— Это довод, — кивнул Шелтран. — Принял. Буду ждать распоряжений. С чего мне нужно будет начать?
— Начать? — удивился я, очень надеясь, что моя растерянность не отразилась ни в голосе, ни в мимике. — Должна же быть какая-то официальная причина твоего появления в Берхольме?
— Да-а, — отмахнулся парень. — Заказом партии тяжелой техники для наших карьеров займутся слуги. Зачем-то же я тащил всю эту ораву с собой?! Мое дело — только подписать договора и передать гарантийные письма банков.
Род Ашин, кроме управления шорским народом, занимался еще разработкой нескольких месторождений. Боги всегда были благосклонны к этой семье — на их земле и уголь и железная руда располагались прямо на поверхности, и не требовали обустройства дорогостоящих шахт. Но инвестировать в приобретение новейшей техники род никогда не переставал. Давным-давно, в котлованах работали тысячи рабов. Теперь, в огромных карьерах — сотни машин.
А вот на серьезную металлургию у Ашинов никогда средств не хватало. Равно как и на предприятия углехимии. Что являлось постоянной причиной зависти к более богатым или удачливым семьям. Старики-воспитатели знали, чем привлечь Ашина Улушхана — отца Шелтрана — на свою сторону. Ему был обещан металлургический комбинат, где контрольным пакетом акций владели бы мы, но заправляли бы на нем шорцы. Зайсан даже готов был отправить наследника в столицу, получать нужное образование для управления железоплавильными предприятиями, но все-таки легко согласился повременить с таким важным делом. Помощь Шелтрана необходима была мне здесь.
— Строить комбинат тоже станут слуги? — дернул я бровью. — Уж я бы точно не утерпел, и попытался бы сам разобраться во всем. Хотя бы для того, чтоб у слуг не было возможности меня обманывать.
— Что это за слуги, раз имеют наглость обманывать хозяина?
— Все лгут, — развел я руками. — Никому верить нельзя. Мне можно. И даже — нужно. Мое слово — закон.
— Ха, — воскликнул и засмеялся шорец. — Отлично сказано. Пойду, пороюсь в каталогах. Быть может, увижу там что-то такое, что ускользнет от глаз специально обученных подчиненных.
— Еще тебе положено встречаться с поставщиками, и задавать кучу коварных вопросов, — хихикнула Баженова. — И, кстати. Ты назвал господина Альриком. Почему у тебя это звучало, как Эрлик[21]?
— Не обращай внимания, девушка, — осклабился Ашин. — Старая детская шутка.
— Я сломал ему обе руки, — равнодушно выговорил я. — Сколько нам было? Одиннадцать и пятнадцать? Как-то так?
— Пятнадцатилетие я встречал с лубками на обеих руках, — поморщился парень.
— Видишь, какой отличный я сделал тебе тогда подарок? — усмехнулся я. — Ты стал мудрее, и больше никогда не сомневался в моей силе. И научился судить людей по делам, а не по возрасту или внешнему виду.
— С тех пор ты освоил хоть что-то другое? — оскалился шорец. — Или разрушение все-таки твой удел?
— О! Ломать и крушить я теперь умею в совершенстве! Не сомневайся.
— И в мыслях не посмел бы, — кивнул тот. Сказать, что мы с ним не были друзьями — это не сказать ничего. После нашей первой встречи, я ненавидел его всей своей маленькой детской душой. И когда седой воевода предложил учить меня воинскому искусству, согласился не раздумывая. Итогом второго свидания были переломы конечностей у излишне, на мой вкус, острого на язык мальчишки.
Это я сейчас понимаю — умом, не сердцем — что все наши с шаном конфликты, всего лишь следствие. В усадьбе больше не было детей. Даже просто молодых людей — не было, а у меня никогда не было друзей или хотя бы партнеров по играм моего возраста. Соответственно, раз напрочь отсутствовал опыт общения с другими детьми, все шутки малолетнего наследника шорского зайсана, во время нечастых их посещений усадьбы, я воспринимал слишком серьезно.
— Жди инструкций, — кивнул я, дождавшись, когда молодой Ашин отведет глаза, проиграв дуэль взглядов. — У нас еще множество дел. Приятно было повидаться.
— Нам нельзя долго общаться, — сам не знаю почему, решил я объяснить хоть что-то Баженовой, когда мы, никуда особо не торопясь, брели по центральной части города. — В больших дозах Шелтран невыносим.
— Я вообще половины не поняла, — засмеялась Ксения. — Довольно необычное прежде для меня ощущение, а в твоей компании я испытываю его уже не первый раз. Словно бы вы говорили на каком-то своем языке.
— Так оно и есть, — охотно поддержал я веселье девушки. Хотелось расслабиться уже, и перестать думать о помощнике, и с которым не просто, и без которого невозможно. — Это язык скрытых намеков и потайных обещаний.
— Вау, — делано удивилась девушка. — Да неужели?
— Потом и ты научишься, — пообещал я покровительственно. — Когда станешь четко осознавать: с кем именно говоришь, и чего хочешь добиться. И, кстати, любопытно было бы выслушать твое мнение об этом человеке.
— Вот, опять, — хихикнула Баженова. — Снова какие-то нечеловеческие обороты речи. Почему бы тебе не спросить прямо? Любопытно ему…
— Ха. Подумай сама! Если я попрошу тебя о чем-то, то потом должен буду ответную услугу. А так, всего лишь обозначил свой интерес, а решение — говорить или нет — ты примешь сама.
— Вот даже как?!
— Именно так, и только так. Учти, я вообще-то не великий мастер плетения этих словесных кружев. Учили меня, учили, да так неучем из дома и уехал. Но работу настоящих кудесников, к которым слова, словно кошки, к рукам ластятся, довелось видеть.
— Сложно как все у вас, — поморщилась девушка. — И непонятно. Интересы, услуги… Каждый так и стремиться кусок из зубов соседа вырвать… И этот твой Ашин такой же. Каждое слово, прежде чем сказать, измерял, взвешивал и признавал годным или нет. Каждое, Антон, слово! Каждый жест, гримасу и положение рук. Даже в начале, когда он будто бы сомневался в твоем праве приказывать, и это было заранее просчитанный ход. А еще, он тебя боится.
— Феноменально, — искренне удивился я. Ее выводам, конечно. Не поведению Шелтрана. Оно-то как раз было вполне предсказуемым. Дела затевались нешуточные, и шорские князьки хотели удостовериться в моей решимости. Страх Ашина-младшего — тоже понятен. Когда твое будущее в значительной мере зависит от шестнадцатилетнего оболтуса, поневоле начнешь бояться. — Поделишься способом? Как ты это все разглядеть сумела?
— О! — брови домиком и губы, повторяющие формой произнесенную букву. — Смотрите-ка! Никак это прямая просьба об одолжении?
— Молодец, — засмеялся я. — Именно просьба. Вдруг это ваша семейная секретная техника. Требовать я не считаю правильным, а завуалированные намеки ты могла бы проигнорировать. И — да. Готов оказать встречную услугу. В пределах разумного, конечно.
— Ты так меняешься, когда вот так начинаешь говорить…
— Как? — не понял я.
— Как аристократ из телевизора, — прыснула хриплым смехом в варежку Ксения. — Такой становишься… Будто по тонкому льду идешь. Напряженный и предельно внимательный.
— Удивительный язык, — кивнул я собственным мыслям после долгих — в целую минуту — раздумий. На сканди такое не скажешь: говоришь, как идешь.
— Да-а, — подбоченилась Баженова. — Мы, славяне, такие! Удивительные. И как только вам, русам, удалось взять над нами верх?!
— Тебе действительно это интересно, или это так, для украшения слов? — веселье словно вороновым крылом смахнуло. Порой историческая правда может быть опасна в настоящем.
— Для красного словца, — машинально поправила девушка.
— Ты меня поняла, — неожиданно для самого себя, грубо рыкнул я. Вопрос был не шуточный. Однако я прекрасно осознавал, что если Ксения станет настаивать, придется пересказать содержание изначальной семейной летописи. В оплату науки о способах как прочесть человека по лицу я и не на такое был готов пойти.
— Расслабься, твоя милость, — легкомысленно махнула рукой Ксения. — Загадки истории меня не вдохновляют. Тем более что у тебя там наверняка какие-нибудь секреты, или даже, чур меня, тайны имеются, обладание которыми мне и даром не нужно. А вот умение определить — как с кем разговаривать, мне бы пригодилось. Ну, из ваших… непростых… дворян.
— Договорились, — заставил себя улыбнуться. — Раскрывай свои «фамильные секреты» чтения по лицам.
Прежде был уверен, что Баженова за словом в карман не лезет. Во всяком случае, речь ее всегда была достаточно грамотной и понятной. С минимумом слов-паразитов и невнятных междометий. Жаль, что этого оказалось совершенно недостаточно, чтоб внятно объяснить мне принципы чтения по лицам. «Дрожание нерва на верхней губе» или каким-то особым образом дергавшиеся в сторону зрачки — это что, верные приметы? Рога Эйктюрнира[22]! Ее послушать, так выходило, что половина встретившихся нам прохожих — латентные маньяки, а вторая — прелюбодеи, алкоголики и казнокрады. Нет, учитывая здание Городской Управы, откуда эти господа выходили, был склонен девушке верить. Но вот сам я ничего такого разглядеть не мог. Оставалось только признать, что некоторые вещи сделать все-таки не в состоянии, и порадоваться, что имею вассала с уникальными навыками.
Наступила пора исполнять свою часть уговора. Вот тут-то и выяснилось, что рассказать просто о сложных вещах тоже редкий дар. И как только у учителей это получается?
В принципе, с точки зрения Закона, в империи существовало только две категории граждан: дворяне и, так сказать — не дворяне. Соответственно, действуют два, существенно отличающихся, гражданских кодекса, два уголовных уложения и два табеля о рангах. На деле же, даже простые, не входящие в благородное сословие, жители страны могли относиться к крестьянам, мещанам, инородцам, купцам или работникам промышленных предприятий — рабочим. Плюс всевозможные виды государственных служащих, инженерно-технический персонал, охотники-промысловики, и еще сотни, если не тысячи, иных. Разные места жительства, род занятий и уровни образования накладывали отпечаток на размер налога и отношение властей.