Алексей помахал рукой и плавно отделился от кресла…
Сообщение ТАСС о полете «Восхода-2» было лаконичным:
«…В Советском Союзе на орбиту спутника Земли мощной ракетой-носителем выведен космический корабль-спутник „Восход-2“, пилотируемый экипажем в составе командира корабля — летчика-космонавта полковника Беляева Павла Ивановича, второго пилота — летчика-космонавта подполковника Леонова Алексея Архиповича».
О том, что Павел «собрался» в космос, в семье его знали. Но не больше.
В самом конце подготовки разразился грипп. И экипажи на три месяца изолировали от семей, поселив их в профилакторий-изолятор. Оттуда и взяли они путь на космодром.
Татьяна Филипповна знала лишь, что Павел уехал на Байконур, что уехал туда и дублирующий экипаж. А когда старт? Много дней тревожилась женская душа, много бессонных ночей провела в одиночестве Татьяна Филипповна. Сообщение ТАСС, особенно известие о выходе Алексея Леонова в космос, было для нее таким же неожиданным, как и для миллионов людей Земли.
— Душа моя что-то чувствовала, — вспоминает Татьяна Филипповна. — Ночь, предшествовавшая старту, прошла без сна. Я подходила то к одной кровати, то к другой, где спали девочки, укрывала их, уходила в свою спальню, ворочалась, снова поднималась…
В 11.30 экипаж «Восхода-2» приступил к выполнению основного эксперимента.
Первый виток орбитального полета заканчивался. Корабль пролетал над Северной Африкой.
— Начать шлюзование! — подал команду Павел Беляев.
Алексей Леонов «выплыл» в шлюз. Командир закрыл люк кабины корабля.
Почти целый виток провел Леонов в шлюзовой камере, создав вначале необходимое давление в скафандре, проверил его герметичность.
Теперь Алексея и Павла разделял сверхпрочный металл. Но оба они чувствовали друг друга рядом.
— Леша, не торопись, спокойнее, — повторял время от времени Беляев.
— Я не тороплюсь, — отвечал Леонов, тщательно проверяя гермошлем, светофильтр, радиосвязь с командиром, подачу кислорода из ранцевых баллонов.
— Все нормально. Готов к выходу, — доложил Леонов командиру корабля.
— Рановато, Леша, — сдержал друга Павел Беляев. — Погоди… Еще не время. Выйдешь, как положено, над Черным морем.
Когда уже после окончания эксперимента они анализировали каждое действие в эти ответственные минуты, Павел Иванович сказал Алексею, почему он его останавливал: Леонов делал все очень четко, но быстрее, чем предусматривалось программой, а отработанный ранее график надо было соблюдать с максимальной точностью.
Командир еще раз осмотрел все приборы, окончательно убедился в функционировании системы автономного жизнеобеспечения в соответствии с требуемыми параметрами и лишь тогда отдал команду:
— Приготовиться к выходу!
Беляев полностью открыл выходной люк. Яркий свет Солнца ворвался в шлюзовую камеру. Путь во Вселенную был открыт.
— Можно выходить? — нетерпеливо спросил Алексей.
— Не торопись! Все будем делать по плану.
Прошло еще несколько минут, пока командир подал команду:
— Пора. Но не торопись. Пошел! Все, что увидишь, рассказывай мне.
Алексей не спеша выбирается из шлюза.
— Леша, доклад. Как у тебя дела Леша?
— Дела отличные. Я уже на обрезе.
Чуток и эмоционален человеческий организм, попадающий в необычные, экстремальные условия. Датчиком переживаний и волнений его, зеркалом происходящих в организме процессов является сердце. В предстартовый период частота пульса у Беляева достигала 80 ударов в минуту, у Леонова — 86. На участке выведения корабля на орбиту пульс был соответственно 86 и 90, а в орбитальном полете на первом витке — 92 и 95. Самое высокое нервно-эмоциональное напряжение испытал Алексей Леонов, когда сообщил командиру, что находится на обрезе люка, практически в открытом космосе. Частота пульса у него быстро нарастала и была равна 150–152 ударам в минуту. Приборы, находившиеся перед глазами Беляева, показывали частоту дыхания Леонова, работу сердца. На экране телевизора он наблюдал за действиями Алексея.
Земля, командно-измерительные пункты, люди, отправившие двух смельчаков в космос с необычным заданием, затаив дыхание, слушали переговоры Беляева и Леонова в космосе:
Беляев. «Алмаз-2» начал выход. Кинокамера включена?
Леонов. Понял. Я «Алмаз-2». Снимаю крышку. Выбрасываю. Кавказ! Кавказ! Кавказ вижу под собой! Начал выход!
И тогда прозвучало над миром:
— Человек вышел в космическое пространство!
Командир космического корабля Павел Беляев сообщил человечеству, землякам о том, что сын Земли вступил в неизведанное, чтобы утвердить себя в нем…
— Че-ло-век вы-шел в кос-ми-чес-кое пространство!
Человек находился в чуждом всему живому пространстве. Как тут не вспомнить слова К. Э. Циолковского: «Страшно в этой бездне, ничем не ограниченной и без родных предметов кругом. Нет под ногами земли, нет и земного неба…»
Но человек не испытывал страха — ему нельзя было отвлекаться от дела, ради которого послала его в эту бездну Земля.
Магнитофоны в Центре управления полетом записывали каждое слово, каждое сообщение командира и второго пилота.
Беляев. Не торопись, Леша, делай, как учили.
Леонов. Подхожу к шлюзу!
Беляев. Хорошо, хорошо! Вижу тебя хорошо!
Леонов. Снова начинаю отход. По-моему, положение человека влияет на корабль.
Беляев. Я «Алмаз». Отход космонавта от корабля влияет на корабль в целом… Хорошо отошел. Как дела, Леша?
Леонов. Отлично! Отлично!
Беляев. Две минуты осталось!
Леонов. Да, да! Сейчас! Никак не могу кинокамеру оторвать.
Беляев. Подготовиться к входу.
Леонов. Понял! Понял! Снял кинокамеру, снял!
Беляев. «Алмаз-2» чувствует себя хорошо. Входит в шлюз. Снял кинокамеру. Леша, отдохни! Ничего не говори! В шлюз вошел?
Леонов. Вошел! Вошел!
Беляев. По готовности доложи закрытие люка.
Леонов. Можно закрывать крышку.
Беляев. Закрываю крышку люка ШК. Крышку люка ШК закрываю!
Леонов. Закрывается. Крышка люка закрывается.
Беляев. «Весна», «Заря»! Я «Алмаз». «Алмаз-2» находится в шлюзовой камере. Крышка люка ШК закрыта. Все в порядке. Я «Алмаз». Прием.
Сообщение ТАСС принесло новое радостное известие. Человечество узнало, что Алексей Леонов находился в условиях открытого космического пространства около 20 минут, причем 12 минут — в свободном плавании близ корабля. За это время космонавт обследовал наружную поверхность «Восхода-2», включил кинокамеру, провел визуальные наблюдения Земли и космического пространства.
За 12 минут он пролетел над Землей от Черного моря почти до Сахалина. И она оказалась не такой уж большой — Земля людей, Дом человечества, который нужно беречь изо всех сил, охранять от кошмаров новых страшных войн. Первый человек побывал в открытом космосе. Это была еще одна победа человечества.
Выполнив эксперимент по выходу человека в космос, экипаж занялся отработкой систем космического корабля, медико-биологическими и другими исследованиями.
А на Байконуре, зная точное время возвращения героев космоса на Землю, готовились к их встрече. Группы поиска, эвакуации корабля, медики, спортивные комиссары занимали места в самолете Ан-10, бравшем курс на Кустанай. На подходе к аэродрому в самолете узнали о неполадках в системе автоматики «Восхода-2». Но распоряжений на изменение курса пока не было, и Ан-10 приземлился в Кустанае. Через некоторое время, после уяснения обстановки, он снова поднялся в воздух.
По программе полета корабль должен был осуществить посадку на семнадцатом витке по автоматическому циклу спуска с использованием автоматической системы ориентации. Экипаж был готов к выполнению этой операции. Постепенно убирали аппаратуру, занимали свои места, готовились к посадке. В этот момент Беляев заметил некоторые ненормальности в работе солнечной системы ориентации. Отказ автоматики не испугал экипаж. Анализ физиологической деятельности на этом участке показал, что сердце у командира не стало биться чаще, все те же 80 ударов в минуту — его полетная норма.
На Землю пошел доклад, за которым сразу же последовал запрос:
— Разрешите экипажу произвести посадку с использованием ручной системы?
Голос Беляева звучал спокойно, ровно, несмотря на то что он, конечно, волнуется, но, как сказали бы медики, в пределах нормы. В практике полетов пилотируемых космических летательных аппаратов предстояло впервые использовать ручное управление.
Сергей Павлович Королев находился на главном командном пункте, неподалеку от оператора, и следил за приборами.
— Команда на спуск не прошла, — услышал он взволнованный голос оператора.
Это означало, что не сработала автоматическая система включения тормозной двигательной установки.
Наступили весьма тревожные минуты. Академик Королев посоветовался со специалистами и потребовал:
— Связь с кораблем.
— «Алмаз», я «Заря-двадцать». Как слышите? Прием.
— «Заря-двадцать», «Заря-двадцать», я «Алмаз». Слышу вас хорошо. Прием, — ответил Павел Беляев.
— «Алмаз», я «Заря-двадцать», — обратился к экипажу Королев. — Вам разрешена ручная посадка на восемнадцатом витке. Все будет хорошо. Мы верим в вас и с нетерпением ждем на Земле.
Конструкторы были уверены в надежности техники, методисты и врачи — в надежности экипажа. И все же люди волновались. Одно дело — тренировки, другое — реальный полет.
В космическом полете правильно и точно сориентировать корабль и в нужное время включить двигатель торможения на строго определенное время — операция чрезвычайно ответственная, сложная, требующая от человека больших знаний, огромного самообладания, большой выдержки. Этими качествами обладал командир корабля. И все же волнение его было заметным. Частота пульса в этот момент поднялась у него до 110–115 ударов в минуту, появились высокие частоты и в спектрограммах его речи. Был ли страх у командира за свою жизнь? Вряд ли. Об этом говорят объективные показатели. Не испытывал страха и второй пилот — Алексей Леонов. Ведь опасность могла грозить всему экипажу корабля, а не только Беляеву. Врачи наблюдали, что пульс у Леонова в этот момент был 70–72 удара в минуту. Он верил технике, он верил в умение своего командира, он был спокоен.