– Ага, вижу я, как ты спал! – ответил недоверчиво Жила. И продолжил: – Ну, дело твое, не хочешь – не говори. Мы с командой собрались на фуникулере в горы подняться – красиво, говорят, там. Ты с нами или как?
– Я, Женя, «или как» – буду досыпать. Во сколько у нас саундчек? – спросил я, зевая.
– Да чекаемся вечером уже, в семнадцать часов. А на обед-то тебя поднимать? – спросил явно обескураженный Жила.
– Не, не надо на обед, Женчик, давай до вечера, – произнес я и осторожно прикрыл дверь под носом у друга.
Наше выступление было намечено вскоре после саундчека в дорогущем ресторане отеля. Столы ломились от яств и напитков. Богатый народ из России оттягивался на полную катушку. Среди прочих нуворишей нельзя было не заметить высоченного Прохорова в окружении фотомоделей со всего мира. Приняли нас довольно сдержанно – и на том спасибо! Мы же практически были на разогреве у таких знаменитостей, как Стинг, Мадонна и иже с ними. После выступления организаторы концерта предложили нам подняться в зал для завтраков, где для нас накрыли праздничный новогодний стол. Так и сказали: «Идите в номера, бросайте свои балалайки и за праздничный новогодний стол, пока другие команды какие-нибудь не заняли».
По дороге в номера я пригласил всю нашу команду в бар, заказал ребятам, кто что захотел, и поздравил всех с наступающим Новым годом. Сославшись на простуду, объяснил, что отлежусь в номере, а поскольку завтра не лечу со всеми, то и на посошок выпили и распрощались.
Я поднялся в свой номер, покурил на балконе минут десять для блезира, полюбовался видами сказочного европейского городка, вспомнил Василину. Позвонил ей по телефону мамы Даши в Черемушках. Поздравил всех с праздником. Опорожнил мерзавчик виски из мини-бара, еще раз покурил на балконе и отправился в казино. Купил фишки, прошел в игровой зал и сел за прежний стол под пристальными взглядами окружающих, которых было намного больше, чем вчера, и которые были совершенно равнодушны к новогодней ночи – они, говорят, празднуют Рождество 25 декабря. Меня отчего-то Новый год тоже не радовал, хотя это был мой самый любимый праздник с детства. Я сидел и тупо смотрел на рулетку, чего-то ожидая. Где-то вскоре зазвенел колокол, и я посмотрел на свои часы. Все стрелки собрались на цифре 12. Я автоматически собрал фишки в столбик и двинул их в клетку 12 на игорном столе. Крупье запустил шарик и что-то проговорил на иностранном языке, а во мне отозвалось по-русски: «Ставки сделаны, господа, ставок больше нет!»
И наступила невообразимая тишина, лишь жужжание шарика – больше ничего. Вдруг жужжание смолкло, шарик замер на месте, и время остановилось вместе с ним. Я поднял голову и посмотрел на колесо рулетки. Шарик находился в лунке под номером 12.
Вокруг началось необычайное оживление, послышалась восторженная иностранная речь, нарядные люди что-то обсуждали, но смотрели почему-то не на меня, а как бы надо мной. Я еще раз посмотрел на шарик в двенадцатой лунке, на свои фишки, стоявшие на цифре 12, удивленно посмотрел на народ, а затем обернулся.
За моей спиной стояла Елена Прекрасная. В ошеломляюще красивом платье лунно-серебристого цвета, невероятно изысканная, стройная и обольстительная – будто Царевна Лебедь после превращения. Я никогда не видел ее такой сказочно красивой и был просто потрясен таким перевоплощением нашей рок-пианистки. Собрал подвинутые фишки, оставив пару штук крупье. Поднялся со стула, посмотрел восхищенно на Елену и произнес:
– Представление окончено, Лена, идем в ресторан – праздновать Новый год.
Она взяла меня под предложенную руку, и мы направились в уже знакомое мне заведение при казино, а публика сдержанно зааплодировала. По дороге я спросил у Елены, посмотрев на нее с интересом:
– А как ты оказалась здесь?
– Увидела тебя, входящего в казино, из окна своего номера, – и мне стало любопытно, что ты здесь делаешь. Вот и пришла, не стерпела. Любопытство – категория женского ума, – ответила Елена со сдержанной улыбкой.
Пришли в ресторан, уселись за столик, нам принесли меню. Она стала изучать его, а я сидел напротив и любовался ее красотой, которой она будто и не замечала. Тут я невольно сравнил Елену с Василиной и подумал, что моя жена тоже живет, будто не замечая своей красоты, и поэтому они так прекрасны. Ведь красота и вправду только тогда хороша, когда себя не замечает!
Елена положила перед собой меню и спросила:
– Значит, ты у нас везунчик, Сергей?
– Ты имеешь в виду выигрыш? – спросил я равнодушно.
– Да нет, выигрыш – это следствие. А причина в первом – наверное, необъяснимом, – ответила Елена с искренней улыбкой.
Мне вдруг стало очень интересно, и я подумал: «А знает ли она, о чем спрашивает? Знает ли о том, что я видел, обонял, чувствовал, слышал за своей картиной Ван Гога „Звездная ночь“? (Или внутри нее?) Знает ли эта Елена Прекрасная, как я угадываю числа?» И спросил:
– Можно ли поконкретней, Елена? Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что ты везунчик, Сергей, – ответила Елена, и к нам подошел официант.
Мы сделали заказ, и я продолжил разговор:
– Не знаю я, Лена, что такое «везунчик».
– А я знаю, – ответила она весело и просто. – Многие люди хотели бы писать музыку, стихи, рисовать картины, ваять, но у них не получается. Не получается, несмотря на то что они прикладывают к этому невероятные усилия, упорный труд, занимаются этим по двенадцать-пятнадцать часов в сутки, получают образование… А у тебя есть музыкальное образование, Сергей? – вдруг спросила, с любопытством глядя на меня, Елена.
– Музыкального нет. Но я окончил ПТУ № 19 на электрика, – ответил я немного ехидно.
– Вот видишь: образования нет, а призвание есть – значит, ты везунчик, – проговорила весело Елена, и нам принесли заказ.
А я тогда неожиданно для себя впервые задумался о судьбе – о творческой судьбе!
Официант тем временем виртуозно открыл шампанское, наполнил им высокие бокалы, сказал что-то приятное и удалился с поклоном. Я поднял свой бокал, поздравил Елену с Новым годом, мы выпили и приступили к трапезе в хорошем настроении. Когда откушали, настроение еще прибавилось и я предложил:
– Ну что, Лена, пойдем играть?
Но Елена вдруг неожиданно ответила:
– Нет, Сергей, пойдем гулять. Там стало красиво, будто в сказке! Но если бы я оказалась в сказке, то хотела бы очутиться на берегу теплого моря.
– Я тоже люблю море. Там, где я родился, снега навалом, а моря нет, поэтому его все любят. Идем гулять, Елена Прекрасная! – отозвался я весело и бодро.
– Идем, Сергей – Серый Волк, – ответила Елена.
Мы поднялись и отправились на выход. Я вспомнил, что мне надо поменять фишки, и обратился к Лене:
– Лен, ты подожди меня у гардероба – мне надо обменять фишки на денежные знаки. Это быстро.
– Хорошо, – ответила Елена и пошла в холл, а я – в кассу. Там растолкал полученную сумму по карманам своего джинсового костюмчика и вышел в вестибюль. Елена в расстегнутом легком пальто – видимо, привезенном вместе с платьем – помахала мне рукой. Я подошел, и она произнесла негромко:
– А гулять-то не получится, Сергей – Серый Волк! И мы вовсе не на море. Здесь холодно и снег. Надо переодеваться, а очень не хочется. «Мне надоели слегка мои тертые джинсы…» – пропела грустно Елена, переиначив слегка песню Бутусова и Кормильцева «Гудбай, Америка».
– Нет причин для грусти в новогоднюю ночь, Лена. Пойдем в первый попавшийся бар и посидим там, – проговорил я тоже тихо и пропел в ответ: «А мне стали слишком малы мои тертые джинсы…»
И мы вышли на улицу – действительно, как в сказку. Снег крупными хлопьями засыпал альпийский сказочный мир, и было тепло. Перешли через дорожку к отелю и увидели справа от парадного Санта-Клауса с двумя гномиками около прилавка в игрушечном домике. Они разливали всем желающим горячий крюшон и распевали деловито и весело рождественские песенки.
– Может, попробуем, чтобы не замерзнуть? – спросил я у Елены Прекрасной. И, посмотрев на нее, снова залюбовался ею, обсыпанной искрящимися снежинками, как жемчужинками.
– А мне совсем не холодно здесь. Я в последнее время все больше подмерзаю не от холода, а от другого. К тому же крюшон горячий – обогреет, – как-то нежно проговорила Елена, наклонив голову и рассматривая маленьких гномиков в красивых костюмах (очевидно, детей продавца).
Я подошел к домику, поднял два пальца и произнес:
– Месье, плиз ту крюшон.
Месье улыбнулся в бороду и что-то ответил на своем языке. Я беспомощно посмотрел на Елену.
– Он говорит, что даже волшебный Санта не сможет найти нам сдачу с пятисот евро во всем Бад-Гастайне ночью, – перевела Елена.
– Тогда скажи ему, что сдачи не надо. Это наш подарок ему и гномикам на Новый год, – проговорил я весело.
Лена посмотрела на меня и перевела сказанное продавцу. Санта-Клаус был сильно ошарашен услышанным, но быстро справился с собой. Достал две огромные керамические кружки из-под прилавка, наполнил их до краев черпаком и вынес нам их из домика, опять что-то радостно наговаривая. Мы взяли кружки, и Лена, дослушав продавца до конца, перевела:
– Он говорит, что обожает русских, особенно балет, и желает нам счастья в Новом году. Потом, видимо, поблагодарила Санту, и он вернулся в свой сказочный домик с притихшими гномиками.
Мы отхлебнули горячего напитка, и Елена, улыбнувшись, произнесла:
– Какая вкуснотища, и запах удивительный! Ты знаешь, Серый Волк, а Санта-Клаус еще сказал, что эти кружки мы можем оставить себе на память. Правда, молодец? – помолчала и сменила тему: – Сергей, а ведь по этим улочкам, наверное, ходил великий Шуберт!
Мы стояли на улице старинного городка, пили горячий напиток, и нас засыпáл пушистый белый снег. Я посмотрел на Елену и вновь удивился ее красоте и естественности.
– Ты не замерзла, Лена? – спросил я.
– Ноги немного зябнут – я ведь в туфлях, – ответила она мягко.
– Тогда пойдем внутрь, в баре посидим, – проговорил я.