Сергей взял конверт со стола, поднялся и, потрясенный произошедшим, промолвил:
– Прощай, Полигус Второй! Прощай, мой друг! Я благодарен тебе. Может, когда еще и свидимся.
Сергей вышел на улицу и уселся в уазик рядом с Рыжим, вопросительно взиравшим на него.
– Ну, чего он? Не проспался, наверное? Чо-то я его таким и не помню, – спросил Сергея Рыжий.
– Все нормально, Сергей Николаевич. Он мне все документы отдал – можно оформляться на работу к вам, – ответил Сергей растерянно и неуверенно.
– Как отдал? – спросил, опешив, Рыжий.
– Так – отдал. Они ему больше не нужны – он теперь шаман Полигус Второй, – ответил Сергей.
– Как его дед, что ли? – переспросил Рыжий. – Забавный старикан был. Всем судьбу предсказывал и от болезней заговаривал. Постучит в бубен, попрыгает над умирающим – и тот потопал на работу, и больничный не нужен.
Сергей смотрел во все свои удивленные глаза на Рыжего, не веря в происходящее, а Рыжий смотрел на Сергея, сомневаясь в правдивости его слов.
– Сергей Николаевич, у тебя нет случайно надежного умельца, который мог бы штамп в паспорте подделать квалифицированно? – вдруг спросил Сергей Рыжего и сам удивился, что спросил.
– Как подделать? – переспросил Рыжий.
– Так подделать, чтобы никто и не заметил. Я бы сфотографировался в фотоателье на паспорт и вклеил в паспорт Коли Якута свою фотку, а умелец бы подрисовал штамп какой, но чтоб незаметно было, – ответил Сергей.
– Да ведь это же криминал? – удивленный еще больше, негромко спросил Рыжий.
– Никакого криминала, Сергей Николаевич. Бывший Коля Якут сказал мне, что именно он и его духи подсказали вам, как устроить меня на работу на метеостанцию. После чего я становлюсь Колей Полигузовым, а он – шаманом Полигусом Вторым, – ответил Сергей, удивленно вытаращив на Рыжего глаза.
– Ну, если так, то и подделывать ничего не надо. У меня подруга Лилька паспортисткой работает. Возьму у нее печать на время и отштампую тебе фотку – комар носа не подточит, и без проблем! – неестественно улыбаясь, произнес Рыжий. И добавил вопросительно: – Так что, погнали в фотоателье?
– Погнали, – ответил Сергей, и они поехали.
Через три дня полковник Рыжий с малосоленым омулем под мышкой и с бутылкой водки в кармане после трудового дня пришел на служебную квартиру к Сергею.
– Ну что, Серега? – произнес он после того, как порезал омуля и разлил водку по рюмкам. – Завтра в девять утра тебя Юра Рыжкин самолично закинет на Оленёк. Связь у нас будет, а вот прилетать к тебе на рыбалку каждое воскресенье я не смогу, хоть и обещал. По выходным у нас вообще полеты закрыты, Сережа. Только санрейсы позволяются и то по согласованию с Москвой. Давай выпьем за твое новое место службы… да ты уже там и служил. Ничего нового там не произошло – все по-старому. На Севере время медленно идет, видно, от холода – здесь ведь вечная мерзлота кругом. Удачи тебе на новом-старом месте, друг мой Николай Полигузов!
И они опрокинули рюмашки, звонко чокнувшись. Закусили жирным омульком, и Сергей Николаевич продолжил:
– Командиру экипажа, Игорю, я сказал, что, если его кто спросит про тебя, чтобы говорил: «Да, был такой композитор – как снег на голову упал. Повез его в Тикси по приказу командира полка, погостил он там недельку, и я его обратно в Рязань доставил». А где сейчас – не ведает. И Юре Рыжкину намекнул, чтобы помалкивал, кого на Оленёк везет. И с экипажами они проведут воспитательную работу. Так что про тебя на метеостанции и знать никто не будет. Живи себе тихонько, отходи да песни свои хорошие пиши. На охоту, на рыбалку ходи. А время, Серега, все раны залечит.
Рыжий налил по второй. Они выпили, закусили, и он спросил Сергея:
– Может, еще чем помочь, Серега? Ты не стесняйся – всем, что в моих силах, помогу.
– Сергей Николаевич, если есть возможность, помоги патронами к пистолету Макарова. Я же тебе говорил, что с неудобной руки хочу научиться стрелять.
– А откуда у тебя «макар»? Я ведь тебе только карабин с боеприпасами выделил, – удивился Рыжий и посмотрел на Сергея проницательными глазами.
– Да так, от одного гангстера на память остался. Вон, в рюкзаке валяется, – ответил Сергей, мотнув головой в сторону своего рюкзака.
– Ты в своем рюкзаке, Серега, срок носишь, и срок немалый. Но если есть необходимость в патронах – нет проблем. Хоть тысячу подкину. А если решишь тренироваться с двух рук, как некий Александр Македонский, то и ствол могу подкинуть – их сейчас столько неучтенных во всех частях болтается, и в моей тоже, – как-то безразлично проговорил полковник Рыжий. И добавил: – Только на всех говнюков, Сережа, и всех моих патронов не хватит. Не губи ты себя. Пиши песни. Дари людям радость. А с этим дерьмом пусть менты возятся – у них работа такая.
– Не справляются менты, Сергей Николаевич. Или не умеют, или не хотят, потому что куплены. И по этой причине убиты моя жена и трое моих друзей. И мама моя из-за этих зверей лежит в сырой земле. А я вот живу в бегах, под чужим именем. Не я эту войну начал, но пока я не отомщу виновным за своих, она не закончится. Так что я обязательно научусь, Сергей Николаевич, стрелять с неудобной руки, а если ты мне и вправду удружишь второго «макара», то и с двух рук, – ответил спокойно и твердо Сергей.
Сергей Николаевич Рыжий поглядел на Сергея внимательно и, будто с пониманием и одобрением, произнес:
– Что ж, без проблем. Завтра загружу тебе в вертолет дополнительный боезапас. Давай на посошок, Серега, и я потопал.
Рыжий приехал утром на своем служебном уазике за Сергеем за час до вылета вертолета. Они перетаскали из квартиры приготовленные мешки с имуществом в машину и отправились на аэродром.
– Ты, как обживешься на станции, сходи в соседнее поселение Тюмяти, он же Склад и Таймылыр. Познакомься с главами администраций, с местным населением. Может, старых знакомых встретишь, – обратился Сергей Николаевич к Сергею. – На Севере жизнь медленная, а память длинная. Люди долго помнят и хорошее, и плохое. Отнеси главам подарочки обязательно. Я там тебе барометры приготовил. Они люди практичные – бесполезные подарочки не одобряют. Им хоть картину Рубенса притащи из Эрмитажа – не одобрят, да, пожалуй, и на стенку не повесят! Мазня, скажут, какая-то, а вот барометр повесят – нужная вещь! Давление показывает, погоду предсказывает – и нет проблем.
Рыжий замолчал. Сергей тоже молчал, сидя рядом на переднем сиденье.
– Побаиваюсь я за тебя, Серега, – снова заговорил Сергей Николаевич. – Как ты один там? Ведь зима скоро. А там зимы лютые, до минус шестидесяти доходит. За генератором следи постоянно и на связи будь, не пропадай. А то уйдешь на рыбалочку или на охоту и забудешь на связь выйти, а я тут переживай! – Рыжий опять замолчал.
– Не беспокойтесь, товарищ командир, – ответил Сергей, глядя на дорогу. – Все будет путем. А зима… что зима? Дров там навалом – на две зимы хватит и на три. Рыбы наловлю, дичи набью. Мука есть – хлеба напеку. Соль, сахар, чай, тушенка, картошка, макароны – все есть, Сергей Николаевич, не пропаду я там. – И Сергей с благодарностью в голосе повторил: – Все будет путем.
Вертолет поднялся над Тикси ровно по плану полетов в 9:00 и взял курс на запад. Перелетели могучую реку Лену с ее отрогами каменных хребтов по берегам. Преодолели кряж Чекановского в молоке тумана и облаков и через час увидели русло живописной, красивейшей реки Сибири – Оленькá. Река, берущая свое начало с горы Янгкан, преодолевшая две тысячи километров, прорезав плато Кыштык, несла свои чистые воды в Оленёкский залив моря Лаптевых. Метеостанция находилась в десяти-пятнадцати километрах ниже слияния трех рек: Оленькá, его левого притока Пура (Бура) и Харбусуонки – правого притока. Сделав круг почета и присмотрев место для посадки, вертолет завис над выцветшими строениями метеостанции на берегу. И в стороне от высоких антенн совершил посадку. Командир экипажа майор Рыжкин заглушил двигатели, и после полной остановки винтов два солдата-срочника, бортмеханик и штурман помогли Сергею перенести весь многочисленный скарб в помещение.
– Погодка-то хорошая, – проговорил командир. – Остаться бы здесь порыбачить, поохотиться, да не положено – служба! Пойдем, Сергей, дизель заводить. Рыжий приказал. Заведите, говорит, дизель, проверьте, что все работает, и без проблем. Переживает за личный состав командир. А хороший командир и не может не переживать.
Они все вместе направились в дизельную – стоявший невдалеке когда-то красный утепленный сарай. Открыли дверь, и на Сергея дохнуло дизтопливом далекое-далекое прошлое – тоже не очень веселое, но не такое ужасное, как настоящее. Сергей уверенным движением нажал кнопку «пуск» – и дизель заурчал ровным звуком. Повернули в сарайчике выключатель – и лампочка Ильича, помигав, зажглась.
– Ну вот, все работает. Техника советская, военная, значит – надежная. Топлива хватит до весны, еще и останется. Так что, как говорит Рыжий, без проблем, – проговорил командир вертолетного отряда майор Рыжкин и направился к вертолету. За ним последовали и все остальные. Экипаж и солдаты-срочники забрались в «восьмерку», командир запустил двигатели, винты завращались со свистом. Вертолет, вздрогнув, поднялся метра на два, вновь приземлился, будто готовясь к прыжку, и рванулся в небо своей мощной грудью, разрезая винтами воздух. Облетел метеостанцию прощальным кругом и, взяв курс на север, скоро превратился в маленькую точку в голубом небе, а вскоре и совсем исчез за горизонтом.
Сергей, проводив взглядом боевую машину МИ-8, остался один в необъятном, огромном пространстве этих суровых мест, гигантские просторы которых не укладывались в воображении, а невообразимые красоты захватывали дух целиком и заставляли сильно колотиться сердце. Он остался посреди дичайшего одиночества один. Из жуткого оцепенения Сергея вывела мошкá. Она, конечно, была и в Тикси, но совсем не в таком количестве. Обычно ветерок вдоль реки сдувает эти полчища, но сегодня ветра не было, и мошкá с комарами обрушились на прибрежные поселки со всей своей мощью. Тундра родит миллиарды мошки и комаров. Надо же чем-то их и кормить! Сергей достал из своего рюкзака репелленты от насекомых, намазался и принялся за обустройство жилища.