Потом Веселого призвали в Советскую армию, в военную часть под Тбилиси. Там он научился стрелять, да так метко, что стал отличником боевой и политической подготовки. Но на втором году службы что-то произошло в караулке, где Веселый всех перестрелял и с боевым оружием дезертировал в горы. Где уж он прибился к Шалико, неизвестно, только вот по новому паспорту числился уже как Афанасий Егорович Мерзаев. Нигде не светился. Жил скромно как инвалид второй группы на окраине Москвы с тремя кошками в съемной квартире. Как ни странно, кошек он просто обожал.
На следующий день «мерседес» Шалико с джипом сопровождения подкатил в Измайловское. Шалико распорядился накрывать столы и девочек-шалуний подогнать, а сам направился к обговоренной скамеечке на встречу с Веселым. Они поздоровались, приобнявшись, и отправились по аллее прогуляться.
– Вот что, Веселый, – заговорил Шалико. – Есть у меня друг в Днепропетровске, Игорек, так надо помочь ему одного компаньона нейтрализовать. Тот на киче сидит и собирается запеть на суде. У него и свои специалисты есть, да квалификация не та. Вот папка со всеми подробностями. Изучи и сожги, как обычно. Как ты все устроишь, не знаю, но не сомневаюсь в тебе.
– Не беспокойтесь, Шалико Иосифович, устрою, – ответил Веселый с искренней улыбкой.
– Когда на охоту катишь? – так же весело промурлыкал Шалико.
– Да жду не дождусь, Шалико Иосифович! Вот дела закончу и полечу на Камчатку – восемнадцатого медведя брать, – снова с душевной улыбкой ответил Веселый.
– Сразу после Днепропетровска не получится, Витя, дорогой. Тут одного Быка, наверное, придется вальнуть. Прилетишь из командировки – свяжешься с Тамазом, – пробурчал Шалико. – По бабам тоже к Тамазу.
– Все понял, Шалико Иосифович, сразу свяжусь, как прилечу! До свиданья, и желаю здравствовать! – попрощался задорно Веселый.
Они пожали друг другу руки и разошлись. Шалико пошел к своим кошечкам, а Веселый – к своим.
Сергей не выходил на улицу уже три дня, сказав Василине и всем, что заболел. У него и правда сильно болела голова и вздулась огромная шишка от свинцовой колотухи Тамаза. Но главная его головная боль была другая. Он совершенно не знал, что делать! Ситуация была катастрофическая. И чем дольше он думал о ней, тем больше становилось понятно, что выход у него только один – ИГРАТЬ! Варна-Како не объявлялся и вряд ли объявится. Благо он уже освоил все нехитрости игры, но как он выигрывал, для него оставалось загадкой. Не было никакого объяснения, никакой логики в его выигрышах. Тем более никакой хитрости и никакой тайны, которую он мог бы разгадать. Просто беспорядочно приходящие в голову цифры или цвет, на которые он ставил, были выигрышными – вот и все! Он пытался анализировать свою игру, сопоставлять происходящие видения и предчувствия, но ничто не говорило ни о чем! Пытался привлечь интуицию и какую-то чушь про подсознание, раскладывая карты на столе, но не угадал ни разу. Все это относилось к нереальной мистике и болтовне о везении, а реально было одно: эти люди выполнят все свои угрозы, невзирая ни на что, и не моргнув глазом.
Василина видела его мучения и чувствовала, что они не от разбитой головы от падения, но помочь ничем не могла. Она не понимала, что происходит с ее мужем. И вот в конце третьего дня она подсела к Сергею на кровать, положив руки на животик, и спросила:
– Сережа, что случилось? Я вижу: что-то случилось, и что-то очень серьезное. Расскажи мне все как есть. И мы вместе попробуем решить, что делать. Если сами не справимся – обратимся к друзьям. У нас ведь много друзей.
Сергей впервые за три дня улыбнулся, но было непонятно – ей или кому-то другому, – и заговорил:
– Он что-то говорил о Боге. Что Бог создал нас такими слабыми потому, что побаивался нашей глупости, жадности, безрассудства, тщеславия и зависти. Про какого-то Змея, хозяина на Древе Жизни, который познал мудрость и научился менять кожу…
Василина испуганно посмотрела на мужа и спросила тихо, прикоснувшись к нему рукой:
– Сережа, кто говорил о Боге? Что с тобой, дорогой?
Сергей, будто очнувшись, удивленно посмотрел на жену и сказал:
– Он мне говорил о Боге.
– Кто, Сереженька? Ты что, в какую-то религиозную секту вступил? – волнуясь, спросила Василина.
Сергей опять удивленно взглянул на Василину и ответил:
– Да не вступал я ни в какую секту! Это мне один тип с неприятным кошачьим голосом – хрипучим таким – говорил о Боге. А как ты себя чувствуешь, Василинка?
– Да я-то нормально себя чувствую. Я за тебя боюсь, Сережка. Ты, видать, сильно ударился, раз сам с собой говоришь. Как ты, милый? – растерянно спросила Василина.
– Да нормально. Голова немного болит, а так нормально, – ответил Сергей. Он будто стряхнул с себя какую-то пелену и видел перед собой очень напуганное лицо жены.
– Правда нормально, Сережа? – спросила Василина и заплакала.
Сергей поднялся, подсел к жене, обнял ее и заговорил с улыбкой:
– Успокойся, моя милая, моя любимая толстушка! Все нормально. Я никогда никому не дам тебя в обиду. Верь мне!
– Я тебе верю, Сережа, и очень тебя люблю. Но я чего-то так испугалась – чего-то очень страшного. И Манечка вон беспокоится – смотри, как ножками колотит! – произнесла Василина, вытирая ладошкой глаза. Сергей положил руку ей на живот и сам чуть не заревел от безысходности. Маленький живой человечек бился в животе жены, заявляя о своем существовании и скором рождении. Так они и сидели, обнявшись и поглаживая живот Василины, успокаивая своего будущего ребенка, пока не зазвонил телефон. Сергей поднялся, взял трубку и сказал:
– Алло.
– Сережа, сынок, у вас все в порядке? – зазвучал голос матери, необычно грустный. – У меня сердце изболелось за тебя! Уже три дня болит. Все собиралась позвонить. – И мама замолчала, всхлипнув.
– Мама, что случилось? – встревожился Сергей.
– Случилось, сынок, случилось! Беда случилась, Сереженька. Сегодня ночью умерла Нина Васильевна. Во сне умерла, от инсульта, – проговорила мать и заплакала.
– Успокойся, мама. Что тут поделаешь – она ведь болела долго, – произнес Сергей, не зная, как успокоить мать.
– Болела, Сереженька, болела. Да вот на прошлой неделе совсем слегла, а ночью померла. Царство ей небесное и вечный покой душе ее, светлой и бескорыстной! Как бы мы без нее? Она ведь мне как вторая мать была, и квартиру завещала нам, и деньги на похороны оставила. Владимир Николаевич взял отгул и занимается организацией погребения. Она ведь его тоже любила. Стихи его хвалила, Байроном прозвала. Какое горе, Сережка, какое горе! – и мама опять заплакала.
– Не плачь, мама, дорогая, не плачь. Горю ведь слезами не поможешь. Когда похороны? – спросил Сергей и задумался.
– Похороны послезавтра, седьмого числа, – ответила мать.
Сергей помолчал с минуту и произнес:
– Мама, я, наверное, не смогу прилететь. У меня непредвиденные обстоятельства.
– Да, Сереженька, я понимаю. Василина на седьмом месяце, работа, да как ты там все бросишь? У тебя вон ведь сколько дел! Мы Нину Васильевну здесь проводим, и вся ее агитбригада придет на похороны, и с фабрики обещались проводить ее, матушку. Ты не беспокойся, Сережа, мы все сделаем. Ну, до свидания, сынок, Василине привет передавай – ей сейчас ой как нелегко! – проговорила мать.
– До свидания, мама! Ты тоже всем нашим привет передавай и соболезнования, – ответил Сергей, и мама положила трубку.
– Что случилось, Сережа? – спросила притихшая Василина.
– Нина Васильевна умерла, которая нас всех приютила и была всегда так добра. Инсульт у нее случился ночью, болела долго, – ответил Сергей. Помолчал и добавил: – Беда не приходит одна.
– Тогда расскажи мне о другой беде, о которой я не знаю. Я же чувствую, Сережа, что что-то случилось, – проговорила Василина, подошла сбоку и обняла мужа.
– Нет, Василина, – ответил Сергей. – Не сейчас. Мне надо подумать.
И пошел к себе в кабинет. Подошел к картине Ван Гога, за которой находился сейф. Открыл его и, пересчитав все деньги, произнес: «Да…» И вдруг услышал испуганный голос жены:
– Ой, Сереженька, у меня, кажется, воды отходят!
Сергей прибежал на крик жены и спросил:
– Какие воды, Василина?
– Предродовые, Сережа, – ответила она. – Надо срочно в больницу!
Он немедленно схватил телефонную трубку, набрал номер Быка и прокричал:
– Коля, срочно ко мне! Василину надо срочно в больницу везти!
У Василины случились преждевременные роды, но они успели в роддом вовремя. Родилась недоношенная девочка Маша. Женщина-врач – акушер – вышла к Сергею, улыбнулась и объявила, что все в порядке:
– Мама чувствует себя хорошо, и ребенок здоровенький. Но требуется время, чтобы девочка окрепла и их выписали домой.
– Сколько времени? – спросил взволнованный Сергей.
– Примерно месяц. Может, чуть больше, может, чуть меньше. Не волнуйтесь, папаша, все будет хорошо, у нас таких много, – подытожила доктор и проводила Сергея к выходу.
Он уселся в машину и весело пересказал Коле Быку все услышанное от врача. Коля от души поздравил Сергея с рождением дочери, и они поехали на Тверскую. Дома Сергей набрал маму и сообщил, что она стала бабушкой. Позже позвонил Жиле, и они решили отметить это радостное событие, как водится. Но тяжелые мысли не покидали Сергея: «Что же делать? Придется играть, раз судьба дает мне такую возможность. А вдруг получится?»
Сергей взял справочник игорных заведений, пробежал его глазами и остановился на одном малоизвестном казино неподалеку. Жила обещал организовать застолье в ресторане у Цыганкова на двадцать первом этаже «России» и собрать всех музыкантов, Крылатова и остальных, к 19 часам. Времени было навалом, и Сергей решил посетить это заведение прямо сейчас. Открыл сейф, взял пачку баксов не считая и отправился на разведку, попытать счастья.
Пришел в казино, взял фишки и забыл обо всем… Он забыл, что у него родилась дочь, а жена в больнице, что его ждут друзья в ресторане в 19 часов, чтобы отметить рождение. Забыл, ел ли он сегодня, пил ли. Забыл, какой сегодня день недели, какое число и какой месяц. Он забыл о времени. Он растворился в нем.