Она улыбнулась, посмотрела на меня умными и очень красивыми глазами и промолвила:
– Живопись, Сережа, – это не фотография, и важно не внешнее сходство объекта, а его внутреннее содержание. И время всегда найти можно для этого содержания.
Я мотнул головой, сказал: «Угу» и увлек ее в спальню. Последнее время я все чаще оставался у нее, тоже в съемной квартире в Северном Чертаново. Там, рядом с ней, было как-то по-особому уютно, спокойно и очень хорошо. А она – всегда со всеми одинаково приветливая, простая – будто бы тоже ко мне прониклась по-особому. Была со мной абсолютно искренна и открыта. С ней было легко и свободно. С ней было просто хорошо и даже прекрасно. Но при этом я всегда видел в ней, чувствовал какую-то тайну, загадку, что ли. А неизвестность и желание познать эту тайну притягивают еще сильнее.
Прошло долгих шесть месяцев, и Жила поехал в Подольск к «Властилине» за нашими деньгами. И..? И это невероятно, но он привез их! Снова привез полный багажник и еще полсалона на заднем сиденье.
С меня будто свалился рюкзак с кирпичами! Я был просто на седьмом небе от радости и точно знал, что буду делать с такой уже серьезной, даже по меркам Олега Владимировича Курмоярова, кучей денег. И когда счастливый и взволнованный Жила спросил меня: «Ну что, чувак, может, еще рискнем?», я негромко произнес:
– Нет, Женька, мы эти деньги вбухаем в себя, в раскрутку, а то наш поезд уйдет навсегда!
– Чувак, да ты же такой фартовый! Давай хоть половину увезем туда, к этой колдунье Властилине, поднимем большого бабла – и тогда нам сам черт не брат! Забьем ящик своими клипами и отобьем все на концертах! – проговорил Жила взволнованным басом.
– Он как раз на это и рассчитывает – лукавый-то, которого ты помянул! Заманивает, блазнит. Хочет, чтобы мы с ума посходили от таких бешеных, дармовых денег и про все забыли нафиг, кроме ИХ, любимых! А мы вот остановимся и вобьем эти денежные знаки в свою раскрутку прямо сейчас! Слышь, Женек? – помолчав, я продолжил еще тише: – А может, он именно этого и хочет? В длинную играет? – спросил я, сам же удивленный такой своей догадкой.
И, если проанализировать все происходившее потом, похоже, не ошибся. Я утвердился в этом, особенно когда пирамида «Властилина» рухнула в скором времени после того, как Жила забрал оттуда наши деньги. А Валентину Ивановну Соловьеву закрыли – она оказалась основным фигурантом уголовного дела по наглому обману населения. Хотя понятно, что тех, кто на самом деле стоял за организацией этой аферы и прикрывал ее зад целых два года, благоразумно не тронули. Их вообще никогда не трогают – они неподсудны! Ну да ладно, не о них речь.
Речь об очередном невероятном повороте моей судьбы. После того как она – судьба-судьбинушка моя – свела меня с Олегом Курмояровым и его необыкновенным умом, я как-то серьезно задумался о роли ума в судьбе человека. Влияет ли ум наш на превратности нашей же судьбы или нет? Если ум ответствен за принятие наших решений – следовательно, ум и только ум ведет нас по жизни, а никакая не судьба! Так-то оно так, но как-то уж просто. А если внешние события, не зависящие от решений твоего ума, меняют все происходящее вокруг тебя и бросают безо всякой логики в разные стороны, как во время шторма на море? Тут уж ум-то наш точно бессилен и даже бесполезен. Значит, ведет судьба? Вот и поди разберись во всем сам да дотумкай!
Одним словом, я стал чаще тумкать, то бишь размышлять, и, видимо, это стало влиять на принятие моих же решений. Мне почему-то показалось, что все деньги, которые у меня вдруг появились (большие деньги!), совсем не обязательно вбивать в нашу раскрутку по телевидению. Подумалось: не помешало бы их куда-нибудь вложить, чтобы они приносили дивиденды. Вложить в какое-нибудь надежное дело и лучше не в одно. И дела эти должны приносить обратно быстрые деньги. Раньше такие мысли мне и в голову не приходили. Пишешь свои песни – и пиши, а там как-нибудь все образуется. Именно такие вот несложные мысли обитали в моей головушке. А тут… Я стал тумкать! И не только тумкать, но и действовать. Сходил пообщался с Сашей Крылатовым в студию – как бы о предстоящей записи своего альбома – и между прочим заметил, что многие зарубежные студии, оставляя аналоговое оборудование, устанавливают и новое – потрясающе скоростное, оперативное, цифровое! Быстро соображающий Крылатов отреагировал мгновенно:
– Конечно ставят, а деньги где?
– А сколько нужно? – спросил я в ответ.
– Где-то тридцатку баксов, – ответил Крылатов и посмотрел на меня с интересом.
– А как долго эта тридцатка будет отбиваться? – спросил я и тоже с интересом посмотрел на Александра Крылатова.
Поняв друг друга, мы обсудили все за и против, и за оказалось значительно больше.
– Дело стоящее, – проговорил Крылатов. – У меня тут очередь из разных групп стоит на запись, плюс солистов всяких навалом, ансамблей вокальных, вплоть до цыганских, из «Ромэн», хоров и т. д., – «Россия» все-таки, центральный зал. Так что месяца за три-четыре тридцатка эта отбивается, а все остальное – чистая прибыль! Но есть проблема – Забалтай! Без него в зале мышка не пробежит по коридору, птичка не какнет на подоконник.
– С Петром Михайловичем я поговорю. А в каких пропорциях делится эта чистая прибыль? – спросил я звукорежиссера Крылатова.
Тот посмотрел на меня, улыбнулся и произнес:
– А ни в каких пропорциях у нас ничего не делится. У нас государственное предприятие. Мы за зарплату работаем! – А после паузы тихо добавил: – Пятьдесят на пятьдесят, но я тебе ничего не говорил!
– Естественно, Александр Федорович, – ответил я. И вышел из студии на пятом, раздумывая на ходу: «Тридцатка отбивается за три-четыре месяца? Это что – десятка зелени в месяц? Сто двадцать в год? Круто! Даже если пополам – шестьдесят тысяч долларов! Охренеть!»
И, все обдумав досконально, как мне тогда казалось, на следующий день я отправился к директору ГЦКЗ «Россия». Посидел, как принято, в приемной и вошел в кабинет. Ну, все «здрасте, как дела?» опустим, а сразу к сути.
– Петр Михайлович, у меня появились деньги на свою промокампанию по телевидению, а концов-выходов на конкретных людей, кто решает эти вопросы, нет. Помогите, пожалуйста. Вы там со всеми дружите, все вас знают, уважают, и если вы дадите рекомендацию, то меня обязательно примут и выслушают. А дальше – вопрос техники, – проговорил я как можно убедительнее.
Забалтай, будто читая и листая бумажки на своем столе, вдруг между делом спросил:
– А деньги-то откуда появились?
– Заработал, Петр Михайлович, заработал! – ответил я.
– Ну уж – «заработал»! Такие деньги не заработаешь! Так откуда деньги, говоришь? – снова не обращая на меня внимания, спросил Забалтай.
И тут я зачем-то обманул его.
– Курмояров помогает, Олег Владимирович, – ответил я тихо с улыбкой. Петр Михайлович сразу оторвался от бумаг, посмотрел на меня серьезно, блеснул очками и проговорил:
– Курмояров? А я слышал, он в Америку укатил?
– Да, он там, но помогает мне через одно доверенное лицо, – ответил я.
Директор погрузился в задумчивость, а потом произнес:
– Тогда понятно, Сережа. Дам я тебе телефончики нескольких людей, представишься, что от меня, – и они примут. Сейчас я Карине скажу, и она тебе их запишет. У тебя все? – закончив разговор, спросил на всякий случай Забалтай.
– Нет, Петр Михайлович. Я могу купить и установить в вашу студию звукозаписи новое, цифровое современное оборудование, которое улучшит качество записи, увеличит количество записывающихся, – и таким образом ваша студия заработает в новом режиме и в новом, цифровом формате качества! – проговорил я негромко, но уверенно.
– Допустим, я соглашусь, а что дальше? – произнес Забалтай, опять оторвавшись от бумаг.
– А дальше мы с вами делаем СП – совместное предприятие – и зарабатываем деньги, – ответил я так же негромко, но достаточно весело.
– Да вы что говорите тут! У нас государственное учреждение! Мы бюджетная организация! Мы подчиняемся Правительству Москвы, самому Юрию Михайловичу Лужкову! Мы выполняем идеологическую установку Правительства страны, Центрального комитета партии! Какие совместные предприятия, какие деньги?! Об этом не может быть и речи! И я этого не слышал от вас – от молодого, начинающего артиста! Идите и обсудите это с Крылатовым, он мне доложит, – тихо и по-деловому закончил свою длинную эмоциональную речь Забалтай.
Я мотнул головой, сказал «Понял», пожал протянутую руку и помчался в студию к Крылатову.
– Если Петя не послал тебя подальше, а послал ко мне, значит, он дает добро, – торжественно произнес Александр Федорович Крылатов, после того как я ему почти все рассказал.
Так у меня появилась солидная доля в студийном бизнесе. А вскоре Саша Крылатов мне поведал, что можно реставрировать классические произведения фирмы «Мелодия», исполненные разными симфоническими оркестрами нашей страны, и продавать их в хорошем качестве за рубеж, получая в разы больше денег, чем со студии.
Мы доукомплектовали студию соответствующим оборудованием и влились в рекорд-бизнес. Который оказался таким финансово емким, что я даже представить не мог! Я договорился с Забалтаем, и он мне выделил помещение под офис «Рекорд Лейбла» под крышей ГЦКЗ «Россия»! А когда крепко соображающий Крылатов рассказал мне, уже по-дружески, что можно еще доукомплектовать студию и озвучивать синхронным переводом телевизионные сериалы типа «Рабыни Изауры» и влиться в телевизионный бизнес, я тут же согласился, услышав о просто фантастических суммах в иностранной валюте! Тем временем промокампания команды «НЭО Профи-Групп», развернутая на телевизионных каналах, дала свои плоды. Нас стали приглашать во все города страны с концертами. Потом принялись просто разрывать на части и забивать даты выступлений на год вперед. Жила стал резко повышать наш гонорар за концерт, чтобы сбавить наплыв желающих нас заполучить, но это не помогло – желающих заработать на нас становилось все больше и гр