Как-то однажды они вернулись из ресторана, когда я уже уложил Наташку и сам лег. Мама с Сергеем Ивановичем о чем-то весело рассказывали Нине Васильевне и, видимо, попивали принесенное «красненькое». Я слушал их, слушал и уснул.
Проснулся от страшного визга Фифочки. Соскочил с кровати как ужаленный, и мама соскочила с соседней кровати в ночнушке. Смотрим – открывается дверь, входит улыбающийся Сергей Иванович в одних трусах и весь в белой шерсти Фифочки. И руки в шерсти, и рот в шерсти. Мама так тревожно, но весело ему:
– Что случилось-то, Сереженька?
– Да ничего страшного, Неля, спите. Меня Фифочка укусила за ногу, а я ее в ответ поймал и покусал, – весело пояснил Сергей Иванович.
– Какая веселая шутка, Сереженька! – улыбаясь, проговорила мама и, успокоившись, легла в кровать.
Но шутка эта не показалась веселой и очень не понравилась Нине Васильевне, а главное – Фифочке. Нина Васильевна постучала в дверь нашей комнаты и проговорила:
– Сергей Иванович, прошу вас выйти из комнаты и покинуть мою квартиру навсегда!
Что Сергей Иванович и сделал немедленно, весело говоря моей маме:
– Завтра, Неля, мы переезжаем ко мне. – И он негромко прикрыл за собой дверь.
На следующий день Сергей Иванович приехал на машине с ребятами из оркестра и, позвонив в дверь, спросил маму:
– Неля, ну вы собрались?
Мама посмотрела на него веселыми глазами и ответила:
– Сейчас, Сереженька, соберемся. Ты подожди. Если тебе неловко здесь, подожди внизу.
Нина Васильевна сидела на диване с виноватым лицом и попивала «красненькое» с утра. Был выходной день. Она позвала мою маму, как только закрылась дверь и Сергей Иванович спустился вниз, и проговорила:
– Нелька-мать, тебя и твоих детей мои вчерашние слова не касаются.
– Я знаю, Нина Васильевна, – ответила мама с улыбкой.
– Тогда не дури. Куда вы поедете-то? Ишь какой смелый: «переезжаем!» Это тебе не оркестром руководить – семью-то заводить! Он тебе хоть предложение-то сделал? – спросила Нина Васильевна.
– Нет, – ответила мама.
– Тогда куда же ты наладилась-то, девка? Так же нельзя, Нелька, мать твою! – проговорила Нина Васильевна, чуть не плача.
– У Сергея Ивановича комната есть отдельная в общежитии, Нина Васильевна. Ему от фабрики выделили как молодому специалисту, – весело ответила мама. – Он мне и раньше предлагал съехаться и жить вместе.
– Да уж, вместе съехаться! Ты только сразу не рожай, Нелечка-мать, ведь детям дом нужен, уют и отец им нужен, – проговорила Нина Васильевна и выпила другую рюмку «красненького» до дна.
– Детям любовь нужна и ласка, дорогая Нина Васильевна. И интересная, духовно насыщенная жизнь, – весело ответила мама, и мы стали таскать свои пожитки на лестничную клетку, откуда их переносили в машину Сергей Иванович с музыкантами.
Мы переехали в фабричное семейное общежитие. Там детей было не меньше, чем в маминой библиотеке, а также был общий телевизор в красном уголке, что нам с Наташкой очень понравилось.
Мама не стала рожать от Сергея Ивановича, но не потому, что послушалась Нину Васильевну, а просто не успела. Где-то через полгода Сергея Ивановича пригласил в свой оркестр пианистом сам Олег Лундстрем. Он был в нашем городе с концертом по разнарядке, Сергей Иванович прослушался у него и очень понравился. Лундстрем выбил для него ставку в Москве и пригласил на работу. Сергей Иванович долго не решался сказать об этом маме, но потом все рассказал, добавив, что он там обживется и перевезет нас в Москву. Мама очень обрадовалась приглашению и восторженно говорила Сергею Ивановичу:
– Сереженька, да такой шанс один раз в жизни выпадает! Ты должен немедленно ехать в Москву, а о нас не беспокойся – мы закаленные.
Сергей Иванович молча выслушал маму, грустно склонив голову перед ней, а утром отправился в столицу. Оказывается, с директором Дома культуры «Красный факел» Юрием Борисовичем Столяровым вопрос был уже решен, и добро получено.
Все бы ничего, но комнату в общежитии нам пришлось освободить. Мы переехали обратно к Нине Васильевне Сусловой, которая была искренне рада этому и встретила нас как родных.
Участники клуба любителей зарубежной эстрады очень расстроились, что Сергей Иванович так неожиданно уехал, и сильно жалели об этом. Оркестр, к большому сожалению Юрия Борисовича, вскоре распался. Только моя мама радовалась его отъезду, говоря: «Тесно ему здесь с таким талантом, Сергею Ивановичу-то, в нашем городе! Большому кораблю – большое плавание. А оно возможно только на большой воде».
А мы с Наташкой сидели на диване, смотрели телевизор и не понимали, про какой такой большой корабль рассказывает мама Нине Васильевне.
Байрон появился в нашей библиотеке где-то через год после отъезда Сергея Ивановича. Среднего роста, обычного телосложения, светловолосый, нос с горбинкой. Оформил у мамы читательский билет и пошел рассматривать стеллажи с книгами. Выбрал штук пять и пришел к маме записывать их в карточку.
– Да, маловат у вас читательский фонд, – промолвил он грустно.
– Да, маловат, – весело ответила мама. – Но мы его раз в год пополняем.
– Раз в год – редко, – сказал мужчина.
Байроном его потом Нина Васильевна нарекла.
– Ну наконец-то! – сказала она маме, которая поведала ей, что познакомилась с поэтом. С настоящим поэтом! – А я-то ждала, заждалась, когда же на тебя Байрон-то снизойдет, Нелька-мать моя! – проговорила Нина Васильевна, театрально взмахнув руками.
Так Владимир Николаевич и стал Байроном.
Но вернемся в библиотеку.
– А вы бы записались еще в одну библиотеку… – проговорила мама. Посмотрела учетную карточку и добавила: – Владимир Николаевич.
– А я записан и в других библиотеках. Там тоже невелик читательский фонд. И на прежнем месте работы, в заводской библиотеке, был записан. Я ведь на вашей фабрике-то недавно работаю. Пришел квартиру зарабатывать, – проговорил весело Байрон.
– Как это – квартиру зарабатывать? – спросила мама с удивленной улыбкой.
– Да вот так. Умные люди посоветовали. Иди, говорят, на фабрику «Факел» – там годика за три-четыре квартиру заработаешь. Вот я и пришел. Жить-то надо, а жить негде, – ответил Байрон, взял книги, попрощался с мамой и ушел.
Мама скривила смешную физиономию, помотала головой, сказала мне: «Сереженька, остаешься тут за старшего», и пошла к директору Дома культуры.
– Здравствуйте, дорогой Юрий Борисович! А правда, что на нашей фабрике можно квартиру заработать за три-четыре года? – произнесла она с порога кабинета директора.
– Здравствуйте, Неля Ивановна, эта информация устарела лет на десять. Раньше строила наша фабрика жилье для рабочих и распределяла нуждающимся, – проговорил директор, перебирая бумаги на столе, и вдруг осекся. Поднял голову на маму и спросил: – Неля Ивановна, только не говорите мне, что вы не записаны в фабкоме в очередь на получение жилья.
– Нет, не записана, – ответила мама и улыбнулась.
– Вы столько лет работаете у нас! Остро нуждаетесь в жилье – и не записаны?! – вытаращив глаза на маму, спросил Юрий Борисович.
– Нет, не записана. Я и не знала даже, что есть такая запись, – уже не очень весело ответила мама.
– Да об этом знают все, даже дети, как родятся! Пришел устраиваться на работу – встаешь в очередь на жилье. Вы что, смеетесь надо мной, Неля Ивановна? – спросил директор, вставая с кресла.
– Нет, не смеюсь – я правда не знала.
Столяров подошел к двери кабинета, открыл ее и произнес:
– Тогда немедленно идите в фабком и записывайтесь. Нет, постойте! Фабком уже закрыт. Значит, так. Завтра в девять утра быть у меня в кабинете. Вместе пойдем к председателю комитета профсоюза.
Назавтра мама с Юрием Борисовичем побывали и в фабкоме, и у замдиректора фабрики по быту, и у самого директора. Все их приняли, выслушали, но ничего конкретного не пообещали.
Через неделю Байрон снова появился у мамы в библиотеке. Сдал взятые книги и пошел осматривать стеллажи с другими.
– А иностранная литература на языке оригинала у вас имеется? – спросил Байрон маму.
Мама сидела за столом и заполняла формуляры.
– Экскьюз ми? – спросила она, с любопытством посмотрев на посетителя.
– Я говорю: иностранная литература на иностранных же языках у вас есть? – переспросил Байрон.
Мама посмотрела в его карточку и весело сказала:
– Видите ли, уважаемый Владимир Николаевич, у нас ведь фабричная библиотека при Доме культуры «Красный факел». Вам бы лучше в областную библиотеку имени Максима Горького обратиться.
– А я обращался. Простите, как вас зовут? Там ее тоже нет в свободном доступе и навынос, – тоже весело ответил Байрон.
– Меня зовут Неля Ивановна. Но я не поняла: кого нет в свободном доступе и навынос? – так же весело спросила мама.
– Ну ладно уж, Неля Ивановна. Еще успете наслушаться имени вашего батюшки! А пока молодая еще, вам больше Неля подходит. Не сердитесь, конечно, но просто Неля – краше, – смеясь, проговорил Байрон. – А навынос нет иностранных книг на языке оригинала, – засмеялся он и ушел, прихватив с собой пять новых книжек.
Через неделю Байрон опять пришел и принес книги. Мама поздоровалась с ним весело, как и со всеми, и спросила:
– И что же, Владимир Николаевич, вы все эти книги прочитали, что ли?
– Да, прочитал, а что? – проговорил Байрон, улыбнувшись в ответ.
– Да откуда же у вас столько времени-то на чтение? – опять спросила мама со смехом.
– Так я из-за этих книг, будь они неладны, специально дежурным электриком работаю. С юности, как окончил ПТУ, так и работаю, – улыбаясь во весь рот, ответил Байрон.
– Позвольте спросить вас, Владимир Николаевич: и в каком же это ПТУ учат иностранные языки? Ведь вы интересовались книгами на языках оригинала? Кстати, английский вам знаком? – спросила мама без тени ехидства, но весело.
– Знаком и английский, и немецкий, других не знаю. Да и эти знаю кое-как: читать – читаю и даже понимаю, а говорю плохонько. Я их сам освоил, а чтобы говорить, практика требуется, – ответил он.