свободны, — как-то совсем уж грубо, рявкнул худой. — Дело закрыто.
— Позвольте мне вмешаться, — обратился я к пышущей яростью женщине, стоило нам только выйти из зала суда. — Я, как вы наверняка знаете: Антон Летов. Дворянин. Несколько дней назад Ксения изъявила желание стать моим человеком. Как выразился господин адвокат только что — человеком свиты. И не далее как сегодня утром, я эту ее просьбу решил удовлетворить…
— О! — сказала Ксения и улыбнулась.
— Дома поговорим, — зло поджала губы фру Баженова, и потянула мою одноклассницу в сторону. — Эти мажоры совсем оборзели…
— Ну, мама! — очередной, который уже раз, воскликнула Ксения, высвобождая руку из захвата. — Антон, Господин Капон, спасибо вам.
Я растерянно кивнул. Знал, чувствовал, что нужно найти какие-то правильные слова, способные убедить родительницу первого члена моей свиты, в том, что та сделала правильный выбор. И не находил этих слов.
— Пустое, — между тем отмахнулся адвокат. — Я всего лишь выполнял пожелание своего клиента. Не более того… Вам же, сударыня, я просто обязан сообщить, что ваша дочь еще сама не понимает, насколько правильным было ее решение вверить свое будущее в руки этого молодого… их милости.
— Я приму к сведению ваше мнение, — чуть ли не сквозь зубы процедила Баженова.
— Самое время пообещать госпоже, что такое больше не повторится, — в полголоса посоветовал мне Варгов. Впрочем, не достаточно тихо, чтоб этого не услышала мама Ксении.
— Не стану этого утверждать, — качнул я головой. — Могу лишь обещать, что приложу к этому все силы. В конце концов, жизнь наемника тоже полна опасностей…
— Что ты знаешь о нашей жизни?! — поморщилась Баженова — старшая, и, словно обрывая неприятный для ее разговор, четко скомандовала дочери: — В машину! Быстро!
— Да уж, — покачал головой опекун. — Серьезная дама. Влетит твоей подружке по самое небалуйся.
Мне оставалось лишь мысленно с ним согласиться. Было необычайно горько осознавать, что практически бросил своего человека на растерзание… родителей. Но что еще я мог сделать? Тогда еще не в моей власти было оградить будущего вассала от чьего-либо гнева.
Потом была еще поездка в городское отделение жандармерии, где улыбчивый молодой офицер тщательно записал мои показания. Выяснилось, что могли туда и не торопиться. Запись с камер наблюдения уже была снята и даже расшифрована специалистом по чтению по губам. Мне и оставалось только согласиться с очевидным.
Адвокат откланялся, крепко пожав руки нам с опекуном. Затем Варгов отвез меня к лицейским воротам. Весь день с неба сыпала снежная крупа, к вечеру окончательно скрыв под тоненьким шелковым покровом место нашего с Ксенией «выступления». Было даже жаль портить этакую девственную чистоту темными отпечатками.
— Мог бы и солгать, — попенял мне Олеф Бодружич на прощанье. — Глядишь, девчонке было бы легче дома…
— Я… гм… я не могу лгать, — нехотя признался я. — Не приучен.
— Иногда — нужно, — хмыкнул опекун, кивнул и уехал.
На этом длинный суматошный, полный неоднозначных впечатлений, день и закончился.
А утром, за час до занятий, когда я по обыкновению выскочил на мороз подразмяться, у дверей общежития меня ждала Ксения. И так же, как я — в спортивном костюме. Единственное что, видимо в расчете на долгое ожидание, надела шубку поверх.
Признаться, ждал каких-то слов. Упреков, рассказов о том, как сильно ее из-за меня наказали, или еще чего-нибудь в этом роде. Но девушка просто пристроилась сзади-слева. Я побежал, и она следом. Я взялся за упражнения, и она — то же самое. Молча. Будто бы так и должно быть. И всегда рядом, пока я не закончил разминку, и не вернулся домой.
Душ, быстрое облачение в лицейскую форму, и скорым шагом в столовую, на завтрак. Старики не раз и не два говаривали, что, дескать, пока я росту, режим питания — одна из важнейших вещей. И, перед поездкой в Берхольм, с меня было взято обещание хорошо питаться. Приходилось держать слово…
Ксении, терпеливо поджидающей меня на входе в столовую, я даже как-то уже и не удивился. Кивнул, и позволил сесть за один со мной столик.
— Ты сегодня удивительно немногословна, — светски заметил я, отставляя прочь опустевшую посуду.
— Боюсь брякнуть чего-нибудь не то, — призналась девушка. — Этот твой… Капон. Адвокат. Так с тобой говорил… «Соблаговолите», «будьте так любезны»… Я думала, дворяне так только в глупых сериалах разговаривают. Теперь вот переживаю… Кто меня научит так выражаться?
— Зря, — хмыкнул я. — Переживаешь зря. Арон Давидович тоже умеет говорить… по человечески. А за высокий слог взялся только потому, что боится.
— Боится? — удивилась Баженова.
— Ну, или опасается. Не знает, как именно нужно со мной себя вести. Выбрал максимально уважительную манеру. Молодец. Заработал дополнительный балл.
— Гонорар стал чуть больше?
— Нет, — улыбнулся я. — Ты не поверишь, но Капон вовсе не взял с меня денег. Ни с меня, ни Варгова.
— Этот представительный мужчина… Он — кто? Твой отец?
— Опекун.
— Отчим?
— Нет, — резко выдохнул я. — Просто…
Едва удержался, чтоб не выкрикнуть «просто муж моей матери». Представил, сколько это вызвало бы вопросов, и к каким догадкам могло бы привести весьма наблюдательную дочь наемников.
— Просто официальный покровитель до моего совершеннолетия. Варгов даже моим имуществом не имеет права распоряжаться…
— А адвокат? Откуда ты его знаешь? Он работает на вашу семью?
— Капон? Нет. Адвокатский Дом Капон на нас не работает. Но, думается мне: был бы не прочь. Они прекрасно понимают, что такое сотрудничество обеспечило бы заказами на годы вперед. Вот тебе и причина, почему Арон Давидович так осторожничал.
— Ясно. Просто он показался мне таким… лютым. Ты заметил? Его же, что в полицейском участке, что в суде, боялись о дрожи в коленях. Ну и показал он себя… классно, в общем, вышло.
— Да, он молодец, — улыбнулся я. — Только… Ксения. Прошу меня простить. Я не хотел ввязывать тебя во все это. Сожалею, что так вышло. Еще и перед родителямитвоими показал себя каким-то злодеем. Подставил тебя.
— Ай, да брось… — поморщилась фрекен Баженова. — Не сейчас, так потом. Что-то мне не верится, что ты планируешь прожить спокойную, ничем не примечательную жизнь провинциального помещика.
— О, нет! — засмеялся я. — Этого точно не жди. Я намерен хорошенько встряхнуть это болото.
— Вот и я о том, — Ксения охотно поддержала мое веселье. Жаль, ненадолго. Ссоры с родными приятным времяпровождением не назовешь. Сам я в сознательном возрасте с родителями не ругался. А потом и не с кем стало. Но, тут ведь не нужно иметь беспредельную фантазию, чтоб примерить семейные дрязги на себя. — А мать больше завелась от того, что я напросилась к тебе в свиту. У нее, видите ли, были другие планы. Она, видите ли, иначе видела мое будущее. Будто бы, это будущее ее, а не мое!
— Я так понимаю, это тема давнишний повод для ваших ссор?
— Вроде того. Прости. Тебя-то это не касается… И извиняться тебе вовсе не за что. Думаешь, я не понимаю, кто именно нам эту экскурсию в полицейский околоток устроил? Да этот… Эта тварь уже успел похвастаться, как четко он «вернул в стойло» зазнавшегося деревенщину. Я ему ноги отломаю, и скажу, что так и было…
— Сломай, — лениво выговорил я. — Нас обоих, скорее всего, из Лицея выпрут. Но, где именно сдавать имперские экзамены, не так уж и важно. Не так ли? Придумаем что-нибудь.
— А тебя-то за что? — фыркнула девушка. А в глазах — ни единой искорки смеха. Актриса! — Сломаю я, мне и ответ держать.
— Забудь, — дернул я бровью. — Нет больше никаких «я». Помнишь? В суде было заявлено, что ты человек моей свиты, и я принимаю на себя ответственность за любые твои действия. Это было услышано и принято к сведению. А, скорее всего, и где-то записано. Теперь, Ксения Баженова ломает ноги зарвавшейся твари, а отвечает Антон Летов. Только так и никак иначе. Привыкай.
— Но я…
— Что — ты?
— Я не рабыня, чтоб за меня отвечал хозяин. Вот!
— Все верно. Ты не рабыня. Ты человек, стоящий у меня за плечом. Доверенное лицо и…
— И?
— И соратник, — широко улыбнулся я. — Воительница. Дева щита! Мы еще встряхнем этот мир так, что сами Боги удивятся! Ну, ты как? Готова?
— О, да! — в предвкушении облизнув язычком алые губы, воскликнула фрекен Баженова.
5. Руна Ир
Ваше высокопревосходительство!
Сим довожу до вашего сведения, что поднадзорный А. Л. отмечен в конфликте с первым наследником одной из правящих мещанских семей Берхольма. Имело место быть нападение на поднадзорного с целью провокации. Внешним наблюдением зафиксированы тесные связи поднадзорного с офицерами одного из наемных отрядов.