— Он пришел! Он пришел, наш хозяин и защитник, — на этот раз радостно вскричали те, повернулись к реке и, опять-таки пугающе синхронно, вытянули руки.
— А-ну, расступись, — уже догадываясь, что сейчас увижу, и внутренне дрожа от предвкушения чуда, решительно шагнул сквозь толпу зачарованного народца к темнеющей полынье.
Маленький. Уже не детеныш, но и не взрослый. Подросток. Голова — с комод, а сам, наверное, не больше десяти саженей[34]. Не чета тому, громадному, древнему, что прекращением своего существования, наделил меня Силой. И все-таки, самое настоящее волшебное чудовище, способное заменить в нашем озере, потерянное волею Бога, существо.
Морской змей, невесть, как проделавший гигантский путь в тысячи верст от северных морей, до Берхольма. Водяной дракон, словно сошедший с герба моего Рода, и пригревшийся на теплом, весеннем солнышке. Понятно, что связывало это жадное до магии животное с ниссе: дикая тварь вытягивало с них саму их магическую суть, и как бы инстинкт самосохранения не требовал бежать от опасного монстра, подавляющая и завораживающая мощь дракона не давала дивному народцу уйти!
— Это он что ли хозяин и защитник? — хмыкнул я. — Вот этот полудохлый червяк?
— Нидхёгг[35]! — завопили мелкие ниссе почему то на стародатском. — Хозяин и защитник истинного народа! Поедатель убийц, прелюбодеев и клятвопреступников!
— Да ну, какой из него Нидхёг, — смело подходя к самой воде, снисходительно протянул я. — Ниддик. Малыш. Личинка дракона.
Подавлять и кормить — вот и весь секрет в приручении подобных существ. Кнут и пряник. Сразу показать: кто здесь хозяин, и после — дать ему то, ради чего он плыл тысячи верст непривычно пресными водами. Поделиться Силой. Чтоб боялся, и не мог уйти от этакой-то вкуснятины. У предка это получилось, почему не должно было выйти у меня?
Выпустил дар узким лучом. Не хватало еще развоплотить соседушек — кто тогда станет убираться у меня в комнате? Полоснул серой мутью, словно кнутом, поперек здоровенной морды. Не знаю, способны ли рожденные волшебством твари испытывать боль, но в один миг лишившись хорошего куска с таким трудом добытой Силы, заставило чудовище прямо-таки взбелениться от ярости. Змей заревел пожарной сиреной, оскалился так, что кончики клыков засветились, и встал столбом. Встопорщил широкий спинной плавник, задергал маленькими лапками, и, наконец, выгнул спину, как шахматный конь, пытаясь разглядеть крошечного, кусачего человечка. Меня.
— Понравилось? — сам не слыша собственного голоса, закричал я. — Хочешь еще?
Внутри меня словно бы развернулись какие-то невидимые глазу крылья. Дар, постоянным напряжением воли, удерживаемый в самых темных глубинах сознаний, обрел свободу и смысл существования. Подавить, высосать энергию врага до дна, лишить монстра даже не жизни, а жажды жить вообще!
Зверь захлопнул пасть, втянул темное от налипших на серебристую чешую речных водорослей тело под лед. Еще минута, и он бы вовсе пропал из вида. Но это как раз не входило в мои планы. Полшага до ручья, сунул руку в ледяную воду, через вспышку боли в груди спрятал дар, и выпустил, наконец, на свободу Силу.
Рука засветилась. Магия тончайшими струйками, золотистыми волосками, потекла в реку. Забавное дело: снаружи ладонь мерзла в холодной воде, а внутри горела огнем. Отец Богов дал то, чего я так жаждал — целый океан Силы. Одной рукой, а другой в тот же миг наказал за немыслимую дерзость — отнял способность хоть как-то осмысленно ею, этой прорвой энергии, управлять. Жаль, что у Одина один глаз. Для меня было бы куда лучше, если бы в оплату великану Мимиру за право испить из источника мудрости, Владыка Асов отдал одну из рук. Тогда, быть может, у меня бы получалось как-то дозировать выход Силы, и переплетать из нее хоть что-то работающее. А не так, что от заклятья «светлячка» едва не сгорел лес с усадьбой вместе, а примитивный «щит» перегородил всю долину. Но просто, так сказать — открыть шлюз, и вылить в реку — это я мог. Легко и сколько угодно. Хоть целое море. Потому что, океан не вычерпать ложкой.
— Ешь, — испытывая удивительную легкость во всем теле, ласково выговорил я нежившемуся в потоках энергии змею. — Отъедайся. У нас с тобой полно дел, а какой из тебя помощник?! Маленький, дохлый. Только и можешь, что ниссе пугать…
Пустил Силу и во вторую руку, которую тут же вытянул в сторону зверя. И он жадно потянулся мордой к сияющей мягким золотым светом ладони. Осторожно прикоснулся носом, шумно вздохнул, и прикрыл в блаженстве глаза. Как нельзя вовремя. Сил больше не было терпеть холод ледяной воды. Даже зубы заныли.
Стал сжимать канал, прекращая выплескивать энергию. Старики-воспитатели требовали, чтоб делал это упражнение, хотя бы по разу в день. Говорили, что как только добьюсь приемлемого и равномерного истечения силы, смогу колдовать. Пока жил в усадьбе, тренировал и это тоже. Признаться, без какого-либо видимого успеха. Магия или перла из меня, как лава из кратера вулкана, или не выходила вовсе.
Не вышло и тогда. Рука просто потухла, словно закрыли шлюз. Показалось, правда, что еще пару секунд меня с драконом связывали тоненькие светящиеся нити. Но это ведь могло быть и простым остаточным явлением, верно?
На этом кормление морского змея закончилось. Мне, следующему заветами предков, нужно было приучить будущего питомца к пище каждый день понемногу, а не пиршеству на один раз.
Как-то упустил момент, когда бравые представители волшебного народца покинули холодный берег. Вроде только что были рядом, мельтеша на периферии поля зрения. А обернулся — нет никого. Больше того. Хотел еще просто попробовать прикоснуться к морде чудовища, а пока высматривал ниссе, и тот скрылся в черной воде.
Впрочем, не расстроился. Тело было легким и, после насыщения Силой, переполнялось энергией. Обострились зрение и обоняние. Казалось, могу перепрыгнуть эту километровой ширины водную преграду или камешком сбить с ветки ворону в соседнем квартале. Стоять-то без движения было необычайно трудно, а необходимость идти шагом — обувь не позволяла игнорировать весеннюю слякоть, воспринималась как наказание.
В конце концов, сдался. Одаренные редко болеют. Бушующая внутри Сила не терпит вторжения инородных организмов. Плюнул на возможность промочить ноги, и рванул к спортивной площадке изо всех сил.
На турник просто взлетел. И холод промерзшей металлической трубы не заметил.
Успокоился, когда спине стало жарко. И мокро. Спрыгнул, и снова отметил собственную вопиющую невнимательность. У дороги стоял автомобиль лицейской стражи с открытой водительской дверцей, а я и не заметил его появления.
— Добрый вечер, господин Ормссон, — вежливо поздоровался я с главным стражником учебного заведения. — Каникулы, а вы все в трудах, все в заботах?
Сразу после инцидента на старом складе, связался со стариками-воспитателями. Рассказал о своем провале, и о том, как нежданно-негаданно, но исключительно вовремя явился Ормссон. И конечно о том, как он активно предлагал свои услуги. А в ответ получил объемный файл с личным делом на бывшего сотрудника Службы Безопасности княжества. На момент пропажи отца Кнуту Ормссону было двадцать пять, что было вполне достаточно, чтоб служить, но явно мало для занятия командных должностей. Так что после сворачивания деятельности всех служб до размеров укрытой за горами за долами усадьбы, мужчина оказался не у дел.
Тем не менее, информация, на единожды попавшего в поле зрения княжьих людей человека, продолжала исправно собираться и накапливаться. Как выяснилось, и не на Ормссона одного. Несколько сотен людей, дававших клятву верности князю, считались как бы резервом. Я, наивный алтайский юноша, голову ломал, где найти нужных специалистов. А эти старые махинаторы уже давным-давно все придумали и подготовили. И молчали, пока я не стал спрашивать.
Тридцать пять лет. Женат. Три дочери, самой старшей из которых — семь. Одаренный синего ранга. Родовой дар — прилипание. Когда Ормссоны того не желают, вырваться из их рук невозможно. Из старого рода — его предок пришел в княжество вместе со знаменитым Свенельдом, когда тот, окончательно рассорившись со старшим сыном погибшего конунга Свентъярфа, и потеряв сына в междоусобной стычке, возвратился с дружиной в княжество.
Четыре года в муниципальной полиции Берхольма. Уволен в чине лейтенанта службы собственной безопасности. Обзавелся разветвленными связями, уважением коллег за принципиальность и отвращение к коррупции, и микроскопической пенсией по ранению. Не без помощи моих воспитателей устроился на работу в стражу Лицея. Уже тут сделал стремительную карьеру — всего через год став начальником лицейской стражи. Честолюбив, но это я уже знал и без изучения присланных материалов.
— Работа не уходит на каникулы, ваша светлость, — чуточку улыбнулся на скрытый сарказм Ормссон. Понял, на что именно я хотел намекнуть: все нормальные люди с семьями праздник встречали, а он тут по кампусу катался. — Тем более, что датчики зафиксировали выход Силы. Так, кажется, это ваше упражнение называется?
— Выход силой, — поправил я. — Это называется «выход силой»… О «светлости» не спрашиваю. Мои руки светились… Упущение. На берегу тоже камеры установлены?
— Конечно, — кивнул тот. И, о Боги! Нет, мне это не показалось! В машине «зловещего колдуна» играла музыка! Кажется, что-то тяжелое, вроде хард-рока и на языке англов. Как-то не вязался образ сурового главы стражи с почитателем новомодных молодежных групп. — У меня здесь все под полным контролем. Надеюсь, вы знаете что делаете. Я имею в виду чудовище из реки.
— Змей? — фыркнул я и на хард и на «чудовище». — Тоже на это надеюсь. Впрочем, кому как не мне справляться с драконом?! Эти… Теледеятели. Они же требовали, чтоб княжество решило проблему.
— Они вас провоцировали, ваша светлость, — качнул головой меломан. — Это очевидно.
— Это очевидно даже для человека, не обладающего какими-нибудь специальными навыками, — охотно согласился я. — Но вы ведь не собираетесь делиться видео с другими… заинтересованными лицами?