– Да много там кто выступает нынче, – ответил Сергей.
– Ну а у тебя-то как? Кто-то из наших был на вашем сольнике в Театре эстрады – говорят, круто. Звучание фирменное. Песни новые появились – клеевые! Говорят, на «Рождественских встречах» Пугачевой пели? – завалил вопросами Дятел.
И вдруг заговорил, держа паяльник в правой руке, Карлсон:
– Пели-то, может, и пели, а вот по ящику не показали.
– Да вот, не показали, – ответил безразлично Сергей, и в комнату вошел новый басист коллектива с гитарой в кофре. Сергей обернулся и узнал в нем Шланга из своей второй группы «НЭО Профи-Бэнд». Шланг тоже узнал Сергея и, сказав: «Ни хрена себе, кого я вижу!», громко заржал, как Жила. Сергей поздоровался со Шлангом и достал из кармана приличный вискарь, зная, что портвешок теперь не в почете. И только разлили по стаканам, как на пороге показалась Сережкина институтская любовь – Фаина-Франческа. Она окинула всех высокомерным взглядом и произнесла:
– Что здесь происходит? Сотрудникам ресторана запрещено распитие спиртных напитков! И почему посторонние в помещении?
Карлсон, как руководитель коллектива, ответил сладенько:
– Что вы, уважаемая Франческа Романовна! Разве это посторонний? Это же Сергей, наша знаменитость! И по пятьдесят грамм за встречу не является распитием спиртных напитков. Это такая традиция музыкантская.
– Вы мне прекратите – «традиция»! Еще раз увижу, – угрожающе проговорила Франческа-Фаина, – пожалуюсь директору! – Развернулась и умотала бедрами.
– Чего это она? Мы каждый день бухаем здесь. И с собой приносим, и из буфета догоняемся, – удивленно обратился ко всем Дятел.
– Не с той ноги встала, или Петрович плохо оттоптал, – гаркнул Шланг и заржал опять, как Жила.
– Да не! Франческа Романовна любит знаменитостей. Наверное, с Серегой хочет законтачить, – весело произнес Дятел и выпил с аппетитом.
– «Романовна» – это что-то новенькое? – проговорил Сергей, выдохнул и последовал за Карлсоном.
– Петрович ей так законтачит, если узнает, – мало не покажется! – тихо поддержал тему Лиса и тоже накатил.
– А кто такой Петрович – муж ее, что ли? – спросил Сергей, пока Дятел наливал по второй. И все громко заржали.
– Муж ее, – заголосил, продолжая ржать, Шланг, – это наш очень строгий директор ресторана Нина Петровна, она же Петрович. Любовь у них с Франческой Романовной! Они и ребеночка вместе воспитывают. Нина Петровна – как папа, а Франческа Романовна – как мама.
– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд! – с удивлением произнес Сергей.
И тут же в оркестровку вбежала высокая блондинка с обширным бюстом и проговорила, запыхавшись:
– Привет, мальчики, извините, опять опоздала.
– О, какая новость: опоздала она! – расплылся в улыбке Карлсон. И, обращаясь к Сергею, продолжил: – Познакомься, Сергей, это наша певица Эльвира – поет не очень, но Нина Петровна от нее без ума! Вот она и борзеет постоянно.
– Кто бы говорил! – накинулась на Карлсона Эльвира. – Сам все время вверху лажаешь! У приличных музыкантов скоро рак уха от твоего пения будет!
И тут снова на пороге нарисовалась Франческа Романовна. Грозно посмотрела на початую бутылку с вискарем и истерично завизжала:
– Кому-то непонятно, что распитие в рабочее время запрещено?! Все у меня вылетите с работы! И посторонних прошу на выход, или буду вынуждена принять меры! – обратилась она к Сергею с ненавистью в глазах и ушла.
– Чего это с ней? – ошарашенно спросила Эльвира.
– Она к Сереге клинья бьет, – заржав, ответил Шланг.
Видимо, услышав последнее заявление Шланга, Франческа Романовна в бешенстве появилась в дверном проеме и уже обыкновенно заорала, глядя на Сергея:
– Вон из служебного помещения! Александр как руководитель оркестра должен немедленно удалить этого постороннего вон!
Наступила неловкая тишина. Сергей разлил остаток вискаря по стаканам и мирно произнес:
– Да ладно тебе, Файка, хватит тут спектакль устраивать – ты же не в театре! Давай выпьем за встречу, да и разойдемся.
– Какая я вам Файка? Что вы себе позволяете?! Я официальное лицо при исполнении! Я метрдотель. Я подам на вас заявление в милицию за оскорбление при исполнении служебных обязанностей! Да я… – не договорила Франческа Романовна и буквально убежала.
– «Да я, да я…» – головка от..! – проговорил Шланг. И добавил: – Серый, тебе лучше слинять отседова. Сейчас Петрович примчится, и тут такое начнется! Да и нам пора уже в стойло – на сцену.
– Логично, парни, – произнес Сергей. И, посмотрев на Эльвиру, добавил: – И девушки. Поканаю я отседова. Рад был повидаться, и…
Но Сергею не удалось договорить. В оркестровку влетела огромная бабища и низким, грудным голосом грозно произнесла:
– Кто здесь посмел оскорблять моих сотрудников? Второго руководителя после меня, при исполнении служебных обязанностей?! Кто здесь посмел распивать спиртные напитки во время работы, на рабочем месте?! Кто здесь посмел дебоширить и насмехаться над моим первым заместителем?!
– Нина Петровна, дорогая, да мы… – попробовал было замять инцидент Карлсон. Но тут же услышал:
– А ну заткнись!
И заткнулся. А Нина Петровна грозно двинулась на Сергея и буквально зарычала:
– Вы что себе позволяете? Думаете, столичная знаменитость, и вам здесь все можно? Думаете, на вас таких управы не найдется? Найдется! Я заслуженный работник общепита! Я член бюро райкома партии! Я депутат областного совета!
Сергей встал и спокойно произнес:
– А я Сергей. Приятно познакомиться.
В это самое время в городе Ялта в ресторане «Интурист» закончилась программа варьете. Артисты вышли на поклон и двинулись к гримерке. Варна в солидном костюме, прекрасно сидящем на нем, с саксофоном в руках вошел в оркестровку и сразу увидел бледного Сливу, сидевшего в углу. Поздоровался с ним, но тот, не посмотрев на Варну, протянул ему газету «Московский комсомолец». Варна положил саксофон, взял газету и, пробежав глазами первую страницу, наткнулся в криминальных новостях на заголовок: «Зверское убийство жены известного музыканта, лидера группы „НЭО Профи-Групп“».
Прочитав этот заголовок, Варна похолодел. И, покачнувшись, оперся на стол и принялся читать дальше: «Сегодня утром в собственной квартире на Тверской убита супруга лидера группы „НЭО Профи-Групп“, автора известной песни „Лилия и роза“… По предварительным данным, убийство произошло между шестью и семью часами утра. Жертва – молодая мать – убита ножом в сердце. Месячный ребенок исчез из квартиры. Местонахождение отца ребенка также неизвестно. Следствие обращается с просьбой ко всем, кому что-то известно о случившемся, позвонить по телефону 8-495-…»
Глава 28. Облом
Я смотрел на Нину Петровну – Петровича – и прекрасно видел, кто передо мной. Неглупая, волевая дама с неудавшейся женской судьбой. Положившая всю свою жизненную энергию на карьеру, желая тем самым доказать всем, что и она чего-то да значит! С юности некрасивая, толстая отличница, не позволявшая никому списывать в школе. Исполнительная, дисциплинированная комсомолка, выполняющая все общественные нагрузки сразу. Позже – студентка идеологического вуза. Член комитета комсомола института. Кандидат в члены КПСС. Дальше – инструктор райкома комсомола. Затем – райкома партии. Вскорости – парторг треста общественного питания. И наконец, директор образцово-показательного ресторана «Аэлита». С виду вроде бы и все. Но ведь глазами-то не увидать, что там у нас внутри еще припрятано! А припрятано было много чего. Например, она никогда не была лесбиянкой, как считали некоторые. У нее была нормальная ориентация, и она чувствовала достаточно сильную тягу к противоположному полу. Но вот противоположный пол не чувствовал к ней никакой тяги абсолютно. Он ее просто игнорировал. Игнорировал перманентно, на протяжении всей ее жизни, и с этим надо было что-то делать. Вот Нина Петровна и надумала стать Петровичем, хотя женские прелести не очень-то ее и волновали. Ей нравились симпатичные, стройные женщины, на которых она хотела бы походить, но увы! Так и всем нравятся высокие, стройные и симпатичные, но это же еще не повод становиться лесбой! Для этого требуются другая философия, другая фантазия и, главное, чувственность. У Нины же Петровны не было ни первого, ни второго, ни третьего. Но у нее была одна очень сильная черта характера – желание властвовать. Может быть, именно эта черта характера сделала ее жутко одинокой и совершенно ненужной противоположному полу – у нее ведь был пусть небогатый, но опыт.
Когда же она сделалась лесбиянкой, ее страстное желание властвовать стало реализовываться повсеместно: и на работе, и дома. Со временем она вошла во вкус и стала разборчивее к своим спутницам жизни, вечно чего-то требующим и ноющим. А уж когда у нее случились отношения с Файкой-Франческой, Нина Петровна была уже убежденной провинциальной лесбиянкой. Лесбиянкой на все сто!
– Что же это ты здесь себе представляешь? – кричала Нина Петровна, стоя в проеме дверей в оркестровку, широко расставив ноги. – Расфуфырился тут: «Я Сергей!» Да ты никто здесь и звать тебя никак! Приплелся черт знает откуда, прилетел и давай выкобениваться: «Я Сергей!» Явился – не запылился! Слушай сюда, Сергей! Мы здесь таких, как ты, за шкварник да в музей! Ты, Сергей, понял меня? Я тебя спрашиваю: ты понял меня? – очень грозно спросила меня Нина Петровна и придвинулась вплотную, громко пыхтя.
Я вдруг представил себе, как эта огромная туша взбирается на Фаину, так же пыхтя, обливаясь слюнями, пытается облобызать бедолагу, и мне стало противно и смешно.
– Нина Петровна? – спросил я, улыбнувшись. – А вы с какого года рождения будете?
– Да вы посмотрите на этого наглеца! Какое твое собачье дело, с какого я года рождения? Я здесь поставлена руководить заведением, а не отвечать на твои хулиганские выходки! – заорала Нина Петровна, брызжа слюной.
– Дело в том, что у нас с вами разная возрастная группа и весовая категория разная. К тому же вы вроде как женщина, и драка, на которую вы меня явно провоцируете, не состоится. Я не дерусь с женщинами и музыкантами, – ответил я мирно и опять улыбнулся.