Одним словом, моя вера в людей и человечество в целом была восстановлена. И вот еще что. Мне тогда в первый раз пришла в голову крамольная мысль: «Чем выше творческий потенциал творца, чем он умнее, тем он проще и без всяких лишних понтов!» С тех пор я пытаюсь казаться простым.
Фестиваль получился феерически клевым. Скорее всего, благодаря составу участников и светлой голове Стаса Намина (Микояна). Публика была настоящая, знающая толк в нашем великолепном творчестве и понимающая его. Тут и сработала аксиома: «Самая хорошая, изысканная, умная аудитория – та, которая тебя хорошо принимает!» А нас принимали и правда хорошо, но даже это оказалось не главное. Главным оказалось появление за кулисами крепкого парня Саши по кличке Волк. Он так и представился мне, когда нашел нас:
– Саша Волк.
– Серега, – ответил я.
– Предлагаю вам сольный концерт. Обозначьте, что вам для этого надо и сколько это будет стоить, – проговорил он внятно, но негромко.
Услышав такие прекрасные слова, я сразу призвал на помощь Фикса. Тот, не задумываясь, обозначил такую цифру, от которой я временно потерял дар речи. Но Саша Волк отреагировал спокойно, без истерик, сказав в ответ уже знакомую мне чудную фразу:
– Говно вопрос!
Уже позже я узнал, что это была любимая фраза его шефа, а Волк – настоящая фамилия Саши.
Фикс обговорил с Волком все нюансы, и мы зависли на три дня в Москве в ожидании концерта. Да еще как зависли! В самой клевой, на мой тогдашний взгляд, гостинице «Россия», возле Красной площади, в шикарных номерах с видом на Кремль! В эти номера нас разместил все тот же Стас Намин благодаря своим связям в этом Кремле. Еще одна аксиома: «Чтобы хорошо жилось в Москве, надо иметь хорошие связи в Кремле!» В этой первоклассной гостинице «Россия» мы и пробухали все три дня ожидания вместе с Колей Расторгуевым (Килесом) и с Игорем Матвиенко – создателями группы «Любэ». Коля ведь тоже иногородний – из Люберец, – а всех иногородних Стас Намин и разместил в «России». Там же, в буфете «России», мы встретили Юру Шевчука из «ДДТ» и не узнали его без очков – такой он был смешной, пьяненький и хороший.
В день концерта за нами приехал Саша Волк на трех семерках BMW. Вы не поверите, но на всех машинах были номера тоже с тремя семерками! В первую бэху усадили меня, во вторую – Фикса, а в третью уселись Саша Волк (впереди) и Хряк со Шлангом (сзади). Колонна черных иномарок с мигалками помчалась на неведомую раньше никому, кроме некоторых, Рублевку. Нас долго везли по Москве, потом по извилистой дорожке в Подмосковье, уставленной гаишными машинами, и наконец привезли в лес. Вернее, к опушке соснового бора, где дорожку преграждал шлагбаум с нарядом милиции. «Мой» водитель приоткрыл тонированное стекло, ему улыбнулись, и нашу колонну пропустили в лес, за которым оказались невидимые снаружи дома. Сегодня их называют особняками, а тогда таких слов и не было у советских людей.
Часть III
Глава 25. Курмояров
Эскорт машин BMW с мигалками и с нами остановился около ворот перед большим красивым домом. Ворота тут же автоматически отворились, и перед нами открылась сказочная панорама. За воротами справа стояли два здоровяка, очень похожие на тех, что стреножили меня, как овечку, во времена Прали. Один из них кивнул водителю – мы заехали на территорию и встали около цветущей клумбы. Вышли из машин, и к нам подошел какой-то веселый невысокий кругленький парень в обычном спортивном костюме и в кроссовках. Парень был ненамного старше меня, но уже чуть лысенький. Его такая же кругленькая лысинка светилась на темени и очень даже подходила к его облику, который просто излучал озорную энергию.
Он поздоровался со всеми за руку, а потом обратился ко мне:
– Сергей, пойдемте, я вам сцену покажу.
Обратился по-свойски, и я подумал, что это, наверное, кто-то из технического персонала, устанавливающего аппаратуру.
Мы направились за ним мимо цветущих кустов, тоже кругленьких. Прошли по очень ухоженным аллеям среди гигантских сосен и оказались у озера в лилиях и кувшинках, на берегу которого стояла смонтированная сцена с легким навесом от дождя. На сцене разместились ломовой аппарат «Динакорд», микрофонные стойки, клавиши на подставке, гитары, барабаны и все, что было указано Фиксом в техническом райдере. Перед сценой под навесом был установлен клевый свет. Одним словом, все было нафаршировано по высшему разряду и со знанием дела. Полный фарш – круче, чем на фестивале! Какие-то два длинноволосых парняги мотали провода, и я еще подумал, что этот наш провожатый – кругленький весельчак – наверное, старший у них.
Перед сценой была зеленая полянка, а за ней стоял длинный П-образный накрытый стол человек на тридцать-сорок. Меня тогда это сильно удивило:
– Неужели за этим столом разместится вся публика, которая придет на наш концерт?
Кругленький перехватил мой удивленный взгляд и проговорил:
– Да, Сергей. Ваш сегодняшний концерт состоится для очень ограниченного круга привилегированных персон – для ВИПов. – Он весело улыбнулся и продолжил: – Будет прокурор Москвы с семейством, который очень не любит рок-музыку, он признает только блатные песни. Будет начальник налоговой полиции Юрий Николаевич Алмазов – тоже далекий от музыки и приехавший недавно из Новосибирска. Будет начальник ГАИ России, тоже с семейством, – этот любит поиграть на баяне по пьяни. Будут большие люди из администрации президента нашего, Бориса Николаевича Ельцина. Самого не будет, а Наина Иосифовна обещалась с дочками. Ну и еще будет народец всякий интересный, и моя жена.
Кругленький заглянул мне в глаза и опять весело, задорно улыбнулся.
– Ни фига себе, народец всякий интересный!.. – вырвалось у меня любимое выражение моего ушедшего друга Толика. – А вы-то кто тогда? Если жена ваша будет? – удивленно произнес я и уставился на кругленького.
– Я Олег Курмояров, муж моей жены Таньки, у которой сегодня день варенья! – весело ответил кругленький Олег.
Так я и познакомился со своим поклонником и – без шуток – благодетелем Олегом Владимировичем Курмояровым, ставшим впоследствии моим другом и даже «компаньоном». А тогда я все так же удивленно спросил у него:
– Так это что же, и дом этот – ваш?
– И дом мой, и озеро с лилиями мое. И еще два гектара этого реликтового соснового леса, – ответил Олег весело. И спросил: – А ты, Сергей, споешь сегодня песню про лилии и розы?
– Спою, – ответил я нерешительно.
– Это хорошо! – произнес он весело, хлопнул меня по плечу и пошел прочь, горланя во весь свой смешной голос: «Есть в гафском паке ченый пуд, там лилии цветут…» Он немного картавил, не выговаривая букву «Р». А я, ошарашенный, не имеющий хоть какого-то своего угла, остался стоять.
Вдруг сзади заржал Шланг и проговорил:
– Ништяк аппаратик! На нем впору «Нирване» лабать!
А Фикс равнодушно заметил:
– Пошли подстроимся, чуваки, пока никого нет.
И мы пошли настраиваться. Все звучало божественно. Мы побренчали малость и спустились со сцены к столу, накрытому сзади, – перекусить. Стол ломился от небывалой, невиданной нами еды. Шланг опять заржал и произнес:
– Ништяк столешник! Что ж портвешка не подогнали?
Мы уселись за стол и начали закусывать. Подошел, видимо, официант в белом смокинге и спросил:
– Что будете выпивать, господа?
Я почему-то вспомнил Пралю и, проглотив кусочек невероятно вкусной белой рыбы, проговорил:
– Виски с содовой.
– Со льдом? – спросил официант.
– Да, – ответил я.
Белоснежный мотнул головой и записал что-то в блокнотик.
– Я тоже виски со льдом, – произнес Фикс равнодушно.
– А я – портвейн! – выпалил Шланг и заржал снова.
– И я тоже, – повторил за ним Хряк.
– Есть только португальский – подойдет? – спросил официант в смокинге.
– Годится, – проговорил Шланг и еще громче заржал.
Через минуту все стояло на столе.
Стали собираться нарядные, важные гости, среди которых я заметил Бориса Немцова, которого видел по телику, Кобзона, Людмилу Зыкину, Льва Лещенко и даже заволновался, подумав: «И они будут слушать наше выступление? Круто!»
А Фикс показал мне на бородатого дядьку и сказал:
– Во, Челюскин подкатил с телками!
На что ему заметил Хряк:
– Дубина! Это не Челюскин, а Чилингаров – полярник. То ли из Думы, то ли из Совета Федерации. Видимо, с женой и дочкой, а дочка клевая!
Пришло еще довольно много «народца всякого интересного», а последними и правда пожаловали Наина Иосифовна Ельцина с дочками! Все уселись, а человек двадцать белоснежных мужчин принялись их обслуживать.
Поднялся Иосиф Кобзон и стал вести вечер в роли тамады. К нам подошел Саша Волк и сказал:
– Через пятнадцать минут ваш выход. Не гремите сильно – они не любят! Работаете полчаса, возможно, с перерывами на тосты, если Кобзон скажет.
И Волк ушел, а мы подготовились к выходу, подкорректировав программу.
Подошел телеведущий Игорь Угольников в черном смокинге и в бабочке, спросил: как нас представить? Я сказал ему название нашей группы. Он записал что-то на бумаге, вложенной в красную папочку, и снова спросил:
– Что играете-то?
Я ответил:
– Легкий рок.
– Это хорошо, что легкий. Не гремите сильно – они не любят! – повторил Угольников слова Волка и поднялся на сцену. Довольно долго там шутил, приветствовал многих, поздравлял именинницу, а потом произнес: – Итак, встречайте группу «НЭО Профи-Бэнд!
Но на его слова совершенно никто не среагировал, кроме немногочисленных наряженных, как куколки, девочек и мальчиков в маленьких черных смокингах с бабочками.
Мы вышли на сцену и начали лабать. Отлабали свои полчаса, которые мне показались вечностью. Закончили выступление «Лилией и розой». И под стук собственных копыт спустились со сцены, не заметив никакой реакции на наше выступление. Ни одного, даже жиденького, хлопка. Я попросил у стоявшего у стола официанта виски, но уже без содовой и безо льда, и белый, как его смокинг, от расстройства рухнул на свой стул. Все остальные участники нашей клевой рок-группы «НЭО Профи-Бэнд» сделали то же самое.