Дракон, словно гигантская кошка, мурчал, вибрировал всем телом, заодно наполняя меня чуть ли не буддийским спокойствием. Словно мудрец, успокаивающий страждущих фразой: «это пройдет». Словно седые горы, миллионы лет наблюдающие за суетой у подножия. Волшебная тварь, в принципе способная прожить не одно тысячелетие, могла себе позволить философскую отрешенность.
И все-таки, стало как-то легче. Припомнилось, что я и сейчас не один. Что есть Ксения, есть Вышата. Мои старики-разбойники в конце концов. И пусть каждому из них что-то от меня нужно, каждый преследует какую-то свою цель, но идем-то мы в одну сторону.
— Все будет хорошо, — уверенно выговорил я, глядя, как сытое чудовище медленно погружается в темные воды скованной льдом великой реки.
И, как славяне говорят: будто в воду глядел. Их волхвы ворожат на плошку с водой, чтоб прозреть грядущее. От них и весь народ подхватил.
Думал пару дней дам себе отдохнуть. Позанимаюсь с Вышатой, тем более что он следующим же утром изъявил желание учиться еще и основам фехтования. А я и рад. Мне тоже тренировки лишними бы не были. Жаль, что получилось только утром на второй день Комоедицы.
К обеду зазвал к себе опекун. Хороший человек, не хотелось расстраивать его по пустякам. Так что согласился. И уже в такси понял, что зря. Позвонили старики-воспитатели и огорошили новостью, что к Масленице намерены переехать в Берхольм. Попросили снять им номера в приличной гостинице, и озадачить Капонов поиском здания. Требовалось где-то разместить будущие службы и департаменты княжества. Правит естественно князь, но управляют все-таки чиновники. Иначе и быть не может.
В принципе, переезд стариков в самый крупный город княжества входил в план. Только я почему-то считал, что будет это уже после того, как имперский суд вынесет главный вердикт, я сдам выпускные экзамены, и открою миру свой истинный статус. Трое древних прохиндеев были удивлены моей наивностью. Спросили: а кто будет готовить церемонию? Кто возьмет на себя труд оповестить о необходимости присутствия многочисленные вассальные рода, арендаторов и соседей? В конце концов — кто будет тренировать дружину, которую я вроде как уже начал набирать? Я сам? А учиться мне когда? Да и невместно мне самому выписывать вензеля на рукописных приглашениях. И иначе нельзя. Следует проявить уважение. Даже к тем, кто уже десять лет отказывается платить сюзерену щитовые[46], отговариваясь отсутствием князя на троне. Слава Богам, отказывались не все. Иначе бюджет княжества рухнул бы в пучины царства Хель.
В общем, вместо того, чтоб радоваться празднику за обедом в доме опекуна и матери, я ломал голову, как за пару дней все успеть. Вариант — просто обзвонить гостиницы и забронировать номера сразу был забракован. Кто я такой, чтоб они верили мне на слово? Требовалось личное присутствие и предоплата… Или слово наследника шорских зайсанов Ашина Шелтран-шана! Уж кому-кому, а этому молодому человеку в любом отеле найдут подобающий младшему князю номер.
Пока идея была свежа, созвонился с Шелтраном. Тот, понятное дело, в восторге от нового задания не был, но и не отказал. Ему-то как раз было кому перепоручить это не сложное дело. Он в Берхольм одних слуг, наверное, с пару сотен привез. С Капонами вышло еще проще. Обрисовал задачу, скинул цифры для связи напрямую со старым экономом, и забыл проблему.
Написал сообщение Ксении. Известил, что хотя и намерен принять участие в обсуждении контракта с «Пенуничами», заключать ряд от имени княжества станет другой человек. Тот, кто обладает правом это делать. И — да. На контракте будет большая княжеская печать, а не только чья-то подпись. Все серьезно.
Пока занимался нежданно-негаданно свалившимися на голову заботами, несколько отвлекся от происходившего за столом. Ну и, видимо, пропустил что-то важное. Потому что все молчали, и смотрели на меня. Словно бы первый раз увидели.
— Твоя мать, Антон, хотела тебе кое-что сказать, — как-то чересчур торжественно, прокашлявшись прежде и сняв салфетку с шеи, заявил опекун.
— Антон, — отчего-то грустно взяла слово мать, дождавшись разрешающего кивка мужа. — Мы с Олефом планировали это сделать после твоих выпускных экзаменов. Но видим, что и сейчас это будет уместно…
А я начал закипать. Чего бы эта женщина ни собиралась сказать, чем бы меня не огорчить или обрадовать, но слышать «Антон» вместо простого «сын» было… горько. Губы шевельнулись в беззвучном: «руны на роге режу, кровь их моя окрасит».
— Мне… нам принадлежит бывшая городская усадьба Обдорских. Это в пригороде. Ты верно знаешь. Там сейчас городской гольф-клуб…
Моя мать, урожденная княжна Обдорская, Снежана Тайшина, приходится внучкой действующему князю Обдоскому. Усадьба досталась матери в качестве приданого, и десять лет назад, после пропажи отца, вернулась в ее собственность. В досье собранном на моего опекуна говорилось, что средства от аренды комплекса зданий и прилегающей территории площадью в семь десятин — около ста тысяч гривен в год — основа благосостояния семьи Варговых. Понятное дело, вот чего я точно не ожидал за праздничным столом в Комоедицу, так это разговоров о бывшем представительстве Тайшиных в Берхольме.
— Ты уже совсем взрослый, — между тем продолжала мать. — Вскоре отправишься поступать в Универсиум или Академиум. Тебе понадобятся средства, чтоб хорошо выглядеть, хорошо питаться и покупать нужные книги. Я… Мы знаем, что княжество сейчас не слишком богато. Что воспитатели при всем желании не могут выделить тебе достаточно денег… Да и потом. Прости, но я знаю, что и будучи князем, ты будешь стеснен в средствах. Просто поверь. Я знаю, о чем говорю.
— Посмотрим, — прорычал я сквозь зубы. Челюсть от напряжения свело судорогой, а в глазах давно уже плавали кровавые пятна. Спорить, или даже что-то доказывать совсем не хотелось. Грезилось каким-нибудь волшебным образом в один миг оказаться на берегу реки, и скинуть, слить в бездонную пасть дракона бушевавший в крови прилив Силы.
— Теперь мы хотели бы, чтоб ты принял эту усадьбу от нас в дар, — пробилось сквозь грохот боевых барабанов в ушах. — Договор истекает на Дажьбогов День, но они наверняка не откажутся продлить его на тех же условиях. В крайнем случае, у Олефа есть друзья, опытные юристы. Они помогут…
— Я не могу… — вытолкнул я слова в плывущий волнами вокруг мир. — У вас дочери. Им нужнее.
А еще я вообще не хотел брать что-либо из рук этой чужой по сути женщины.
— Не волнуйся, — самодовольно выговорил Вагров. — Все предусмотрено. У нас еще достаточно средств, чтоб обеспечить приличное будущее дочерям.
Об этом в досье тоже было. Олеф Бодружич не брезговал пользоваться инсайдерской информацией, и скупал акции тех предприятий, которые потом получали крупный заказ от военного ведомства. Ничего противозаконного. Ценные бумаги действительно покупались, а не принимались в дар в обмен на протекцию. В собранных на Вагровых материалах особенно уточнялось, что такие операции по повышению личного благосостояния — обычная практика в интендантских службах крупных войсковых формированиях и гарнизонах. За воровство в императорской армии могли и казнить, а на такие мелкие шалости смотрели вполглаза.
В результате, в инвестиционном портфеле Олафа скопилось бумаг без малого на полмиллиона гривен. Дающих стабильный доход в четыре процента годовых. В пять раз меньше, чем семья получала с аренды поместья. Но ведь в приданое матери, кроме зданий и земли, входили еще и доли в разных предприятиях. И вот там суммы были уже гораздо крупнее — по разным оценкам, от полутора до двух миллионов гривен. Так что Вагровы не бедствовали, и, в принципе, могли себе позволить дорогие подарки нелюбимому отпрыску.
— Но за заботу о сестрах — спасибо, — улыбнулась мать. — Мы боялись, что ты не примешь их, как родных. Девочки, поцелуйте братика!
Близняшки со скоростью космических ракет рванули ко мне, и клюнули теплыми губками мне в щеки. Не ожидал, что дети у Олафа окажутся такими… дисциплинированными.
— Будет лишь одно условие, — сурово поджала губы мать. А я снова, который уже раз в ее доме, отметил и отсутствие так и напрашивающегося — «сын», и улыбки при виде братской любви. Хотя, признаюсь: никаких эмоций я к двойняшкам не испытывал. Для меня они были просто детьми. Чужими детьми. — Запомни! Это поместье никогда, ни при каких обстоятельствах не должно вернуться в руки Тайшиных. Никогда! Ни в коем случае! Поклянись! Самым дорогим, что только у тебя есть, поклянись!
Вороны! Самое дорогое, что у меня было — это ноутбук. Но он, наверное, в качестве виры не подошел бы. Поэтому, поклялся Силой. И подумал, что вот и начались эти аристократические заморочки, как сказала бы Ксения. Бывшая жена нелюбимого мужа делится с нелюбимым сыном ненавистью к предавшему ее роду. Старики-воспитатели рассказывали, как отец, встретив Снежану Тайшину на традиционном губернаторском балу на Мидсуммар, влюбился с первого взгляда. И как старшие родичи принудили девушку сказать «да», когда отец явился просить ее руку и сердце. Фактически — продали. Деды честно пытались объяснить мне, почему я могу и не дождаться материнской любви и ласки. А я все равно не понимал. Даже псы любят своих щенков. Почему же она, бывшая княжна Обдорская, как кукушка, подкинула меня на руки трем седым мужикам?! Не понимаю, и никогда, наверное, не пойму.
Но подарок взял. Принял. Решил, что попавшая в руки Летовых городская усадьба Тайшиных — это не от любви к сыну, это от ненависти к отцу и братьям. И тогда выходит, что это как бы и не подарок. Выходит, что я, в некотором роде, отнял у Обдорских их собственность. И это было вполне допустимо. Совесть смолчала, а я мысленно потирал руки, планируя дальнейшие шаги. Естественно, ни в какую аренду я поместье сдавать не планировал. Мне самому в Берхольме жить негде.
Вечером, в такси — спешил вернуться в Лицей, кормить питомца — позвонил еще раз Капонам. Уточнил, что поиски здания нужно ограничить окрестностями городского гольф-клуба. И что нужно найти причину досрочного расторжения договора аренды. К моменту, как символично высказался Ормссон: моего выхода Силой, поместье должно приобрести жилой вид. Арон Давидович — в этот раз попал на него, а не на старейшину семьи — заверил, что начнет действовать сразу же, как только документы на смену собственника будут готовы. Еще поделился радостью. Рассказал, что небезызвестный мне Велизар Велиславович Костына, выиграл-таки грант от княжеского фонда «Серебряная Сибирь», и уже вовсю закупает вожделенное оборудование.