Я схватил лист бумаги и принялся было читать, но после первых строк: «Я, Франческа Романовна Забаева…» – желание читать дальше у меня пропало. Положив бумагу на стол, я обратился к Хабибулину:
– Гражданин начальник, разрешите сделать заявление. Эту женщину в действительности зовут Фаина Ивановна Забаева. И я был на ней женат в студенческие годы. Очень давно, но при чем тут ребенок? У нас не было детей, когда мы развелись.
– Когда разошлись, не было, а потом появились, – моментально отреагировал начальник Хабибулин.
– Потом у нее, у Файки, появился другой муж – мясник с рынка. Потом третий – директор рынка. Потом четвертый – директор плодоовощной базы… – начал было я перечислять мужей своей бывшей жены, но Хабибулин меня перебил:
– А потом у Франчески Романовны родилась дочка Алина, которую не признали своей ни мясник, ни директор рынка, ни директор базы. Никто не признал. Никто не признал, потому что Франческа Романовна не писала на них заявлений, а на вас вот, Сергей Анатольевич, заявление имеется. – И подполковник Ринат Ахметович, взяв со стола лист бумаги, поднял его над головой: – И вот что в этом заявлении написано: «Заявление. Начальнику райотдела милиции Хабибулину Р. А. от гражданки Забаевой Ф. Р. Я, Франческа Романовна Забаева, заявляю, что три года назад была подло обманута и совращена посулами и обещаниями бывшего своего мужа Сергея, от которого и родила девочку. Дочь по общему согласию мы назвали Алиной, но после недолгого общения Сергей скрылся в неизвестном направлении, оставив нас без средств к существованию. Прошу вас восстановить справедливость и взыскать с обманщика положенные по закону алименты на воспитание ребенка». Дата, подпись – все как положено, – закончил Хабибулин.
– Ничего себе заявочки! – произнес я не своим голосом. – С таким же успехом Файка могла написать заяву и на вас, и на кого угодно! Вон сколько за ней желающих вьется!
«Ну, на меня-то она вряд ли напишет заяву. А вот дочь или сына родить могла бы – больно уж страстная в постели», – подумал про себя Хабибулин, а вслух произнес:
– И все же заявление поступило не на кого-нибудь, а на вас, уважаемый!
– Ну и что из этого следует? – спросил я грустно.
– Из этого следует, что нельзя вам покидать родной город, уважаемый, никак нельзя. Необходимо провести следственные дознания по факту дебоша и хулиганских действий в ресторане «Аэлита». Необходима генетическая экспертиза по установлению отцовства, а это дело не быстрое. Так что придется вам задержаться в родном городе надолго. Вот так, – проговорил начальник отделения милиции, тяжело положил руки на стол и посмотрел на меня исподлобья.
Этот колючий взгляд мне совсем уже не понравился, и я решил хитрить.
– Дорогой гражданин подполковник, начальник образцового отделения милиции, уважаемый Ринат Ахметович! – заговорил я с любезнейшей улыбкой на лице. – Обращаюсь к вам как к прекрасному человеку и мудрому руководителю с просьбой выступить в этом инциденте, в этом бытовом недоразумении третейским судьей! Я уверен, что все стороны конфликта будут вам очень признательны и благодарны, так же как и общественность нашего города, и средства массовой информации. Я, со своей стороны, обещаю вам извиниться перед Ниной Петровной и Франческой Романовной. Обещаю не покидать город до окончания генетической экспертизы. И с меня банкет в любом ресторане вашего города, включая «Аэлиту», на такое количество персон, на которое вы, Ринат Ахметович, укажете.
В кабинете наступила тяжелая тишина. Слышно было только, как тикают настенные часы в форме герба России. Хабибулин, не меняя позы и взгляда исподлобья, о чем-то думал. А мысли его были простые: «Ну наконец-то фраерок соображать начал! Это, как ты выразился, бытовое недоразумение тебе дорого обойдется. Десяточку или даже пятнашку зелени отвалишь – не меньше! А захочу – и больше отдашь, и девку, нагулянную Файкой, удочеришь. И в ногах будешь валяться, умолять и благодарить будешь! Ты ведь еще и до тюрьмы-то не дошел, баран столичный! А как запоешь, когда зоной запахнет?» Вот о чем думал начальничек. Да только кто же вам будет открывать свои думы и высказывать их вслух?
Подполковник Хабибулин поднялся из-за стола, подошел ко мне и произнес, не отрывая взгляда:
– Вы что же это, мне взятку предлагаете, уважаемый? Поход в ресторан за ваши деньги? Так у меня и свои деньги есть. У меня зарплата хорошая и социальные выплаты от государства неплохие.
– Гражданин начальник, вы меня неправильно поняли! Я к вам с просьбой обратился, чтобы вы мне помогли по-хорошему уладить недоразумение. А ресторан – как говорят, конец – делу венец! – начал было оправдываться я, но, наткнувшись на твердый взгляд Хабибулина, замолк. Он обошел меня по часовой стрелке и сказал:
– Мировая – это хорошо. Я могу поговорить с Ниной Петровной про мировую – она женщина рассудительная, член бюро райкома партии. Может, и пойдет на мировую, – и Хабибулин замолчал, явно что-то обдумывая: «Хрен тебе, а не мировая от Петровича! Она мне лично сказала: если посажу – год могу в ее ресторане гулять бесплатно. А не посажу – гуляешь столько, сколько ты пропаришься под следствием».
Надумавшись, подполковник снова обратился ко мне:
– А как же нам быть с Франческой Романовной? Она точно на мировую не пойдет.
– Подождем результата генетической экспертизы, Ринат Ахметович, уважаемый! – ответил я бойко.
– «Подождем результата экспертизы…» Это хорошо. Но есть вопрос: где подождем? – спросил меня начальник отделения с доброжелательной улыбкой.
– Как где? – переспросил я. – Дома подождем. Я ведь вам дал честное слово, что не уеду из города, пока не будет результатов генетической экспертизы.
– «Дал честное слово…» Это хорошо. И я-то верю вашему слову. Но у меня есть вышестоящие органы, есть прокуратура, а они не склонны верить на слово никому. Они строго соблюдают закон и не дают ни малейшей слабины в исполнении всех положенных процедур своим подопечным. Так что вопрос, где вам ждать результатов экспертизы, находится полностью в их компетенции, уважаемый.
Этот длинный ветвистый ответ начальника меня совсем уж насторожил. Мне показалось, что я увидел истинную причину моего задержания, и я решил в этом удостовериться, спросив:
– Ринат Ахметович, так, может, отпустить меня под залог? Сегодня это практикуется. И хотя я сейчас сильно стеснен в средствах, можно оформить под залог имущество.
– «Может, отпустите под залог?» Это хорошо. «Сильно стеснен в средствах… Под залог имущества». Все эти вопросы как раз и решает прокуратура, а не я. Это их полномочия, уважаемый, – проговорил в глубоком раздумье подполковник Хабибулин.
– Так может быть, вы, уважаемый Ринат Ахметович, переговорите с ними? – спросил я с надеждой в голосе.
– Переговорить с прокуратурой? – спросил нараспев начальник. И, будто проснувшись, весело добавил: – Прямо сейчас этим и займусь – а как же! Надо хорошего человека спасать! У меня здесь столько мерзавцев сидит – девать некуда! А хорошим людям надо помогать – это наша прямая обязанность.
Начальник милиции энергично подошел к своему столу, нажал кнопочку, и на пороге показался сопровождающий.
Меня отвели в обезьянник, а Хабибулин и правда стал звонить в прокуратуру. Районный прокурор, товарищ Маслохутдинов Наиль Рафикович, был на месте. И когда его личный секретарь Гюзель доложила ему, что на связи подполковник Хабибулин, дал добро:
– Соединяйте.
– Наиль Рафикович, доброго вам дня! – услышал Маслохутдинов голос Хабибулина и ответил:
– И вам того же, Ринат Ахметович.
– Как бы нам увидеться, Наиль Рафикович? – прозвучал в трубке голос Хабибулина. – Может, отобедаем вместе?
– Что же, идея неплохая, и время как раз обеденное. Где предлагаете, Ринат Ахметович? – спросил Маслохутдинов.
– Можно у Петровича через полчасика. Я позвоню, и там все организуют, – проговорил весело Хабибулин.
– Идет. Через полчаса у Петровича. До встречи, – отчеканил прокурор и положил трубку.
Через полчаса они встретились в малом банкетном зале ресторана «Аэлита», сделали заказ, и Ринат Ахметович Хабибулин заговорил о деле:
– Хочу с вами посоветоваться, Наиль Рафикович. Что мне делать с нашим знакомым артистом из Москвы?
– А, с этим музыкантом, что дебош здесь устроил? А что с ним делать? Пусть ответит по всей строгости закона за содеянное. У нас неприкасаемых нет, – развалившись на диване в ожидании заказа, ответил прокурор Маслохутдинов.
– Да там и дела-то нет, Наиль Рафикович. Любой адвокатишка развалит его до суда, тем более московский, – негромко пояснил Хабибулин.
– Тогда отпускай его к чертовой матери! Штраф какой-нибудь дай, и пусть валит отсюда, – небрежно парировал прокурор.
– Да в том-то и дело, что отпускать не хочется. Больно уж жирный карась попался! Мои пробили его. Там и хата в центре Москвы элитная, и студия в концертном зале «Россия», и ресторан в Греции, и на гастролях немалые бабки зашибает, и ездит на BMW. В общем, упакованный клиент. Разрешите подоить, Наиль Рафикович? – почти шепотом спросил Хабибулин.
– Сколько тонн надоя предполагаешь получить? – так же тихо переспросил Маслохутдинов.
– Тонн десять-пятнадцать, думаю, реально, – совсем шепотом ответил начальник милиции.
– Надоишь двадцать тонн – отдашь половину. Надоишь пятнадцать – откинешь десять. Вот и думай дальше сам. Возьми следаком Калинкина – он свое дело знает, а надумает слить – кто ему поверит? У него и так три попытки вымогательства. Его и закроем. А адвоката дай Бирмана, – совсем тихо, на ушко, проинструктировал начальника милиции районный прокурор и громко добавил: – Никто не может знать, где нас утро встретит: в будуаре красавицы или за решеткой.
Вечером того же дня меня откомандировали в ИВС (изолятор временного содержания), который в народе окрестили «иваси», как тихоокеанскую сельдь. Там и правда народищу было как сельди в банке – не протолкнуться. На деревянных нарах во всю камеру спали по очереди, а дышать от курева и переполненности было абсолютно нечем.