– Приятель, до Люберец не подбросишь?
– Ну, вообще-то, я еду до Белой Дачи, но если вы мне хорошо подбросите, то я и подброшу, – ответил весело водитель, парень лет двадцати.
– А сколько надо подбросить, чтобы было хорошо? – спросил Сергей. Водитель назвал сумму, и Сергей, сказав «О’кей», уселся на переднее сиденье рядом с водилой.
– Что-то от вас бензином сильно пахнет? – спросил парень-водитель.
– Да со своей тачкой возился – замучился совсем. Бензонасос полетел, вот и пропах насквозь горючкой, – ответил Сергей.
– А машина-то своя, частная или казенная? – опять спросил парень.
– Казенная, – ответил Сергей. – Я из Рязани приехал на аптечный склад. Завтра опять придется в Москву трястись за бензонасосом.
– Из Рязани? Да ты что? Я ж в Рязани служил два года на аэродроме Дальней авиации, самолеты охранял, через день на ремень. Только что дембельнулся и за баранку сел, шефа возить! – весело провозгласил парень.
– Во дела! Я ведь тоже служил в Дальней авиации, давным-давно, правда, – искренне удивился Сергей. А про себя подумал: «Мистика какая-то! Я ведь именно туда и направляюсь, на этот аэродром. Чудеса, да и только!»
– Ну и как раньше служба была, давным-давно? – спросил парень.
– Нормально. Служба как служба, порядок, дисциплина, – ответил Сергей, думая о своем. – А как нынче?
– Разброд и шатания – бардак, одним словом. В стране бардак и в армии бардак, – ответил водила.
– А кто сейчас в Воркуте командир полка? – спросил Сергей почти без умысла.
– В Воркуте Василь Василич Борода командует дальниками. Я его пару раз видел. Знатный мужик, толковый, говорят, – ответил, оживившись, парень-водила.
– А кто в Тикси командир? – заметно напрягшись, спросил Сергей.
– В Тикси полковник Рыжий. Тоже мужик ничего, говорят, – ответил весело парень, глядя на дорогу.
– Рыжий – это прозвище, что ли? – спросил Сергей, сильно волнуясь.
– Рыжий – это фамилия полковника. Сергей Николаевич Рыжий его зовут. Он уже давно в Тикси. Говорят, что после срочной остался там – и вот до командира полка дослужился.
– А на Украине кто командует и на Чукотке? – спросил быстро Сергей, чтобы перевести дух.
– Да я смотрю, ты все аэродромы Дальней авиации знаешь? Видно, запомнилась служба-то? – спросил парень и засмеялся.
– Запомнилась. Два года жизни не забываются. Да и ностальгия, видно, по прошлому проснулась, как с тобой заговорил, – ответил грустно Сергей.
– А мне ни хрена не запомнилось. Только два года потерял попусту, – сказал парень. И продолжил: – А от Люберец-то как до Рязани поедешь? Поздно ведь, машин мало.
– Не знаю пока. Поголосую, а там как получится, – ответил Сергей.
– Полтора часа туда, полтора обратно? Если денег добьешь, отвезу. Я все равно не сплю после этих караулов армейских, – с хитрой улыбкой проговорил парень.
– Годится, земляк. Сколько скажешь, столько и доплачу, – проговорил Сергей, и они свернули на Новую Рязанку, не доезжая Люберец.
Все два с половиной часа до Рязани парень-водитель без остановки рассказывал о службе – видно, не о чем было больше, только дембельнулся. Сергей и не перебивал, а умными вопросами направлял разговор в нужное русло. Где какие караулы сняли после развала Союза, где оставили. Как пробраться на аэродром окольными путями прямо к самолетам. Оказалось, что никаких окольных путей и искать не надо. Все караулы вокруг городка сняли, даже КПП на входе аннулировали – иди куда хочешь, бери что хочешь. Из рассказа водилы выяснилось, что самолеты АН-12 с Тикси с нарисованными на кабинах мамонтами летают в Рязань раза два-три в неделю с завидной регулярностью. До Воркуты пять часов, там дозаправка, и до Рязани пять. С Тикси на материк таскают мороженую рыбу и оленину, а обратно – что ни попадя и отпускников. Вылеты дают, как правило, часов в 8–9 утра, а загрузка самолетов начинается в семь, и экипажи в это время уже на месте. Сергей это пометил в своей голове, подумав: «Надо будет с командиром экипажа поговорить – попросить телефоны Рыжего. Позвонить тому и напроситься в гости, а там видно будет».
Подъехали к посту ГАИ перед въездом в Рязань. По-хорошему надо было бы Сергею выйти у поста, потому что дорога на базу Дальней авиации вела направо, но Сергей попросил парня-водителя довезти его до центрального универмага – из осторожности. Что парень и сделал. Сергей рассчитался с ним и пожелал счастливого пути обратно в Москву.
Бадриа Зурабашвили разбудил длинный, монотонный звонок. Он поднял трубку, и мужской голос оповестил его о ЧП, предложив немедленно приехать в головной офис к шефу. Шефов на данный момент у Бадриа было только два: Господь Бог и Шалико. «Господь Бог по телефону не общается – значит, надо ехать в казино „Кристалл“ к Шалико», – подумал Бадриа. Поднялся, умылся, оделся и поехал к шефу.
«По-видимому, произошло что-то экстраординарное, если меня выдернули из постели. Что же там могло произойти?» – думал по дороге Бадриа. Подъехав к казино, он сразу заметил с десяток вооруженных бойцов Гочи и подумал: «Ну что за манеры у этой публики? Какой толк от этой своры безголовых отморозков? Особенно когда все уже случилось. А то, что случилось, сомнений нет».
Зурабашвили вышел из машины. беспрепятственно прошел в казино и, поднявшись на второй этаж, направился в кабинет Шалико. Около кабинета тоже толпилось человек пять вооруженных джигитов, пройдя мимо которых, Бадриа вошел в кабинет шефа. В спокойном полумраке освещения чувствовалось сильное напряжение. Шалико стоял на ковре в центре кабинета – видимо, что-то говорил и был прерван появлением Бадриа. Гоча Волк сидел на диване развалившись и курил. Именно Гоче подчинялись все эти бараны, скопившиеся у входа в казино и у кабинета Шалико. Каха – президент «Совинтреста» и по совместительству оружейный барон под крылом Шалико – сидел за приставным стулом у стола хозяина, к спинке лицом, положив руки на резную поверхность этой спинки, и смотрел на вошедшего. Бадриа поздоровался со всеми за руку, начиная с шефа, и негромко по-грузински спросил, что случилось.
– Рэзо и Туза завалыли. Вот что случилось, – промурчал, страшно сверкнув глазами, Шалико.
– Где, когда, при каких обстоятельствах? – спросил уже по-русски Зурабашвили.
– На банкэте грохнули и в яму затолкали, – издевательским тоном промурчал Шалико. И добавил: – Допрос окончен, гражданын началнык. Со всэми обстоятэлствами дэла, как вы выражаэтесь, можетэ ознакомыться у свидэтэлэй. А мнэ потрудытесь доложить через три дня: кто это сдэлал? Гдэ искать этых козлов вонючих? И как в далнэйшем нэ допустить этого? Иначе на хрэна мнэ вэсь ваш штат сотрудныков во главэ с вамы?
Шалико резко развернулся, прошел к своему столу и уселся на свое место.
– Подобные преступления не бывают спонтанными, без причины. Они, как правило, связаны с производственной деятельностью или личными мотивами. Мне, вероятнее всего, понадобится закрытая информация о деятельности погибших. У кого я смогу получить эту информацию? – медленно и уверенно проговорил Бадриа.
Повисла тяжелая пауза. Шалико поднялся, подошел к Зурабашвили и заговорил, пристально глядя ему в глаза:
– У нас нэт ныкакой закрытой информации. У нас офыциальный бызнес. Рэзо был прэзыдэнтом артагэнтства «Глобус» и еще пяти-шести органызаций и фондов. Давыд Туз возглавлял холдынг из трех казыно, в одном из которых мы с вамы находымся. Вся эта дэятэлность совэршенно законна, и мы платым бэшеные налоги этому государству, которое должно охранять своих налогоплатэлщиков и обэрэгать их как зэницу ока! Как и вы, дорогой наш, очень дорогой Бадриа Зурабашвыли!
Шалико явно хотел что-то еще сказать, но сдержался. Лицо Бадриа не дрогнуло ни одной мышцей, и он проговорил спокойным тоном:
– Я все понял. Разберусь и доложу. Но вам следует сегодня же уехать из страны. Очевидно, смерть Тамаза и Веселого с компанией как-то связаны с сегодняшним происшествием и направлены лично против вас, Шалико. Поэтому…
Его прервал резкий телефонный звонок стоявшего на столе аппарата. Шалико подошел к столу и, подняв трубку, произнес:
– Алло…
Прошло минут пять, прежде чем он положил ее и сказал шипящим голосом:
– Эты твары сожглы мой дом! Дотла сожглы! Все сожглы, и лэс в округе. Вот же сукы драные! Я им глаза выдавлю собствэнными руками! Я им сэрдце вырэжу! Я им глаз на жопу натяну и моргать заставлю! Я им очко порву! Фашистскую свастыку из нэго сдэлаю! Убью мразэй! Всэх убью до одного! И всэх их родных замочу, зашибу! Зарэжу! Задушу!
С дивана поднялся Гоча Волк, подошел к Шалико, приобнял его за плечи и произнес:
– Вместе всех порвем, брат! Успокойся. Главное, что сам жив, а остальное наживем! Для вора это не беда. Все вокруг – твое. Ты вор в законе. Ты князь. Ты Шалико! И этим все сказано.
Гоча был старинным корешем Шалико – кентом с первых отсидок по малолетке. Он был, как и Шалико, прирожденным уголовным лидером, но другого типа. Он был непререкаемым авторитетом в своем кругу. Жил по воровским понятиям и законам и другой морали не признавал, да и не знал никогда. На разборках был всегда справедлив и честен до удивления. Обладал непоколебимой силой воли, но… Но он был слаб физически, в отличие от Шалико. И когда-то очень давно по этой причине стал вторым, принял это и смирился. Но вместе они – Шалико и Гоча Волк – стали двойной силой, с которой считались все, а в условиях зоны, да и вообще по жизни, это первостепенно.
Поднялся со своего резного стула и Каха. Подошел к Шалико с Гочей и, ободряюще похлопав первого по плечу, обнял по-братски. Каха в прошлом был военным. Молодым лейтенантом был направлен в воинскую часть начальничать гээсэмом, что в переводе на обычный язык означает «горюче-смазочные материалы». Несмотря на то что в школе и в военном училище Каха учился так себе, природный ум у него был острый. Прибыв на новое место службы в Сибирский военный округ и обнаружив у сослуживцев полное меркантильное равнодушие и неограниченные коммерческие возможности, Каха наладил сбыт бензина, соляры и остальных смазочных материалов. Деньги потекли рекой. Сослуживцы обожали его за щедрость регулярных угощений, а девушки – за пылкость, широту натуры и, конечно, за красивые ювелирные украшения. Каха приобрел «жигули», которые заправлялись прямо на его рабочем месте на складе ГСМ, а вскоре и шикарную белую «Волгу» – ГАЗ-24. Здесь он, наверное, погорячился – ведь среди окружающих всегда найдутся завидущие глаза.